Камасутра от Шивы

— Ты будешь гореть в аду…

— Я уже давно горю! Пламя ненависти жжет мне душу день за днем, ночь за ночью. Ничего нового, Гор! Мой замысел сорвался, но не совсем. Я хотела убить и тебя, и Глорию. Вас обоих! Когда бы ты упал замертво, я проломила бы ей череп пестом, который ты принес с собой. А нож вложила бы в ее руку. Сам черт не разобрался бы, что там произошло. Жаль, что мне помешали…

— Тогда тебе пришлось бы избавляться и от слуги, который спал во флигеле.

— Я бы справилась!

— У тебя ничего не получилось, — ухмыльнулся он.

— Вмешался фатум… проклятие, которое тяготеет над нашей семьей. Но кое-что мне все-таки удалось. Ты покойник, Гор! Зря ты купил нашу дачу. Небось, тебя предупреждали, но ты не послушал. Ты же самый умный! А проклятие на самом деле существует. Ты тоже попал под раздачу.

— В какой-то мере…

— Ты умер с клеймом убийцы! На твоей совести — три жертвы. Четвертой могла быть Глория. Я предполагала, что ты оплошаешь, и была готова выполнить твою работу.

— Я никого не убивал! Я понятия не имею, как пест от моей ступки оказался в сарае! Я его туда не прятал. Клянусь тебе!

— Я не верю клятвам.

— Мертвые не лгут, Аля. Им это ни к чему.

— Верно, — ее губы растянулись в злобной улыбке. — Но зачем ты прихватил с собой орудие убийства, если не собирался им воспользоваться?

— Не мог же я оставить в собственном сарае улику против себя?

— Ага! Значит, ты признаешь, что пест — важная улика?!

— Я это допускаю. Кто-то решил меня подставить. Я был на нервах, на грани…

— …и не нашел ничего лучшего, как угрожать Глории железной толкушкой?

— Сам не понимаю, как дошел до такого. В меня словно злой дух вселился!

— Вселился, вселился… и гораздо раньше, чем ты думаешь.

— В каком смысле? — осторожно осведомился доктор. — Ты намекаешь…

— Твои игры с Шивой зашли слишком далеко. Ты свихнулся, Гор! Твой мозг насквозь пропитался гашишем. Ты не отвечаешь за свои поступки. Ты убиваешь, будучи не в себе. Ты…

— Я не наркоман! — перебил он.

— Теперь это не имеет значения. Отправляйся к своему Шиве, и пусть он отпускает тебе грехи…

Шестаков схватился за голову. Резкое движение причинило ему боль, и он застонал. Рана была еще свежа и ныла, несмотря на большую дозу болеутоляющего. Роль «живого трупа», которую ему навязали, раздражала его. Но он вынужден был согласиться ломать эту отвратительную комедию. Аля во многом права. Он и так под подозрением, а если вскроется его ночное приключение в Черном Логе, то следователь придет в восторг и повесит на него в лучшем случае убийство Тамары, а в худшем — еще два и неудачное покушение. Не дай бог, его признают маньяком!

— Должно быть, я болен…

— Неужели ты не помнишь, как убивал неугодных тебе женщин?

— Нет…

— Ты совсем плох, доктор, — рассмеялась Алина. — Надо было в первую очередь себя лечить. Тогда бы все сложилось по-другому.

— Как?

— По крайней мере, ты сейчас был бы жив…

Шестаков согнулся от боли и разочарования. Все рухнуло. Диска ему не видать, как собственных ушей. Более того, он полностью зависит от хозяйки коттеджа и ее друга-сыщика. Его запросто могут отправить за решетку!

Алина же испытывала некую неудовлетворенность. Она как будто промахнулась в чем-то, что-то упустила, не вполне утолила жажду реванша. Не досказала все, что хотела.

— Ты еще легко отделался, Гор. Мог бы загреметь на нары… или в лечебницу для психов. Знаешь, я, кажется, перестаралась. Не нужно было убивать тебя. Злость — дурной советчик. Ну, теперь уже поздно сожалеть. Что сделано, то сделано. А ловко я все подстроила?

— Что? — не понял он.

— Ты мечтал слепить из глины Голема и оживить его? Но это оказалось не просто. Зато мне удалось слепить из тебя убийцу! Оказывается, сотворить из человека злодея легче легкого. Жаль, что ты умер и не понесешь наказания за то, чего не совершал. Мне не стоило торопиться, но мое терпение было на исходе. Я не выдержала и дала слабину. Радуйся!

Доктор оторопел. Он смотрел на женщину, которая все больше смахивала на богиню Кали — не только цветом своей кожи, а испепеляющим огнем в глазах и циничными, жестокими речами. Голубая пудра обсыпалась, испачкав постельное белье. Ярость мертвенной бледностью заливала лицо пленницы.

— Ты плохой психолог! — ухмыльнулась она. — Не разглядел во мне Черную Смерть! Ведь имя Кали — в переводе с санскрита «черная». Будь в тебе хоть капля от Шивы, я стала бы тебе достойной супругой. Но ты — хвастун, пустозвон и ничтожество! Я все сделала за тебя, всю грязную работу!

— Ты… так это ты… убила Тамару?

— Ха-ха-ха-ха! Ха-ха-ха!

— Тебе смешно?

— Знаешь, какой-то дьявольский смех раздавался за моей спиной, когда я удалялась от ее трупа… Само небо хохотало! Мне было весело! Я оделась так же, как ты, а волосы и лицо спрятала под бейсболкой. Широкие плечи, плоская грудь и сухие бедра, которые я считала своими недостатками, наконец, сослужили мне добрую службу. Пест от ступки я прихватила в сарае для дров…

— В Прокудинке?

— Где же еще! Он попался мне на глаза, когда я ночевала там.

— Вероятно, я растирал в сарае ингредиенты для зелья, которым окроплял навозную кучу с гомункулами. Зелье жутко вонючее. Если делать это в доме, то нипочем не выветрится. Вот, значит, куда мой пест подевался… А я-то искал его! Ступка есть, а толкушку будто корова языком слизала.

— Сама не пойму, как мне пришло в голову взять этот пест. Он будто попросился: «Бери меня! Я тебе пригожусь!» Удобная штука. Идеально подходит для убийства. Идешь, несешь себе пакет, в нужный момент достаешь оттуда железную палку и — бах! Череп раскроен! Суешь орудие обратно в пакет и уносишь ноги. После Тамары я поняла, что убью всех твоих баб!

Шестаков не верил своим ушам. Вся эта сцена в чужой спальне казалась ему ирреальной, как и те события, которые он переживал в наркотическом трансе. Может, он в очередной раз накурился чараса и грезит?

— Признайся, в тот вечер, когда умерла твоя жена, ты побывал в моей квартире? — продолжала между тем Алина. — Подобрать ключи к типовому замку ничего не стоит, верно?

— Да, — рассеянно подтвердил доктор. — Я искал золотой диск царицы Савской… или хотя бы намек, где он мог быть спрятан.