Калигула или После нас хоть потоп

Вставать! Ускорить ванну, причесывание, одевание, завтрак, сегодня торжественный день.

***

Луций Курион великолепно выглядел в седле, когда рысью мчался с Марсова поля. где он ночевал, к Палатину, приветствуемый овациями плебса, который еще затемно заполнил до отказа артерии города. На груди Луция сверкал серебряный панцирь с колесницей Гелиоса. Император оказал Луцию особую милость, разрешив носить серебряный панцирь, подобный его, золотому.

Луций бросил поводья стражнику у ворот императорского дворца и взбежал по лестнице. Его проводили в приемную.

Макрон сидел в кресле у эбенового столика один. На нем был чешуйчатый панцирь, обычный панцирь преторианца. Луций поздоровался и сел напротив.

– Он уже встал? – спросил Луций.

Макрон кивнул.

– Принял ванну и причесывается.

– Спал хорошо?

– Мало. Как всегда. Говорят, распугал всех во дворце еще затемно.

Мускул на лице Луция задергался. Этот свинопас никогда не научится говорить почтительно. Даже об императоре.

– У тебя был вчера тяжелый день, мальчик, – говорил Макрон своим хриплым голосом.

Луций поправлял панцирь и хмурился: до каких пор он будет называть меня мальчиком?

Военный парад на Марсовом поле был великолепен. Марс наверняка ничего подобного в жизни не видел. И очень умно ты это придумал, что солдаты орали только "Гай Цезарь", а меня и тебя не упоминали.

Луций молчал.

– Ты дипломат, солнце мое серебряное, – признательно продолжал префект. – Правильно тебя император выбрал в популяризаторы. Новая функция, и посмотрите, как ее удачно использовал Курион. Но ты сенатор и поэтому должен был сегодня быть в тоге. а не в форме. Ведь ты не солдат.

Но я знаю, тебе хочется блеснуть этим Гелиосом на панцире. Ха-ха-ха! Ну, не злись. Он тебе идет. Валерия будет на тебя пялить глаза.

Макрон встал и зашагал по залу, словно по плацу.

Луций забеспокоился. Он наблюдал за твердым шагом Макрона. Спросил с притворной страстью:

– Валерия вернулась из Байи?

– А как же. Ради императора она должна была приехать в Рим. Но главное из-за тебя. Только не притворяйся. Я могу себе представить, как тебе не терпится. До вечера ты выдержишь, надеюсь. – Макрон остановился перед Луцием. – Послушай, особенно удались тебе овации, когда император в храме Беллоны благодарил сенат и народ за честь избрания его консулом. Это было великолепно организовано.

– Было за что аплодировать, а ты думаешь иначе, Невий? – отплатил Луций Макрону за его "мальчика". Макрон тотчас обратил на это внимание.

Эге! Впервые он назвал меня Невием. Фамильярность по отношению к тестю или дерзость?

– Было за что аплодировать. – поддакнул он. – То, что он сделал как консул, было отлично, а что обещал сделать как император, это просто великолепно! Молодец наш молодой. Но не уверяй меня, что ты для этого ничего не сделал. Аплодисменты после каждой фразы… Отлично! Сколько это стоило?

– Разве дело в деньгах?

– Ты прав. В эффекте. И нюх у тебя на это хороший. Но еще я хотел бы знать, как тебе удалось уговорить этих чародеев, чтобы дым постоянно поднимался вверх, хотя ветер дул как сумасшедший? Это был потрясающий трюк.

– Какой дым?

– Во время жертвоприношения, когда император освящал Августов храм на форуме, – Макрон разозлился. – Не изображай передо мной, будто ничего не знаешь! Этого я тебе не советую делать! Мне не нравится, когда со мной валяют дурака!

Луций, довольный, усмехнулся:

– Ты так думаешь? Никакой это не трюк. Алтарь находился на восточной стороне храма, а ветер был западный. Вот и весь секрет!

Макрон посмотрел па Луция с завистью, но сказал без ехидства:

– Все тебе удается. Ты рожден под счастливой звездой. – Потом продолжал язвительно, шагая по залу. – Только не известно, как еще все обойдется в цирке. Сегодня может решиться многое, мальчик. Будь внимателен. – Он посмотрел на дубовую дверь. – Цирк – самая большая его страсть, это ты знаешь. Лучше разбей квадригу, дай себя переехать, но проиграть ты не имеешь права. Иначе я не представляю, что будет. Он отправит тебя на Рейн, а Валерия лишится жениха.

Луций из-под прикрытых век бросил на Макрона взгляд, полный ненависти.

Жених Валерии! Ах, мой префект, так далеко мы еще не зашли. Эта игра скоро кончится. Я знаю. Ты и она, вы сделаны из железа. Отступление – это вам незнакомо. Только нападать и властвовать. Но я тоже крепкий орешек. Я тоже люблю нападать и никогда не подчинюсь гетере, да кроме того, еще дочери раба. Ей бы очень хотелось водить меня на веревочке, как собачку. Но не торопись. Я буду вершить судьбами людей, а не она моей! Даже если, даже если… У Луция при воспоминании о поцелуе Валерии холодок прошел по спине. Он вцепился руками в подлокотники кресла и нахмурил лоб. Я не положу проститутку в постель Курионов. Пепел отца воспламенится. Да, у тебя отец – префект претория. Но это так мало для Куриона. Он метит выше.

Очень высоко. Не сенаторская дочь Торквата, не дочь всемогущего Макрона, а Ливилла, сестра императора! Луций внезапно зло рассмеялся:

– У тебя сегодня тоже будет день не из приятных, мой Макрон…

– Почему? – спросил префект.

– "Каково тебе будет, когда на глазах у ста шестидесяти тысяч человек в цирке рядом с Калигулой сядет императрица, твоя бывшая жена?

Удар не достиг цели. Макрон улыбнулся.

– Ты удивляешься Калигуле? Энния – отличная женщина. А императору мы должны желать самого лучшего, разве нет? А ты не волнуешься? – перевел Макрон речь на другое. – Это будет тяжело. У синего, как я слышал, отличный арабский конь…

Луций выпятил грудь, и серебро панциря метнуло молнии.

– Я волнуюсь? Ты же сам сказал, что я дитя Фортуны. Или, если хочешь, Фортунин жених.

Макрон не понял намека, но что-то ему в Луций не понравилось. Слишком самоуверен? Спесивость патриция? Самомнение любимца императора? Не слишком ли рано ты начал заноситься, мальчик? Восемь месяцев назад в таверне в Таррацине ты сидел передо мной паинькой и пожирал Валерию глазами. А теперь слишком явно стал зазнаваться. Начинаешь обходить меня. Не думаешь ли ты оставить меня позади? Даже Валерия над тобой уже не имеет власти, как мне кажется. Я знаю. теперь у тебя опора посильнее. Ну да не забывай моей поговорки милый: даже на Палатине ни одно дерево не растет до неба!

Дубовые двери растворились, вошел император. Луций вскочил.

– Ах! Ты выглядишь сегодня как бог, мой Гай! – с восторгом произнес Луций.

– Великолепнее фараона, – поспешно присоединился Макрон.

Император усмехнулся, принимая их поздравления. Потом спросил заботливо:

– Ты в хорошей форме, Луций?

– Я думаю, мой дорогой. Ради тебя я должен выиграть, иначе я дам растоптать себя коням.

– Представители от сената, жрецов, коллегий и магистратов ожидают тебя в атрии, мой император, чтобы поздравить тебя, – сообщил Макрон.