Каллиграфия
Шрифт:
— Люди лживы и двуличны, практически все без исключения, — подсыпал горечи Туоно. — Сколько лицедеев повстречал я на своем веку!
Прислонившись к пообсыпавшейся штукатурке и упершись ногами в исцарапанный грязно-коричневый пол, он уже приготовился резонерствовать, когда за стеною услышал всхлипывания. Э, не такой ожидал он реакции! Если девчонку так легко довести до отчаянья, что же будет, когда ей откроется вся подноготная о человеке-в-черном!
— Наш мир — мир притворщиков, вам ли этого не знать?! — скучающим тоном произнес главный притворщик. — Люди лгали и жульничали испокон веков. Когда на полях у богатых землевладельцев подрастала кукуруза, разве не шастали по междурядьям
— Не смейте отзываться о нем подобным образом! — надрывно крикнула она. — Я вам не позволю!
— Но я и не думал возводить напраслину, — успокаивающе проговорил заместитель. — Чтоб о ком-нибудь составить мнение, надо на него хоть разок взглянуть. Ваш же покорный слуга не имел возможности, так сказать, лицезреть сего персонажа. Информация поступает ко мне из очагов вселенной.
— Из очагов! — понуро повторила Джулия.
— Должен вас предупредить, тип он неблагонадежный, — замогильным голосом начал Туоно. — Поступил к Моррису Дезстро в услуженье, будучи всего-то двенадцати лет отроду! Исполнял черную работенку, пока не набился однажды на операцию по вывозу мальчишек из Бомбея…
— Хватит! Прекратите! — умоляла она, и мучение ее было сродни агонии тех, из кого вытягивают жилы. — Я вашей болтовне не верю!
«Ну уж нет. Голос твой жалостлив, сама ты, небось, холодеешь, а, стало быть, веришь», — рассуждал про себя инсинуатор, и клеветничество представлялось ему занятием весьма даже развлекательным.
Пальцы Люси утопали в густом ворсе покрывала, ноги покоились на турецкой подушке, а саму ее порядочно мутило от обилия всевозможных оттенков красного, который ассоциировался у нее теперь исключительно с кровью. Последовавшая за возлияниями резня надолго отбила у ней вкус к званым ужинам, церемониям и прочему вздору. Да теперь она вернее оделась бы в рубище и удалилась бы в пустыню, чем приняла бы приглашение какого-нибудь своего зажиточного знакомого.
Пролежав некоторое время с закрытыми глазами, она вновь окинула взглядом комнату, куда Моррис заточил ее после чашки фраппе. Свекловично-красный балдахин нависал над двуспальной кроватью и ровными складками незаметно перетекал в бардовый килим на полу. Обтянутая красной лакированной кожей софа с тремя белыми валиками да круглый журнальный столик свидетельствовали о дурном вкусе владельца и нисколько к отдыху не располагали. Вдобавок ко всему, в будуаре царила невозможная духота, а об окнах здесь, похоже, и слыхом не слыхивали.
«Итак, подведем итоги, — сказала себе Люси. — Актеон Спиру преставился, но миллионов его у меня в кармане по-прежнему нет. Плюс и минус в сочетании дают ноль. Джулия Венто угодила в катакомбы, однако о том, чтобы ее казнить, речи не заходило. И, насколько я понимаю, Дезастро намерен ждать, пока сюда собственной персоной не явится Кристиан, а он, безусловно, явится. Что же выпадает мне? Если он одержит верх, Джулия будет спасена, а меня постигнет забвение. Посмотрим по-другому: победа достается Моррису, и он отправляет на тот свет и Кристиана, и девчонку. Эх! — Она перевернулась на бок, зарывшись щекою в пуху. — Что так, что эдак — я остаюсь в убытке. Вот так вот, Люси, рыть другим ямы! А всё эта, желтокожая! Отвези соперницу на остров, путь ваш Моррис с нею разберется! Заманчивая была идея, а проку от нее, что от пластмассовой пули!»
Но не всё ж указаниями «желтокожих» кормиться! Надобно было и свою голову на плечах иметь, чтоб предвидеть, во что их ночное путешествие выльется.
Однако Люси привыкла винить обстоятельства, дуться на советников и редко когда сомневалась в своей правоте.«Теперь, — горестно вздыхала она, — сердцем Кристиана я завладею, разве что расчленив его бездыханное тело». И мысль эта причиняла ей столь острое душевное страдание, что она не могла сдержать слез.
— Чего-й-то ты, Люси? Никак жаль девчонку стало? — позлорадствовал Моррис, бесшумно втекая в будуар. Та резко привстала на локте и вперила в него вызывающий взгляд.
— Ох, да что ж вы такое говорите! Соринка в глаз попала, только и всего! А вы, босс, никак захмелели!
— От чего бы это мне вдруг захмелеть? — с прищуром спросил Дезастро. В клане ходила молва, что опоить его практически невозможно.
— Да вот от крови, например.
Он почесал за ухом и примостился на краешке кровати.
— Ты права, ласточка моя. От крови. Ее металлический привкус до сих пор у меня во рту. Но изменил я своей традиции не из пустой прихоти. Сегодня среди гостей была важная птица…
— И ради этой важной птицы, полагаю, вы устроили Варфоломеевскую ночь?
— Моим ребятам надо было поразмяться, — уклончиво ответил тот. Люси закусила губу. Зачем он пришел? Помолоть языком? Поточить с нею лясы? Или вынести приговор? Обыкновенно провинившимся своим сообщникам он предлагал сыграть в русскую рулетку, причем пистолет, который Моррис заряжал для таких случаев, никогда не содержал холостых патронов, а гнезда в барабане оказывались занятыми все до единого. Беретта [54] редко давала осечку.
54
Самозарядный итальянский пистолет
Однако на сей раз «Ирод четвертовластник» отчего-то медлил. Рулетка ему, что ли, опостылела? Или он разрывался между излюбленными видами казни? Люси, хоть и одурманенная духотою, бдительности не теряла. А уверенность в том, что ее помилуют, час от часу убывала. Моррис, меж тем, сидел в позе Роденовского «мыслителя», подперев кулаком подбородок, и напряженно думал. О чем он думает, поди его разбери!
— Слушай, Лу, ты, часом, не справлялась у своего бывшего о номере его ячейки в банке? — рассеянно спросил он. Люси взяла оторопь:
— У бывшего?!
— Ну, у краснощекого того, которого я прикончил.
— А, у Актеона, значит! Нет, мне еще предстоит это узнать. Но почему… — она одернула себя, поскольку ответ на вопрос, чуть не сорвавшийся с ее уст, и без того был очевиден: мысль, что где-то там, в дебрях дремучего города, греется на солнышке беспризорный зеленый капитал, не давала Моррису покоя, и всё, что плохо лежит, рано или поздно находило приют в его «закромах».
— Мы выворотили его карманы, но нашли лишь пару визиток да несколько дырявых чеков, — озабоченно проговорил Дезастро. — Мои люди скоро обыщут его дом. Если тебе что-то известно, выкладывай, потому как тянуть резину я не намерен.
— Египетский фараон не терпит проволочек? — шутливо отозвалась Люси, потягиваясь на кровати. — Нет, я абсолютно не в курсе, где он хранит сбережения. Хранил, — поправилась она, вспомнив искаженное конвульсией лицо Актеона.
— А при чем тут египетский фараон? — покосился на нее Моррис.
— Ну-у, — замялась Люси, — был такой Рамзес, кажется, который порубил несметное число младенцев, чтоб на него не восстали евреи…
— Ой, беда мне с этими эрудитами! — вздохнул «крестный отец». — Просто спасу от них нет! Один мой консильери направо и налево цитирует Ницше, а капореджиме повадился читать футуристов.