Калле Блумквист и Расмус

– Послушай-ка, ты… - возмутился Никке.
– Мне надоела эта болтовня о киднэпперах, которые похищают детей!

– А мне надоело, что меня похищали, - заявила Ева Лотта.
– Так что мы квиты.

Никке злобно уставился на нее:

– А тебя никто и не приглашал сюда. Мы бы просто наслаждались здесь летними каникулами, не будь тебя.

Он подошел к Расмусу и уселся на край его; постели. Расмус высунул из-под одеяла маленькую теплую ручку и погладил киднэппера по щеке.

– Мне кажется, киднэпперы добрые, - повторил он.
– А что мы будем делать сегодня, Никке?

– Сначала лопай завтрак, - ответил Никке.
– А потом посмотрим.

Представление о нем как об очень добром человеке укоренилось у Расмуса с первых часов пребывания мальчика на острове.

С самого начала у Расмуса сложилось мнение, что вся эта поездка - необыкновенно удачная выдумка его папы. Интересно было ехать на машине, интересно плыть в моторной лодке! Какой чудесный причал был на этом острове, а сколько лодок пришвартовано у причала! И он только-только собрался попросить у папы разрешения искупаться как пришел этот глупый дяденька и все испортил. Он так чудн оразговаривал с папой, а папа был злой и рычал даже на него, на Расмуса, а потов папа исчез, и Расмус с ним больше не встречался.

Вот тогда-то Расмус и начал всерьез сомневаться, так ли это все интересно. Он пытался удержать слезы, которые рвались наружу, но первые подавленные всхлипывания быстро перешли в потоки слез. Инженер Петерс грубо толкнул его к Никке и сказал:

– Позаботься о мальчишке!

Это было малоприятное поручение. Никке горестно чесал затылок. Он не знал, как обращаться с плачущими детьми. Но он готов был на все, только бы прекратить этот рев.

– Давай я вырежу тебе лук со стрелами, - с горя предложил он.

Это подействовало. Словно по мановению волшебной палочки, Расмус перестал плакать так внезапно, как и начал, и его вера в добро была восстановлена.

Затем они битых два часа стреляли в цель из лука, и Расмус уже твердо уверовал в то, что Никке добрый. А раз Ева Лотта говорит, что Никке киднэппер, значит, киднэпперы добрые.

Солнце поднималось именно так, как ему положено - все выше и выше, - и продолжало светить и добрым и злым. Оно согрело скалу, где Калле и Андерс, купаясь, провели целый день. Оно светило Никке, сидевшему на мостках перед домиком Евы Лотты и вырезавшему лодочку из коры. И Расмусу, который испытывал готовые лодочки в бочке с дождевой водой, стоявшей возле дома. Лучи солнца играли в белокурых волосах Евы Лотты, сидевшей на диване и ненавидевшей Никке за то, что он не выпускает ее на воздух. Они раздражали инженера Петерса, потому что буквально все раздражало его в этот прекрасный день, и, следовательно, он не мог сделать никакого исключения для солнечных лучей. Но, не обращая ни малейшего внимания на раздражение инженера Петерса, солнце спокойно продолжало свой путь и в конце концов - как ему и было положено - зашло на западе и исчезло за лесом где-то на большом материке. На этом и закончился второй день на острове.

Нет, не закончился. Только теперь он и начался. Он начался с того, что инженер Петерс вошел в Домик Евы Лотты. На Еву Лотту он не обратил внимания, с ней все было ясно. Ее, на беду, угораздило увидеть, как похищали Расмуса, ей удалось тайком пробраться в машину, потому что этот идиот Сванберг не караулил как следует. Держать Еву Лотту здесь затруднительно, но придется терпеть; ведь она поможет им утихомирить мальчишку до тех пор, пока образумится его упрямый отец. Вот, собственно, и все, что можно было сказать о Еве Лотте. А побеседовать он хотел с Расмусом.

Расмус уже лежал в постели, разложив перед собой на одеяле пять маленьких игрушечных лодочек из коры. На стене висел его лук. Расмус был богат и счастлив. Остров этот хороший, а киднэпперы - добрые.

– Послушай-ка, старина, - сказал инженер Петерс и сел на край его постели, - что ты скажешь, если придется остаться здесь на все лето?

Широкая улыбка озарила лицо Расмуса.

– На все лето! Какой ты добрый! Мы с папой хорошо отдохнем у тебя на даче.

«Один-ноль в пользу Расмуса», - подумала Ева Лотта и многозначительно улыбнулась. Но она благоразумно молчала. Инженер Петерс был не из тех, с кем можно шутить.

Никке сидел на стуле у окна очень довольный. Это было заметно. Наконец-то эту нахальную девчонку заставили умолкнуть!

Но инженер Петерс был далеко не в восторге.

– Послушай-ка, Расмус… - начал он, но Расмус, сияя от радости, прервал его.

– Тогда мы можем купаться каждый день, верно?
– сказал он.
– Я могу делать пять заплывов. Хочешь посмотреть, как я делаю пять заплывов?

– Очень хочу, - сказал инженер Петерс, - но только…

– Вот будет здорово!
– радовался Расмус.
– Один раз летом, когда мы купались, Марианн вдруг скрылась под водой. «Буль, буль, буль», - забулькала вода. А потом Марианн снова вынырнула. Марианн может делать всего четыре заплыва.

– Нужны мне твои заплывы!
– нервно воскликнул Петерс.
– Я хочу знать, где твой папа спрятал бумаги с этими красными цифрами.

Наморщив брови, Расмус неодобрительно посмотрел на него.

– Фу, какой ты злючка, какой глупый, - произнес он.
– Разве ты не слышал - папа не велел мне говорить об этом.

– Чихать нам на твоего папу. И вообще такой маленький сопливый щенок не должен говорить старшим «ты». Ты должен называть меня «инженер Петерс».

– А разве тебя так зовут?
– спросил Расмус, любовно поглаживая самую красивую лодочку из коры.

Петерс проглотил обиду. Он считал, что должен обуздать себя, если хочет добиться успеха в задуманном деле.

– Расмус, я подарю тебе что-то очень хорошее, если ты скажешь то, о чем я тебя прошу, - мягко произнес он.
– Я подарю тебе паровую машину.

– У меня уже есть одна паровая машина, - заметил Расмус.
– Лодочки из коры лучше.
– Он сунул самую красивую лодочку из коры прямо под нос Петерсу: - Видел ты когда-нибудь такую красивую маленькую лодочку, инженер Петерс?

Потом он начал возить лодочку взад-вперед по одеялу. Это она переплывала океан, направляясь в Америку, где живут индейцы.

– Когда я вырасту, я стану вождем индейцев и буду убивать людей, - заявил он.
– Но женщин и детей убивать не стану.

Петерс не ответил ни слова на это сенсационное заявление. Он заставил себя сохранить спокойствие и попытался придумать, как направить мысли Расмуса в нужное русло.

Лодочка из коры скользила по одеялу, управляемая загорелой и довольно грязной маленькой мальчишеской рукой.

– Ты - киднэппер, - сказал Расмус, а глаза его меж тем следили за лодочкой, пересекающей океан. Мысли его тоже были там.
– Ты - киднэппер, - с отсутствующим видом подтвердил он.
– Потому тебе нельзя знать никакие тайны. А не то бы я тебе сказал, что папа прикрепил их кнопками за книжным шкафом, но теперь я этого не сделаю… Ой, все-таки я тебе сказал, - спохватился он, весело улыбаясь.

– О Расмус, - застонала Ева Лотта.

Петерс вскочил.

– Слышал, Никке, - громко и радостно захохотал он.
– Слышал… нет, это так прекрасно - быть правдивым. «За книжным шкафом», - сказал он. Мы заберем эти бумаги ночью. Будь готов через час.