Календарная книга

Ляо перестал понимать, что происходит. Ревел мотор, они мчались по степи, и время от времени клёкот Дракона наполнял воздух над ними. Ляо был спокоен и беспокоился только о том, как бы не разбить себе нос.

Вдруг танк тряхнуло, и над ухом у Ляо закричали тревожно. Было понятно, что что-то идёт не так, и вот Дракон снова вышел им навстречу, снова приближалась его туша, но экран перед Ляо был серым, полным мигающих точек и дрожащих линий.

— Мотя, я буду сам наводить, с пульта навожу…

Ляо увидел, как плывёт по ленте снаряд с прозрачной головкой, как переворачивается, исчезает в жерле, как вдруг воцаряется внутри тишина. Он слышит, как пощёлкивает какой-то прибор над головой.

И через секунду бронированный слон присел на задние лапы, дёрнув хоботом. Снаряд, вылетев из ствола, раскрыл крылышки, закрутил стеклянной головой — всего этого не слышит Ляо, только видит, как вдруг появился Дракон в телевизоре и прыгнул на Ляо.

Прыгнул и тут же снова пропал, превратившись в жар и грохот.

Даже под бронёй Ляо втянул голову в плечи. А танкисты заревели, как кабаны, кричат, разворачиваться нужно. Только не видно ничего, и вот Командир откидывает люк и лезет наверх.

Сзади лежит туша Дракона, пробегают по ней язычки пламени, а лопасти-крылья — тонкие, длинные — лежат куда дальше.

Командир внимательно посмотрел на ворочающегося врага, врага в последних судорогах, но для верности крикнул вниз:

— Ганс, Ганс, надо переехать ему хвост. Сдавай назад, я буду командовать. Левая стоп, правая полный, разворот, малый, ещё тише — вперёд.

Тяжело переваливается раненый боевой слон, и вот уже хрустит у него под ногами тонкая Драконья кожа, хоть и железная, да кто поборет слона на земле.

Это в воздухе Дракон силён, а тут он вышел весь, понемногу растворяется в огненном озере своей крови.

Командир почувствовал, как набухает внутри него счастье — здесь был его дом, и здесь он убил Дракона, круги замкнулись, образовывая важную геометрическую фигуру.

Если бы эти горизонтальные чёрточки и круги, что представил себе Командир, показать Ляо, то всё спокойствие слетело бы с китайца.

Но в этот момент что-то лопнуло в чёрной, объятой пламенем туше и вылетел оттуда тонкий острый осколок. Этот осколок влетел Командиру точно в горло, и он почувствовал, как воздух его родины проникает в него сразу с двух сторон, мешаясь с кровью. Он ещё успел сжать воротник рукой прежде, чем начал сползать вниз.

Танк тронулся с места и уполз подальше от места сражения — в овраги.

В деревне уже стоял шум. Старый священник лупил в рельс и приплясывал между ударами, как юноша, визжали свиньи под ножами, щебетали девушки, а мужики тормошили тех, кто видел, как умирал Дракон.

Только мельник выл, катаясь по полу, как собака, которой отрубили лапу.

Дочери старосты мать вплетала в волосы ленты, с тем же усердием, с каким хорошая хозяйка вставляет в рот жареному поросёнку метёлку укропа. Девушка сидела смирно, но вдруг поняла, что никто к ней не придёт. Она пыталась представить, как механическое чудовище остановится у ворот и на пороге появится Он — и не могла.

Она чувствовала, что теперь должна принадлежать ему как вещь, но одновременно понимала, что оказалась бесполезной — как ножны без меча. Но всё равно, она не прерывала свою мать, что хлопотала и суетилась над её телом, как над блюдом.

Экипаж отправился в путь только к вечеру.

Мёртвого Командира привязали тросом к моторному отсеку. Он лежал на спине и смотрел остановившимися глазами в небо. Ляо протянул руку, чтобы закрыть эти страшные глаза, но наводчик перехватил его за запястье:

— Не надо. Это его небо — пусть досмотрит.

Ляо ничего не ответил и полез внутрь. Мотя спустил ноги в люк, крикнул что-то вниз и перекинул тумблер на проигрывателе.

Танк двинулся прочь от деревни к ровной линии между степью и исчезающей солнечной долькой.

Командир, изредка качая головой, плыл под родным небом, в котором не было ни облачка, только полыхало красным в одном краю и накатывало фиолетовым с другого края.

Боевой слон пылил степью, держа на закат, и только угасала песня вдали:

Oh Lord, did we have a ball

Still singing, walking down that hall, that

Ney, Nah Neh Nah…

2022

Бубен (День трезвости. 11 сентября)

Мать очень хотела, чтобы сын окончил институт. Миша пошёл в педагогический, это было единственное место, куда брали с его баллами. На его удивление, он даже проучился почти год, завалив сперва зимнюю, а потом летнюю сессию. К октябрю стало ясно, что он уйдёт осенним призывом. На мать было страшно смотреть, а отец просто напился и стал орать, что нечего было тратить столько денег на репетиторов. Правда потом он тайком налил и Мише. Мише было всё равно, служили теперь год, а не два, да и армии он не боялся. Везде люди живут, а если помирают, то всё равно где. Так хоть пенсию матери заплатят и памятник бесплатный.

Он пришёл прощаться со своими друзьями, их у него было ровно двое — половина мужского населения второго курса филфака. Погода портилась, и пить было на лекции всяко лучше, чем в кустах перед институтом. «ВВС наземные», — гордо сообщил он друзьям, сам не вполне понимая, что это значит. Они тут же поставили пакет с вином и единственный стакан на пол, и выпили, ныряя вниз, под парту, как искатели жемчуга.

Лекция была мутная, про мировые религии. Её читал нескладный доцент, которого Миша сразу окрестил «недомерком». Маленький и толстенький, кого-то он Мише напоминал. Доцент произносил какие-то непонятные слова фетишизм-тотемизм. С фетишизмом Миша был знаком, за это во дворе били, а вот эту анемию с тотемизмом он знать не знал, и даже был рад, что всё это откладывается. Но он заметил, что девочкам нравится, они, даже красавицы, знойно дыша, записывали за лектором эту хрень. Ну да, девочки любят мистику, гороскопы, магия, превращения, звёздная пыль… Да, он видел это кино.

Они достали второй пакет жемчуга и принялись нырять дальше, прикрытые спинами будущих учительниц.

Это было самое начало курса религиоведения, оттого речь сейчас шла о шаманизме.

Вдруг кто-то в задних рядах стукнул в бубен, и звук его поплыл над рядами столов и скамей. Миша покрутил головой: с его места не было видно, кто прервал лекцию. Это ему терять нечего, но этим-то?

Вдруг Мишин приятель крикнул в паузе:

— А как вы лично относитесь к проблеме шаманизма в отдельных районах Севера?