Калейдоскоп душ. Художественная философия

– Здорово, Серёга! – с порога крикнул Пархом.

Из-за шикарного стола красного дерева выскочил плюгавый мужичок с маленькими глазками, неприятно, но выразительно выражающими смесь хитрости и подлости, рыхлым лицом и носом-картошкой. Несмотря на толстое пузо, передвигался он довольно прытко и уже через пару секунд оказался рядом.

– А-а, здорово, Пархом! Сколько лет… Забываешь старых друзей. А раньше, когда общий бизнес был, помнишь? Не разлей вода. Ну, рассказывай, чего тебя сюда принесло?

– Дело к тебе есть на миллион, – усмехнулся Пархом.

– А не обманешь, как было тогда? – Лицо Серёги приобрело заискивающее выражение, и одновременно с этим глаза загорелись жадностью.

– Не боись, не кину! Мне даже не столько ты нужен, сколько твой банк. Надо будет бабло перевести в оффшоры. Нужны твои связи.

Серега прищурился, а затем достал из тумбочки в столе бутылку дорогого коньяка:

– Ну, хорошо, давай обсудим детали…

Человечество в лучшем случае представляет собою жалкое Панургово стадо овец, слепо идущее за водителем, попавшемся ему в данный момент. Человечество – во всяком случае большинство его – не хочет само думать. Оно рассматривает, как оскорбление самое смиренное приглашение шагнуть на мгновение за пределы старых избитых дорог и, судя самостоятельно, вступить на новую дорогу в новом направлении.

Е. П. Блаватская

Я:

– Ну это уж совсем животное. Толян – похоже, корова или, скорее, бык, Пархом поумнее, хотя мне кажется, что он агрессивнее и злее – натуральный злобный волк. А Серега труслив и жаден, как шакал. Думаю, Серега слабоват и больших высот не может добиться, разве что на везение.

Учитель:

– Да, ты прав, Толян только начал свой путь, только вышел из круга животных… он был псом, вполне приличным, хоть и хулиганил, как и все нормальные собаки, но хозяин его любил. Пархом и Серега же от него недалеко ушли, практически следующая ступень – связь между душой и телом уже чуть сильнее, есть основа интеллекта, однако тело ещё полностью довлеет. Серега хитёр, хоть и слабее Пархома, но материально хорошая жизнь полагается, поэтому ему, можно сказать по-твоему, «всегда везёт».

Я:

– Однако Пархом довольно много добился именно интеллектом – вон какой бизнес раскрутил.

Учитель:

– Глупый. Во-первых, количество денег совсем не пропорционально высшей душевной организации, отсюда……………. ……А во-вторых… вот какая у тебя планка, к чему ты стремишься? Наверное, хочешь многое познать, после этого многое обдумать и вывести что-то своё. Все науки это для тебя предмет уважения, учёные и люди творчества – предмет подражания. Ты хочешь добиться вершин и в карьере, и в творчестве, и в познаниях, а главное, совершенствуешь свою душу и мировоззрение. А у Пархома всё мною сейчас сказанное сводится к одному: он хочет добиться вершины только в накоплении материальных средств. Да у него даже фантазии их потратить нет. Естественно, раз вся его сущность, весь интеллект направлен только на это. А раз он больше никуда не разбрасывается, то материальная сторона у него получается лучше, чем у тебя. Количество денег – это единственный интерес, пик его стремлений и смысл всей жизни. А для ступеней более высоких такая жизненная цель настолько примитивна, что они ей уделяют лишь маленькую толику своего времени, распыляясь на всё остальное. А значит и не так часто добиваются высоких результатов. К тому же………………….…………………………………………………

Я:

– Получается, если человек богатый, то он априори стоит на начальных ступенях развития?

Учитель:

– Ну, в общем и целом, и чаще всего – да. Но только если ему всё это далось с лёгкостью или везением. Естественно, бывает уйма исключений – вот, опять же, если он к повышению своего достатка прикладывает очень большие усилия. Заработавших очень много денег только своим умом, талантом и колоссальным трудолюбием не так много в общей массе, однако они, естественно, есть. Правда, такие люди, как правило, теряют в чём-то другом, например, в личной жизни.

Я:

– Как-то это максималистично выглядит. Бедный – хорошо, богатый – плохо.

Учитель:

– Нет, всё не так, это было бы слишком просто. Ты не с той стороны начал. – Учитель усмехнулся. – Тенденция здесь такая: главная задача системы – генерировать серьёзные испытания, несчастья, препятствия и уравновешивать их. И дело не в богатстве, а именно в них. Просто бедному легче встретить на пути тяжёлые испытания и пройти их с достоинством, хотя и на богатого бывает «проруха», например, пожертвовать все свои деньги для кого-то. Ну а сама регуляция сих испытаний ведётся по основным критериям – этаким «китам». Грубо говоря, из материальных критериев это: богатство, карьера, известность, здоровье, внешность… Из духовных: доброта, ум, везенье в любви, в дружбе, кому-то – в творчестве… Но это уже другая история, сейчас поясню…………………………………….……………………………

………………………………………………………………………………….

Я:

– Я понял. Скажите, а кто же такая эта Люсинда? Неужели у идиота Толяна есть женщина, которая его любит?

Учитель:

– Что ж, нет ничего проще. Смотри.

Тут же у меня, будто бы в голове, запиликал телефон. Я завертелся, но быстро понял, что эти четыре визглявые ноты раздаются из мобильника Толяна.

– Слоник, заедь за мной, я в салоне «У Глаши», у моего стилиста. Уже два часа торчу. Мне твоя помощь нужна, тут проблемы, – капризным тоном сообщил женский голос на другой стороне трубки.

BMW Толяна остановился возле большого дома девятнадцатого века постройки в стиле барокко. Правда, дома эти уже давно не воспринимались, как памятник, ведь от первого до последнего этажа они были забиты офисами, салонами, ресторанами. Вот и здесь над тяжёлой дубовой парадной дверью красовалось неоновое табло «У Глаши». Толян вышел из машины и вразвалочку зашёл внутрь. Перед его взором предстал шикарный интерьер, сверкающий зеркалами и металлом. В середине зала висела бронзовая антикварная люстра, на которой сияли никак не меньше пары-тройки десятков ламп в подсвечниках. По периметру стояли кожаные кресла, поверх которых торчали, в основном, прелестные девичьи головы.

– Люська! – гаркнул Толян.

А вот и Люсинда. Девушка, сидевшая перед маникюршей, резко обернулась всем телом на крик Толяна, показав себя сразу во всей красе, и общая картина стала намного понятнее. Косточки на лице как будто были искусственно обтянуты белой нежной кожей без признака морщин. И вся эта искусно сделанная конструкция сводилась к своей высшей точке – огромным, как два валика, накачанным губам, оставляя маленьким, чуть заметным ушкам с малюсенькими мочками совсем немного кожи. И без того большущие глаза были накрашены так, что увеличивали визуальный эффект чуть ли не вдвое. А ещё сей эффект отлично подчёркивали пустота и кошачья наивность. В принципе её черты были действительно совершенны, если забыть о полном отсутствии глубины, хотя и совершенство это чрезмерное, гипертрофированное. Однако всё это можно было бы назвать красотой, если б не схожесть с неживой маской, а точнее даже с куклой – обычная такая кукла Барби из магазина игрушек. Но как раз именно она по теории и практике и должна с лёгкостью получать от этой жизни всё материальное и, возможно, даже любовь… материальное уж точно. В общем и целом, гламур по определению должен гламуриться, и он с этим ещё как справлялся по шикарным ресторанам, клубам, в шикарных тряпках, после чего ехал в шикарной машине отдыхать от этой тяжёлой жизни в шикарных квартирах.

– Да, мой слоник, я здесь! – У голоса Люсинды отсутствовала глубина, и он почему-то напомнил мне озвучку персонажа какого-нибудь мультфильма или комикса.

Толян подвалил к креслу.

– Ну давай, трепись, чё там у тебя случилось?

И Люська прямо при всём честном народе, не стесняясь и маникюрши, начала свою тираду:

– Ты же знаешь, у меня братан есть младший, классный чувак, только погулять очень любит. Короче, напился вчера в крутом клубе, сел на свою «тойоту» и поехал по центру гонять. Ну, он у меня храбрый, скорость любит, разогнался по сто пятьдесят и сбил там какую-то дуру с ребёнком – она по пешеходному переходу шла… как будто в другом месте не могла перейти… да ещё и сам в другую машину врезался. Ну, брату, слава богу, ничего, ушибы только, а этих двоих и тех, кто был в машине, насмерть. Короче, ему теперь дело шьют. Ты не можешь как-нибудь отмазать?

– Да, я его помню, мы как-то ночью наперегонки по проспекту гоняли, он на «тойоте», я на «бэхе». Ладно, сейчас Пархома наберу, он поможет – мы вроде как дело с ним замутили, я сейчас для него компаньон. Со свидетелями, если чё, сам разберусь. – Толян громко заржал. – Ну, ты давай, выходи на улицу, я пойду в тачке посижу…

Я:

– Вот уж, в самом деле, нашли друг друга и друг друга стоят.

Учитель:

– Такие, как Толян, не остаются без внимания представительниц женского пола, но, естественно, только таких, как Люсинда. Она в его глупости и агрессии видит искомую мужественность и лихость. Аналогично могу сказать и про неё. Эти люди редко страдают – им не положено, не выдержат, поэтому все жизненные необходимости и блага даются к их распоряжению сразу.