Какая нелепость...
Шрифт:
Татьяна оторвала свой взгляд от семейных фотографий, которые так мило оживляли книжную полку и подошла к окну. На улице уже давно стемнело, накрапывал мелкий моросящий дождь, и редкие прохожие мелькали в свете тусклых фонарей. Таня посмотрела на часы. Уже с минуту на минуту должен был вернуться с работы Евгений.
Там, в ночи, она увидела подъезжающий к остановке автобус, который остановился, распахнув двери. Из него выскочил мужчина с двумя букетами цветов. Он не шёл, а летел к их дому через дорогу. В нём Татьяна признала своего мужа.
– Женька, -
– Антошка, папа приехал! – восторженно воскликнула она, развернувшись к сынишке.
Антон бросил машинку и побежал в коридор встречать отца. Дарья Потаповна оборвала на полу-ноте свою бесконечную песню, зачем-то тоже направилась встречать своего «блаженного» зятя.
Вся семья, объединённая какой-то спонтанной радостью, собралась у входной двери, чтобы встретить своего кормильца.
В подъезде послышались шаги.
Дверь квартиры распахнулась.
Глава семьи, переступая через две ступеньки, легко поднимался по лестнице. Он таинственно улыбался в предвкушении встречи с женой. Увидев в проёме двери всё своё семейство, он на мгновение замер, но их сияющие лица тут же рассеяли неожиданно возникшую у него тревогу.
Евгений приветливо всем улыбнулся и уверенно шагнул в квартиру.
– Здрасьте, что это у нас здесь такое происходит? – на всякий случай поинтересовался он и потянулся к жене.
В этот момент раздался звонкий голосок Антошки:
– Ура, наша «пьянь» пришла! – и кинулся обнимать своего остолбеневшего отца.
Татьяна и Дарья Потаповна так и обомлели. Потеряв дар речи, они устремили свои взгляды на Евгения, у которого в одно мгновение отхлынула вся кровь от лица.
Потрепав по голове сынишку, он с вымученной улыбкой вручил оба букета тёще и с надрывом в голосе обратился к жене:
– Это ты его научила? – он смерил её осуждающим взглядом и скрылся в их спальне.
Антошка вприпрыжку поскакал за ним.
– Какая нелепость… - тихо произнесла Татьяна.
– Какая стыдобища!
– зашипела Дарья Потаповна, прикрывая ладонью рот. – Танька, ты же знаешь…
– Эх, мама, мама, - Татьяна с болезненным видом отмахнулась от неё. Её тело неожиданно стало слабым и немощным, она жалобно заскулила.
– Как я устала…
Мать, покусывая губы, смотрела на Татьяну. Сейчас ей было тяжело смотреть на дочь. Она желала ей красивой и насыщенной жизни, совсем не той, которую ей мог предложить её художник. Разве не о счастье дочери мечтает каждая мать? Конечно, это так! Но вот только последнее время стало уже закономерностью, что каждый раз, когда она вмешивается в их отношения, её дочь становится глубоко несчастной.
Татьяна, как бы прочитав её мысли, подняла к ней своё заплаканное лицо и произнесла:
– Мама, я знаю, чего ты хочешь. Ты мечтаешь, чтобы я жила в роскоши и достатке, так? Но мне нравится мой Мир, который я сама себе создала!
Дарья Потаповна открыла было рот, чтобы произнести речь в своё оправдание, но Татьяна не дала ей такой возможности и продолжила:
– Мама, раз ты подарила мне эту жизнь,
значит, я имею право распоряжаться ею, как пожелаю, так? Ведь даренное не отбирают… Вот только я одно не пойму, что ты сделала в своей жизни не так, раз постоянно посягаешь на мою?– Доченька, я же…
– Я знаю, что «ты этого не хотела», - она одним махом стёрла слёзы с лица.
– Я надеюсь, что ты однажды сделаешь правильные выводы… Ну, хотя бы попытайся… Я люблю и тебя и Женьку, ну как же так… – её глаза опять заблестели от избытка в них влаги.
– Прости, я постараюсь, - заверила её растроганная мать, она похлопала дочь по руке и добавила, - а Женька у нас добрый и долго сердиться не умеет.
– Эх, мама, мама… И чего тебе только не живется спокойно?
Дарья Потаповна потупила глаза и закивала головой, прижав к своей груди благоухающие цветы от Евгения.
– Пойди к нему дочка, пойди. И скажи, что его любимые беляши уже давно на столе. А дети… - она сделала неопределённый жест рукой, - что дети? Они такие несчастные из этих… своих детских садов. Оттуда они не то что бранные слова, а даже вшей домой приносят!
– Мама! – вскинула руки Татьяна. – Вот причём тут Антошка?! И, уж тем более, детские сады со вшами?
Дарья Потаповна, глядя ей в глаза, неожиданно задушевно произнесла:
– Тогда…
В последний раз придумай что-нибудь сама.
А я клянусь тебе, что плохо отзываться о Евгении не стану.
Прости ты доченька меня,
Что так сварлива стала.
У Татьяны округлились глаза.
– Мам, да ты стихами заговорила…
Дарья Потаповна застенчиво ей улыбнулась.
– Когда-то в молодости я не одну тетрадь своими сочинениями исписала.
– И тихо добавила: - Тань, принесла бы ты мне Женькины стихи… ну те, что вчера читала. Мне бы хотелось самой их почитать.
Татьяна почувствовала, как у неё опять комок подступил к горлу, и от избытка чувств она обняла мать.
– Мама, я знала… я знала, что…
В этот момент, дверь спальни приоткрылась. Евгений с взъерошенными волосами с ребенком на руках появился в проёме двери.
– Ничего себе… - послышался его голос.
– Я думал, что жена с тёщей убиваются от того, что вскрылось их постыдное отношение к главе семейства! А они тут ликуют, поздравляют друг друга с…
– Евгений, прости сынок, - подала голос растроганная Дарья Потаповна.
– Пошлите лучше все к столу, а то наш ужин уже совсем остыл.
– Пошли, мать, - кивнул тёще Евгений. – Вот! Как мужа встречать нужно. Учись!
– обратился он к Татьяне.
– А то сразу и не поймёшь, куда попал с такими приветствиями, - он покосился на сынишку.
– Домой попал, домой - не сомневайся, - Татьяна прильнула к мужу, чмокнув его в щёку.
Он обнял её свободной рукой, и они направились на кухню.
У Дарьи Потаповны, глядя им вслед, неожиданно в памяти всплыла строчка из недавно услышанного ею стихотворения. И она еле слышно зашевелила губами: