Как женить слона

Впрочем, Варька тоже хороша. Волосы зачесаны назад, собраны в хвост, а потом заплетены в косу. У моей Вари просто шикарные темные волосы, блестящие и густые. Это она взяла от меня. Варины серые красивые глаза сияют. Детские глаза всегда смотрятся больше, чем они есть на самом деле, из-за того, что размер головы еще детский, а разрез глаз уже почти взрослый. Очень симпатичная у нас дочь. Тем более страшно, что она взрослеет с такой скоростью.

Сигареты…

Вот он! Я вздрогнула и приблизилась к фотографии класса так близко, что почти коснулась ее носом. Рыжий черт стоял в последнем ряду, сбоку. Черные брюки, дурацкая синяя вязаная жилетка. Никто не пытался приодеть его для съемок. Ну конечно! Двоечник, хулиган. Не удивлюсь, если и семья у него соответствующая. Я прочитала подпись и невольно хмыкнула.

«Дима Грачев».

Знакомая фамилия, знакомое имя. И тут все пазлы сошлись воедино, и я поняла, как так получилось, что моя дочь влюбилась в этого рыжего Ромео. Она же «подтягивала» его, занималась с ним дополнительно по просьбе учительницы. Я почувствовала, как сжимаются мои кулаки. «Марина Ивановна, так это вы мне организовали все эти проблемы. Вы персонально отвечаете за появление пачки «Мальборо» в кармане моей дочери».

Конечно, она влюбилась. Он шутил, они сидели рядом. Варя учила его чему-то, а он улыбался и делал ей комплименты. Они проводили много времени вместе, а в пятнадцать лет этого порой достаточно для того, чтобы вспыхнуло «Большое и Светлое Чувство». А если девочка к тому же может еще и спасать мальчика – это вообще беспроигрышная комбинация.

Итак, все встало на свои места. Она занималась с ним, помогала ему, чувствовала себя умной, полезной, ценной… и влюбилась в него. Она показала ему, как решать примеры, он показал ей, как курить сигареты. Ситуация нешуточная, и надо что-то делать. Я вышла из Вариной комнаты и плотно закрыла дверь. Через несколько минут я уже ехала встречать мужа с работы. Интересно, какую часть Москвы он показывал сегодня сонным замерзшим туристам? А впрочем, нет – неинтересно. И без этого мне было о чем подумать. Теперь я знала достаточно, чтобы припереть дочь к стенке. И знала, что делать это надо вместе с Гришкой – мне необходимо сильное мужское плечо. Как раз тот случай, когда вопрос нужно решить «по-боевому». Перевод в другую школу, учитывая то, что Варя будет сопротивляться с бешеной яростью оскорбленной Джульетты, – такое под силу только Грише. Моей настоящей «Первой Любви».

* * *

Возвращение блудной дочери – так бы я назвала тот памятный вечер. Хотя, по сути, она нигде не блуждала и ниоткуда не опоздала. Варя вошла в квартиру, как ни в чем не бывало скинула куртку, бросила свои полусапожки за девять тысяч на пол в разные концы коридора. Доченька моя.

Мы ждали дочь, сидя в ее комнате на двух стульях с кухни. У нас был план. Варя вошла в комнату и замерла, заметив нас. Затем она заметила пачку сигарет, одиноко лежащую на белой табуретке.

Мы окопались.

Варя побледнела и сделала шаг назад. Я грешным делом подумала, что сейчас она попытается сбежать. А что, развернется и вылетит в коридор, маленькая врунья. Только далеко она без сапог в феврале не убежит. Впрочем, мои фантазии так и не подтвердились. Варя сначала побледнела, а затем выпрямилась, расправила плечи и с вызовом посмотрела на нас.

– И что все это значит? – спросила она, повышая голос.

– Мы все знаем, – спокойно и тихо заявил Гриша. О, я была далека от подобной уверенности. Мы не знали многого и во многом не были уверены. Но Гришин способ вести допрос сейчас подходил лучше всего. Это и есть – решать ситуацию «по-боевому». Итак, он сказал, что мы все знаем, и Варя ощутимо вздрогнула. Значит, есть что «знать» и есть что скрывать.

– Что именно вы знаете? – спросила она после мучительно долгой паузы.

– Сядь, Варвара, – отец указал ей на компьютерный стул, поставленный тут специально для нее. В центре комнаты, прямо под люстрой, в пятне яркого света.

– Это не мои, – дочка скосила глаза на сигареты.

– Мы знаем, – согласился Гриша, и я с трудом подавила порыв окинуть его непонимающим взглядом. И чего мы знаем? Что от нее не пахнет сигаретами? Она могла жевать жвачку. Могла курить перед школой, и тогда запах бы выветрился. Да и вообще, не в этом дело.

– Знаете? Откуда? – теперь ее голос звучал по-настоящему перепуганным. Гриша молчал и сверлил дочь взглядом.

– Ты согласна, что все пошло несколько не так, как должно? – спросил он.

– Что ты имеешь в виду? – опешила дочь. И я, признаться, тоже. Гриша покачал головой, придвинул стул чуть ближе к световому пятну и наклонился вперед.

– Я не хочу быть жестоким, Варя. Ты – моя единственная дочь, и я люблю тебя больше всего на свете, – начало хорошее, хотя и несколько пугающее. Я подобралась и вся превратилась в слух. – Но сейчас у тебя такой период в жизни, когда ты не можешь доверять собственным суждениям. Ты меня понимаешь?

– Нет, – нахмурилась Варя.

– Возможно, ты думаешь, что это любовь, – мягко добавил муж, но эти слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Варя вскочила со стула и выбежала из светового пятна. Она хотела вылететь из комнаты, но ее отец оказался быстрее. Сказалась прекрасная, годами тренированная реакция пилота. Он перекрыл ей доступ к двери своим телом. Варя застыла, как кошка, увидевшая собаку на своем пути. Она ощетинилась и сощурила глаза.

– Я не собираюсь обсуждать это с вами, – заявила наша принцесса. Повисла пауза, в течение которой дочь и муж сверлили друг друга одинаково выразительными глазами, горящими праведным гневом.

– А я не собираюсь позволить тебе спустить в унитаз твое будущее. Тебе только кажется, что твои чувства настоящие и на всю жизнь. Но тебе лишь пятнадцать…

– Ну и что? – закричала Варя. Итак, она повысила голос первой. Один – ноль в Гришину пользу. – При чем тут возраст? Почему все думают, что какие-то пять лет могут сделать разницу? Почему в двадцать я могу принимать решения, даже в восемнадцать могу, а в пятнадцать – нет? Чем я отличаюсь? Это всего три года.

– А ты знаешь, что даже по закону любые половые контакты до шестнадцати лет запрещены? – размеренно и четко спросил Гриша. Варя распахнула рот и тут же захлопнула его обратно. Если до этого она была бледна, то теперь покраснела, как маков цвет. Я вытаращилась в неподдельном испуге. Такого я не ожидала.

– Мне через четыре месяца исполнится шестнадцать, – выдавила из себя Варвара.

– Значит, у меня есть еще четыре месяца, чтобы что-то сделать. – Гриша все еще говорил спокойно, но его желваки заходили как сумасшедшие, челюсть напряглась, он бросал слова сквозь зубы.

– Ты не посмеешь! – прошептала Варя.

– Испробуй меня на прочность, – хищно улыбнулся Гриша. – Ради счастливого будущего моей дочери я готов пристрелить любого, кто посмеет только пальцем ее тронуть. Слышишь? Я просто его убью!

Теперь он кричал.

– Стоп, стоп, стоп! – вскочила я. – Варя, ты что… у тебя с ним что… вы что, занимались…

– Сексом? – подсказал Гриша. – Говори, маленькая дрянь, вы занимались с этим рыжим придурком сексом? Я все равно узнаю, и ему лучше исчезнуть, провалиться сквозь землю. Потому что, клянусь, если он только попадется мне, я его задушу голыми руками. Не для того тебя растил!

– Варя, вы… да? – спросила я, глядя на совершенно одеревеневшую дочь. Она смотрела на нас остекленевшим взглядом, словно впала в ступор и утратила способность говорить. Я лихорадочно соображала, может ли предположение моего мужа быть правдой. Мог ли этот рыжий черт, будь он проклят, совратить мою доченьку. Я имею в виду, совратить по-настоящему, не просто поцелуи. Секс. Это казалось невозможным. Немыслимым. И все же…