Как я пришел в Сознание Кришны...
Шрифт:
Поэтому внешне шла какая-то жизнь по заведенному порядку: я хорошо учился в школе, у меня были все способности для этого. Потом я знал, что поступлю в Московский университет, что в то время было очень непросто и считалось привилегией. Многие меня отговаривали, объясняя, что это трудно, особенно для человека из провинции, и что для этого нужен «блат», но для меня все уже было решено. Несмотря на все пророчества, в университет я поступил. И именно потому, что внутри начался этот процесс лет в 14-15, который и давал очень сильный импульс делать все, как нужно, внешне.
Хотя я поступил на тот факультет, на который хотел (химфак МГУ), и в принципе мне там было несложно учиться, я помню то жуткое разочарование, которое постигло меня на первом же курсе. После всего,
Следующей вехой на этом пути внутренней работы, которая происходила во время учебы, была смерть моего однокурсника Вани Раевского. Как-то раз мы пришли на занятия и вдруг увидели его фотографию в траурной рамке. Больше всего я был потрясен тем, что видел, как он до самых последних дней, несмотря на то, что был болен смертельной болезнью, раком, ходил и сдавал зачеты. И я задумался: а зачем он, собственно, сдавал зачеты, какой смысл во всем этом? И этот случай можно спроецировать на всю свою жизнь: ты будешь в течение всей жизни что-то делать, а потом, в конце концов, умрешь. А этот вопрос: «Зачем все это было?» — так и останется без ответа. Я понял тогда, что он сдавал свои зачеты только потому, что не знал, зачем он живет. Поэтому он делал заведомо бессмысленную вещь. Вся эта суета обессмысливалась скорым концом.
Я увидел, что независимо от того, когда придет конец, если все, что мы делаем в течение жизни, не связано смыслом с этим концом, то вся жизнь напрасна. По времени это произошло тогда, когда у меня уже начались боли в желудке. Тогда в результате столовского питания у меня развился гастрит, и тот факт, что Ваня умер от рака желудка, и мои болезненные ощущения вызвали у меня определенное состояние: я был подавлен, стал думать, что, может, у меня тоже рак, и моя жизнь, если не сегодня, так завтра, кончится. Это подлило масла в огонь неудовлетворенности, который и так горел внутри. Я стал примерять к себе различные варианты развития своей жизни и не находил смысла ни в одном из них.
Есть потрясающий венгерский фильм, который я смотрел на последних курсах университета «Пятая печать» Золтона Фабри. Это один из самых сильных фильмов, которые я когда-либо видел. Во время оккупации Венгрии фашистами небольшая компания обывателей собиралась вечером в трактирчике. Люди делились друг с другом какими-то своими достижениями. В этой компании был один доморощенный философ, и в тот самый момент, когда кто-то с пеной у рта рассказывал о чем-то, чем он наслаждался, этот философ «выливал на него ушат холодной воды», задавая свой обычный вопрос: «Ну и что, ты теперь никогда, что ли, не умрешь?».
Так происходило, когда человек был на самом «пике» чувств и воспоминаний.
У меня было примерно такое же состояние: я пытался представить себе сценарий жизни идиота, и всякий раз сам оказывался этим идиотом, ответа на вопрос «зачем?» не было.
Другим важным событием моей жизни до того, как я узнал о сознании Кришны, было знакомство с неким баптистом. Он учился у нас на курсе. Его приверженность к религии обнаружили лишь к концу 3-го курса, и за этим последовал страшный скандал: невозможно, чтобы в МГУ кто-то был верующим! Это был 1974-й или 1975-й год, самый разгар развитого социализма. На этого парня и до скандала косились, он единственный не вступил в комсомол. Но это еще куда ни шло, мало ли странностей. Но когда он сдавал экзамен по научному атеизму, ему попался вопрос «Социальные корни религии», на который он ответил: «Бог есть, и Он есть корень религии». Разразился жуткий скандал прямо на экзамене, и весть об этом сразу же разнеслась по всему университету. Парня вызывали к ректору, проректору. Тогда училось несколько десятков тысяч студентов, и он единственный, кто веровал
и кто нашел в себе силы и смелость сказать об этом.Хотя сам я не веровал, но было любопытно, что у человека есть какие-то принципы и какая-то идея... Я стал с этим баптистом общаться, пытаясь понять его. И это тоже часть работы, которая происходила внутри, так как большая часть людей боялась к нему приближаться. Он был как прокаженный. А меня интересовало общение с ним. От него я получил «Евангелие от Иоанна». Эта книга мне не просто понравилась, она меня поразила, потому что за очень красивыми словами я почувствовал большую истину. Я с благодарностью вернул книгу и спросил его: «Ну, хорошо, в рай мы попадем, а там что делать-то будем?».
На что он ответил, что душа находится в единении с Богом. Я попытался как-то представить себе это единение, и ничего у меня не получилось — эта абстрактная перспектива меня не устраивала. Вскоре баптиста выгнали под каким-то предлогом, но он давал мне и другие книги, пока не затерялся. Это была еще одна веха на моем нелегком пути к Кришне.
По инерции жизнь продолжалось, но все равно я не видел в этом смысла. Хотя внешне опять же все шло благополучно: я доучился до пятого курса, работал над дипломом, поступил работать на самую престижную кафедру; у меня открывались какие-то перспективы для того, чтобы остаться в Москве и заниматься научной работой. Но на душе становилось все хуже и хуже, было противно просто делать свою карьеру, непонятно зачем.
Следующим этапом на этом пути была встреча с преданным. Это был Джапа дас. Оказалось, что я жил с ним вместе в общежитии. Как-то он пошел на выставку, на которую приезжал Гопал Кришна Махарадж в 1977-м году, и получил там Бхагавад-гиту, его накормили сладкими шариками, он стал ходить к преданным, но мне ничего не говорил. Мы с ним жили в главном высотном здании МГУ, в одном двухкомнатном блоке: он в одной комнате, а я в другой. Однажды, когда он не знал, что я нахожусь в комнате, он пошел в душ, и стал петь:
Харе Кришна Харе Кришна Кришна Кришна Харе Харе Харе Рама Харе Рама Рама Рама Харе Харе.
Я сидел и слушал. Джапа дас всегда был какой-то странный, необычный. Закончил в Новосибирске школу-интернат для особо одаренных детей. В свободное время занимался тем, что писал какие-то длинные математические вычисления, уравнения на много-много страниц. Я к нему относился с большим почтением, верил ему. И когда он начал петь Харе Кришна, я воспринял это, как нечто необычное. Он был молчаливым и скрытным. В какой-то момент я заметил, что он стал притаскивать в комнату какие-то овощи, натирать свеклу на терке, перестал ходить в столовую. Через пару месяцев я «клещами» вытащил из него объяснение: он стал вегетарианцем. Его влияние на меня в силу его внутренней цельности и чистоты было очень велико, и как только он стал вегетарианцем, я тоже последовал его примеру.
Это было где-то в 1978-м году. Джапа дас толком мне ничего не говорил, может, однажды показал Бхагавад-гиту. Это было какое-то раннее английское издание. Иллюстрации мне показались настолько ужасными, что я не смог всерьез воспринимать все остальное, что там было написано. Всерьез я принимал только Джапу, именно благодаря его цельности.
Потом мы окончили университет, я остался в аспирантуре в Москве, в институте молекулярной биологии, а он по распределению уехал в Ригу. Периодически он приезжал, что-то мне говорил, оставлял какие-то ксерокопии. Однажды Джапа оставил ксерокопию книги Шелтона по раздельному питанию, и я, прочитав эту книгу, тут же стал питаться раздельно. Ел только сырую капусту. И, так как тогда было сложно с овощами, я изучил расположение и режим работы всех овощных магазинов в округе. В 1979-м году Джапа дас дал мне Бхагавад-гиту на русском языке. С дореволюционного издания на французском языке Теософское общество Безан сделало перевод на русский. И книга эта по впечатлению произвела тот же самый эффект, что «Евангелие от Иоанна». Я почувствовал, что за всем этим стоит какая-то истина. Но Джапа не торопился мне что-то говорить.