Калитка счастья, или Спасайся кто может!

— Интересно, с каких это пор ты тут живёшь? — язвительно спросил он.

— Ещё дерево это не выросло, дупла не выстояло, а я уж тут поселилась, — не моргнув глазом, выпалила пигалица.

— Врёшь! — возмутился Тюхтя.

— Вру, — с лёгкостью согласилась девчушка. — А ты почто такой сердитый? Али не выспался? Али голодный? Сядь поешь — полегчает.

— Это ты меня угощаешь? Да как ты смеешь!? — затопал ногами Тюхтя. — Отвечай как на духу, как ты тут очутилась и почему в чужом доме хозяйничаешь?

— Почему в чужом? Чай, я не самовольно вселилась. Меня поселили и сказали, что тут мне будут рады, — заявила девчушка.

— Опять врёшь! Ты каждый раз врёшь! — воскликнул Тюхтя и оглянулся на друзей, призывая их в свидетели.

— И вовсе не каждый, а через раз, — сказала незнакомка и в приливе откровенности добавила: — Правда, иногда чаще.

Колоброду и Мастере девчушка сразу понравилась. Она была такая весёлая и заводная, что рядом с ней становилось как-то светлее.

— Откуда же ты, егоза, взялась? — дружелюбно спросил Колоброд.

— Знамо дело откуда, из села Вралихино, что на речке Повирунье.

Меня Заврасья звать, — представилась девчушка.

— Вот и убирайся в своё Вралихино. Нечего чужие квартиры занимать, — накинулся на неё Тюхтя.

— Куда же я пойду? У меня ни гроша, ни полушки, ни хатки, ни избушки, — чуть не плача, сказала Заврасья.

— Оставь её! Не обижай девчонку! — наперебой вступились за Заврасью Мастеря с Колобродом.

— Вам хорошо говорить! Она не ваше жильё заняла, — не мог успокоиться Тюхтя.

— Так я бы и в другом месте поселилась, только мне было велено ждать вас под самой приметной, большой елью. А на морозе-то холодно, вот я и вошла.

— Вот врунья! Кто же тебе велел? — не поверил Тюхтя.

— Как его звать-величать, не ведаю. Плотный такой, с животиком, одно слово — заморыш. Из себя высокий, росточка маленького. Чисто побрит, борода в пояс. Одет добротно, весь в лохмотьях. Совсем старик, — прямо ребёнок.

Услышав такое описание, Колоброд и Мастеря расхохотались. Наконец, отсмеявшись, Колоброд вытер слёзы и сказал:

— Ну и насмешила! С тобой не соскучишься!

— А чего ж скучать? Кто скучно живёт, у того жизнь мимо идёт. Я заводная: петь, плясать да смеяться люблю, — сказала Заврасья и закружилась на месте.

— Всё! С меня хватит! — топнул ногой Тюхтя. — Вам хиханьки да хаханьки, а мне одни убытки. Пускай эта врушка сейчас же отсюда убирается! Если вы такие добренькие, то забирайте её к себе.

Злобырка, который до этого молча слушал перепалку и поклёвывал пряник, насмешливо прокаркал:

— Нехоррошо, Тюхтя, подарками разбрасываться!

— Какими ещё подарками? — начал было Тюхтя, но тут до него дошёл смысл этих слов. Он едва не заплакал от обиды: — Так это и есть наш подарок?

Лесовички уставились на Заврасью, как будто только что её увидели. Глядя на их растерянные лица, девчушка сама была готова расплакаться. Она-то думала, ей здесь будут рады.

Первым в себя пришёл Колоброд.

— А что? Подарок на славу! — весело воскликнул он. — Гораздо лучше, чем какой-то там ящик с живыми картинками!

— Да, барышня нам не помешает. К тому ж, как видно, рукодельница. Вон какую красоту у Тюхти навела, — огляделся по сторонам Мастеря.

— Я уж постаралась тут всё раскидать. Такой тарарам устроила. Ежели хочешь, и у тебя приберусь. Мне это в радость, — сказала Заврасья.

— Что же это делается? Вам подарки, а мне одни убытки? Я хотел скатерть-самобранку, чтоб разные яства готовила, а мне такое наказание, — едва не плакал от досады Тюхтя.

— Чай, я получше самобранки готовлю. У неё всё с консервантами, а у меня с пылу с жару. Пальчики оближешь! — похвалилась Заврасья.

— Врёшь, небось, — насупился Тюхтя.

— Да я же сказала, что вру через раз. А через раз правду говорю. Опару поставлю, ватрушек напеку, сам увидишь.

— Вопррос решённый, — подытожил Злобырка.

— Ничего не решённый. А как быть с жильём? — напомнил Тюхтя.

— Помните дуб, что в прошлом году молнией ударило? Я в его дупле к лету такие хоромы устрою, любо-дорого взглянуть будет, — пообещал Мастеря. — А покамест пусть Заврасья тут поживёт. А ты ко мне переезжай, — предложил он Тюхте.

— Эй, а про меня забыли? — встрепенулся Злобырка. — У меня тоже права имеются. Я иммигрант. И мне жилплощадь положена.

— Сам построишь, — улыбнулся Мастеря.

Так в лесу поселилась Заврасья.

Дед закончил рассказ. В камине догорали поленья. Неожиданно Матвейка предложил:

— Дед, а давай положим лесовичкам подарок под нашу ёлку. Вот они удивятся! У них ведь нет конфет, а у меня вон сколько.

— Как же они догадаются, что это подарок для них? — спросил дед.

— Я напишу поздравление. Колоброд прочитает и сразу всё поймёт.

— Что ж, если ты так решил, действуй, — согласился дед.

Матвейка достал все конфеты и шоколадки, которые получил на ёлках, и разделил их на две равные части, потом подумал и переложил киндер-сюрприз и самые красивые шоколадки, так что одна кучка получилась больше другой.

— Это для лесовиков. Их же четверо и ещё Злобырка, — сказал он.

Дед удивлённо вскинул брови:

— И тебе не жалко киндер-сюрприза?

— Нисколечко! — с жаром воскликнул Матвейка и честно признался: — Интересно, конечно, узнать, что внутри. Ну ничего! Зато лесовики порадуются.

Мальчик взял листок бумаги и аккуратно вывел:

«Колоброду, Мастере, Тюхте, Заврасье и Злобырке.

С Новым годом!»

Потом он сложил всё в большой шелестящий пакет, завязал золотой тесьмой, которую ему дала бабушка, и отнёс подарок под ёлку.

В этот вечер Матвейка никак не мог уснуть. Из головы не шёл рассказ деда, а главное, ему хотелось убедиться, действительно ли лесовики существуют. Мороз разрисовал стёкла затейливыми узорами, но Матвейка продышал маленькое окошко, через которое была видна лужайка перед домом и нарядная ёлка. Время от времени глаза у него слипались, он клевал носом, но упорно отгонял сон.