Как я изобрел электричество

Эти светящиеся явления по-прежнему проявляются время от времени, например, когда меня поражает новая перспективная идея, но, так как их интенсивность относительно невелика, они меня больше не беспокоят. Стоит мне закрыть, как появляется фон равномерного темно-синего цвета: он напоминает небо в ясную, но беззвездную ночь. Через несколько секунд это пространство оживает бесчисленными сверкающими хлопьями зеленого цвета, расположенными в нескольких слоях и двигающимися ко мне. Затем справа появляется красивый узор двух систем параллельных и плотно расположенных линий, пересекающихся под прямым углом. Линии окрашены во все возможные цвета, с преобладанием желто-зеленого и золотистого. Сразу после этого линии становятся ярче, и весь узор оказывается плотно усыпан точками мерцающего света. Этот образ медленно проплывает в поле моего зрения и примерно через десять секунд исчезает слева. Он оставляет за собой довольно неприятный серый фон, который быстро сменяется волнующимися облаками, будто пытающимися принять формы живых существ. Забавно, что я не могу проецировать форму на этот серый фон, пока не наступит вторая фаза. Каждый раз перед тем, как уснуть, передо мной мелькают образы людей или предметов. Когда я их вижу, то знаю, что вскоре сознание меня покинет. Если они отказываются прийти – впереди бессонная ночь.

Важность роли, которую играло воображение в первой половине моей жизни, можно проиллюстрировать еще одним странным опытом. Как и большинство детей, я любил прыгать и хотел научиться как можно дольше задерживаться в воздухе. Иногда сильный ветер, богатый кислородом, дул с гор, делая мое тело легким, как пробка, и тогда я мог прыгать и парить в воздухе долгое время. Это было восхитительное ощущение, и истина, которую я осознал позже, горько меня разочаровала.

В тот период я приобрел много странных предпочтений, антипатий и привычек, некоторые из которых можно объяснить внешними факторами, тогда как другие остаются непонятными. У меня возникало сильное отвращение к серьгам у женщин, но другие украшения, например браслеты, нравились мне больше или меньше в зависимости от дизайна. Взгляд на жемчуг мог вызвать практический приступ, но меня очаровывал блеск кристаллов или предметов с острыми краями и плоскими поверхностями. Я не мог прикоснуться к волосам других людей, кроме как под дулом револьвера. Я мог заболеть от одного взгляда на персик, и наличие камфоры где-либо в доме вызывало у меня сильное беспокойство. Даже сейчас я не чувствую себя равнодушным к некоторым из этих беспокойных импульсов. Когда я бросаю небольшие квадратики бумаги в емкость с жидкостью, я всегда ощущаю особый ужасный вкус во рту. Я считал шаги на прогулках и не мог получить удовольствия от еды, не вычислив объемы суповых тарелок, кофейных чашек и кусков пищи. Все повторяющиеся действия или операции, которые я выполнял, должны были быть кратными трем. Если я ошибался, то чувствовал неотразимую потребность сделать все снова, даже если это занимало часы.

До восьми лет я был слабым и нерешительным. У меня не было ни смелости, ни силы, чтобы сформировать свои убеждения. Чувства приходили волнами и порывами, меня кидало из крайности в крайность. Желания были сильными и, подобно головам гидры, множились. Меня тяготили мысли о боли в жизни и смерти, а также религиозный страх. Я был подвержен суеверным страхам и боялся духов зла, призраков и других нечестивых порождений тьмы. А затем, внезапно, произошло событие, которое изменило траекторию моей жизни. Из всего того, что я любил, мне больше всего нравились книги. У моего отца была большая библиотека, и я стремился удовлетворить свою страсть к чтению при любой возможности. Отец не разрешал мне этого, и злился, когда замечал меня за книгами. Он стал прятать свечи, когда обнаружил, что я тайно читаю. Он не хотел, чтобы его сын портил глаза. Но я добыл сало, сделал фитили и отлил свечи в оловянные формы. Каждую ночь я затыкал замочную скважину и щели, и читал, часто до рассвета, пока моя мать не вставала, чтобы начать свою тяжелую повседневную работу. В один прекрасный день я наткнулся на роман под названием «Абафи» (Сын Абы), сербский перевод известного венгерского писателя Жосика.

В романе рассказывается история молодого аристократа, который борется за свою свободу и право на собственную жизнь.

Это произведение каким-то образом разбудило мою затаившуюся силу воли, и я начал практиковать самоконтроль. Сначала моя решимость таяла словно апрельский снег, но вскоре я победил слабость и почувствовал удовольствие, которого никогда раньше не знал – делать то, что я желаю. С течением времени эта крепкая умственная тренировка стала моей второй натурой. Сначала мои желания приходилось подавлять, но постепенно желание и воля стали тождественными. После нескольких лет такой дисциплины я добился такого самоконтроля, что играл со страстями, которые приводили к гибели даже самых сильных людей. В определенном возрасте я стал маньяком до азартных игр, что очень беспокоило моих родителей. Присесть за карточный стол было для меня квинтэссенцией удовольствия. Мой отец вел примерную жизнь и не мог понять бессмысленных трат времени и денег, которые я себе позволял. Я обладал решимостью, но моя жизненная философия была никчемной. Я говорил отцу: «Я могу остановиться, когда захочу, но стоит ли отказываться от того, что приносит райское наслаждение?» Часто отец злился и выражал презрение, однако моя мать была другой. Она понимала характер мужчин и знала, что спасение может быть достигнуто только через собственные усилия. Однажды, помню, когда я потерял все свои деньги и тосковал по игре, она подошла ко мне с пачкой купюр и сказала: «Иди и наслаждайся. Чем скорее ты проиграешь все, что у нас есть, тем лучше. Я знаю, ты справишься с этим». Она была права. Я победил свою страсть и сожалел лишь о том, что она не была в сто раз сильнее. Я не только победил свою страсть, но и вырвал ее из сердца, не оставив в нем и следа от желания. С тех пор я относился к азартным играм бесстрастно, как к чистке зубов.

В другой жизненный период я чрезмерно курил, грозя разрушить свое здоровье. Затем сила воли взяла верх, и я не только перестал курить, но и уничтожил само желание потянуться за сигаретой. Я страдал от болезни сердца, пока не обнаружил, что она была следствием невинной чашечки кофе, которую я позволял себе каждое утро. Я немедленно отказался от этого напитка, хотя признаю, что это была нелегкая задача. Таким же образом я укротил и другие страсти, за счет чего не только сохранил свою жизнь, но и получил огромное удовлетворение от того, что большинство людей считало бы лишением и жертвой.

После завершения учебы в Политехническом институте и университете у меня произошло нервное истощение, и во время этого заболевания я столкнулся со множеством странных и невероятных явлений.

Глава 2 Мои первые шаги на поприще изобретателя

Я кратко остановлюсь на этих необычных переживаниях из-за возможного интереса студентов психологических и физиологических факультетов. Дело в том, что мои ранние годы – этот период страданий – имели огромное значение для моего умственного развития и последующей работы. Потому необходимо сначала рассказать об обстоятельствах и условиях, предшествовавших моему расцвету, и в которых можно найти ему частичное объяснение.

С детства мне часто приходилось уходить в себя, что на тот момент причиняло мне страдания. Однако теперь я могу сказать, что это оказалось скрытым благословением, так как помогло мне осознать, насколько важен внутренний наблюдатель: как для сохранения жизни, так и для достижения целей. Давление, которое оказывает на нас работа, и бесконечный поток впечатлений, которые открывают нам врата знания, делают современное существование крайне опасным. Большинство из нас так увлечены внешним миром, что совершенно невосприимчивы к тому, что происходит в них самих.

Преждевременную смерть миллионов людей в первую очередь можно объяснить этой причиной. Даже те, кто обращают внимание на внутреннее состояние, зачастую ошибочно избегают мнимых опасностей и игнорируют реальные. И то, что верно для отдельного человека, применимо, в большей или меньшей степени, к нации в целом. К примеру, взглянем на государственные запреты времен Сухого закона.

«Пробицион» (англ. Prohibition), или Сухой закон, – это период в истории США с 1920 по 1933 год, когда была введена Законодательная поправка о промышленной и розничной продаже алкоголя, известная как XVIII поправка к Конституции США. Эта поправка запрещала производство, продажу и транспортировку алкогольных напитков. Сухой закон стал ответом на широко распространенные социальные проблемы, такие как алкогольная зависимость, насилие в семьях и обществе, а также деградация общественной морали. За сторонниками Пробициона стояли религиозные и социальные группы, считавшие, что запрет алкоголя поможет решить множество социальных проблем. Однако запрет вызвал также негативные последствия. Количество преступлений, связанных с нелегальным производством и продажей алкоголя, значительно возросло. Также была потеряна весомая часть государственных доходов из-за упущенных налогов на алкоголь.

В этой стране в настоящее время внедряются драконовские меры, возможно даже неконституционные, чтобы предотвратить употребление алкоголя. При этом, если исходить от количества жертв, кофе, чай, табак, жевательная резинка и другие стимуляторы, свободно доступные даже в юном возрасте, представляют собой гораздо большую опасность для нации. В свои студенческие годы я узнал из опубликованных в Вене, родине поклонников кофе, некрологов, что смерти от сердечных заболеваний иногда достигают 67 процентов от общего числа. Подобные наблюдения наверное можно сделать и в городах, где есть чрезмерное употребление чая. Эти вкусные напитки сильно возбуждают и постепенно истощают тонкие волокна мозга. Они серьезно нарушают кровообращение, а потому следует употреблять их умеренно, поскольку вредные последствия медленны и незаметны. С другой стороны, табак способствует простому и приятному процессу мышления, снижая интенсивность и концентрацию, необходимые для появления оригинальных идей. Жевательная резинка полезна в течение короткого времени, но быстро истощает железы и наносит непоправимый вред, не говоря уже об отвратительном послевкусии. Алкоголь в малых количествах является отличным тоником, но токсичен при избыточном употреблении, и неважно, попадает ли он в организм в виде виски или образуется в желудке из сахара. Но не следует забывать, что все они являются большими элиминаторами, помогая Природе поддерживать ее строгий, но справедливый закон о выживании наиболее приспособленных.

Элиминаторы – это вещества или действия, которые помогают организму избавляться от вредных или избыточных веществ.

Реформаторам также следует помнить о непостоянности человеческой природы, что делает равнодушие laissez-faire куда предпочтительнее принудительного ограничения.

Laissez-faire (с франц. – «позвольте-делать»), или принцип невмешательства, – экономическая доктрина, согласно которой экономическое вмешательство и государственное регулирование экономики должны быть минимальными.

Истина заключается в том, что нам необходимы стимуляторы, чтобы достичь высоких результатов в условиях современной жизни, а потому нам следует умеренно относиться к своим аппетитам и наклонностям. Я придерживаюсь этой тактики много лет, поддерживая себя молодым и телом, и духом. Мне не всегда нравилось воздержание, но наградой за пережитые неудобства мне стало то физическое и моральное состояния, в котором я пребываю и поныне. Я надеюсь на то, что некоторые разделят мои правила и убеждения, а потому вспомню один или два примера.