Камеи для императрицы

— Ты прав. Мой путь лежит на север.

— Царица знает о нашем бедном народе?

— Да. Она думает о нем…

Увлеченная разговором, Анастасия забыла о третьей жене хана. Лейла участвовала в их беседе как бы опосредованно. Иногда Айваз обращался к ней, потому что знал не все русские слова, нужные ему. Тогда турчанка переводила татарские фразы на французский язык. Таким образом, она поняла не все подробности, но общий смысл рассказа пастуха. Пожалуй, он был антитурецким и потому очень ей не понравился. Нахмурившись, Лейла исподлобья взглянула на Анастасию.

— De qui avez-vous parle maitenant?

— De l’empiertrisse Russe, — ответила она.

— Le temps passe vite, pensez-y… Trop tarpd. Il est temps de partir.

— Obeir, votre clairemesse [52] .

Айваз не обратил внимания на сердитый тон Лейлы и пригласил обеих знатных дам отведать пастушеской еды. Его жена сегодня приготовила «татараш» — очень маленькие пельмени, начиненные фаршем из молодой баранины. Время было обеденное. Анастасия молчала, ожидая, что скажет третья жена хана. Лейла задумалась, но потом милостиво кивнула:

52

— О ком вы говорили сейчас?

— Яхши… [53]

Только можжевельник рос на склоне этой горы. Красно-бурые стволы и ветви кустарника с зеленой хвоей, острой, как иглы, стлались по белой земле, усыпанной белыми же мелкими камнями. Анастасия вместе с Лейлой стояла на тропинке в самой гуще зарослей и смотрела вверх, на скалу весьма необычной формы. За тысячи лет ветер и дождь высекли из серовато-желтоватого слоистого камня две фигуры. Одна из них была похожа на женщину с гордо поднятой головой, вторая — на какое-то чудище, положившее лапу ей на плечо.

53

— Хорошо… (тюрк. — тат.)

— Вот этот камень. Но легенда другая, — говорила Лейла, указывая на удивительное творение природы.

— Тоже про войну? — спросила Анастасия.

— Нет. Про честь женщины. Честь, которая дороже жизни.

— Честь дороже жизни — это рыцарский девиз.

— Ну и что? Вы лучше послушайте…

В доме на краю деревни жила вдова со своей единственной дочерью. Девушка была очень красива. Однажды злые братья-разбойники увидели ее и решили украсть. Ночью они ворвались в дом вдовы. Некому было защитить женщин. Мать и дочь бросились бежать, но не в деревню, а в горы. Разбойники почти настигли их. «Не бойся, доченька!» — крикнула мать и вознесла молитву к небесам, прося Бога превратить их в камень, чтобы они не достались в руки этим злым людям. Бог услышал молитву бедной вдовы и исполнил ее. Так в долине реки Качи в незапамятные времена появились две одинокие скалы: мать и дочь. Тот, у кого чистое сердце, может приложить руку к Анам-Таш — матери-камню. Тогда он услышит тихий плач. Это мать плачет о своей несчастной доле.

— Вы прикладывали руку? — спросила Анастасия.

— Нет еще.

— Скала совсем близко. Полезем?

— Конечно! — согласилась Лейла.

Молодые дамы, как козы, перепрыгивая с камня на камень, начали взбираться наверх. За ними, тяжело дыша и смахивая с лица пот, карабкался толстый младший евнух Али. Он умолял свою госпожу быть осторожнее. Следом, не говоря ни слова и опираясь на пики, шли саймены.

С каждым шагом тропа становилась круче. То, что снизу казалось близким, на самом деле находилось довольно далеко. Тут из-под ног Али вывернулся камень и покатился вниз, увлекая за собой сухие листья и ветки, другие камни. Евнух сейчас же сел на землю и заговорил про боль в ноге. Стало ясно, что толстяку не одолеть подъем. Лейла нисколько не жалела об этом:

— Значит, Анам-Таш не хочет, чтобы мы подходили к ней близко.

Потом они долго стояли на высоком склоне и любовались крымским пейзажем, особенно красивым в лучах заходящего солнца. Долина реки Качи лежала у них под ногами. Грушевые и яблоневые сады желтели там своей осенней листвой. Слева в туманной дымке рисовались вершины горы Ай-Петри. Справа тянулись безлесые горные кряжи с белыми проплешинами. Они напоминали стадо каких-то гигантских животных, выстроившихся в ряд и покорно подставивших плоские спины неяркому, клонившемуся на запад дневному светилу.

Вдруг в хрустальной тишине послышались размеренные взмахи крыльев. Две большие черные птицы летели к ним. С пронзительными криками птицы сделали несколько кругов над их головами, точно хотели прогнать непрошеных гостей с этого места. Анастасия с Лейлой переглянулись, крепко взялись за руки и пустились бежать вниз.

Глава пятнадцатая МАЛЕНЬКИЙ НЫРЯЛЬЩИК

Почти неделю Анастасия, занятая делами, не подходила к Алмазу, и поручик Мещерский указал ей на это. Верхом надо ездить регулярно, контакт с лошадью не терять. Ведь еще неизвестно, что и как повернется в тишайшем Бахчи-сарае. Русские тут на виду у всех, и так держаться им предстоит дней пять, не менее. Потому они решили для тренировки все вместе во вторник ехать на охоту: верховых лошадей размять, самим пострелять из штуцеров и пистолетов в поле, где их никто бы не заметил.

Совсем по-солдатски выглядела Анастасия в холщовой мужской рубашке с расстегнутым воротом, в кюлотах и ботфортах, с косичкой, заплетенной черной лентой, стоя в деннике Алмаза. Она размеренными, точными движениями водила щеткой по его серой шерсти и столь же ритмично вытирала щетку о скребок. Жеребец спокойно жевал сено. Анастасия разговаривала с ним, на разные лады повторяя: «Алмаз — хор-роший… Алмаз — крас-сивый… Алмаз — умный…» Из всех этих звукосочетаний «арабу» особенно нравилось «Алмаз — хор-роший». Тогда он поворачивал голову к своей хозяйке и трогал губами ее рубашку на плече.

Идиллию на конюшне нарушило появление Глафиры. Горничная не скрывала своей тревоги:

— Матушка барыня, опять у нас заварушка. Целый татарский караван за воротами стоит. Ребята кирасиры с ними драться хотят…

Сержант Чернозуб крепко сжимал в руке палку и выбирал подходящее место для первого удара. Напротив него стоял огромного роста татарин, одноглазый, со страшным шрамом на лице. У него тоже была палка. Великаны чем-то неуловимо походили один на другого: косая сажень в плечах, вид свирепый и стойка одинаковая — упор на левую ногу, правое плечо вперед, длинный конец палки поднят на уровень головы противника.

— Почекай же, бисов ты сын! — громко произнес Чернозуб. — Я це тоби ще сгадае… За друга мойго Кузьму!

Конечно, татарин не понял ни слова, но выпад отразил умело. Две дубины столкнулись в воздухе с глухим звуком. Затем бойцы отскочили назад, обменялись грозными взглядами и снова бросились в схватку. Удары так и сыпались: сверху, слева, справа. Но ни один из них не достигал цели. Постепенно вырисовывалось полное равновесие сил. За спиной Чернозуба собрались пятеро его однополчан, Досифей и Николай, все — с палками в руках. Палками были вооружены и шестеро мужчин в северо-крымских полосатых кафтанах и островерхих войлочных шапках, что за спиной одноглазого ждали сигнала к общей драке.

Таков был средневековый ритуал столкновений в поле, и мусульмане до сих пор придерживались его иногда. Сначала в поединке сходились богатыри, лишь после этого в дело вступали обычные воины. Случай и судьба решали, кто первым двинется в атаку, а кто будет отражать нападение, оставаясь на своей боевой позиции. Но грандиозной русско-татарской битвы на окраине Бахчи-сарая на сей раз не случилось. Пока богатыри махали дубинами, за ворота усадьбы вышли Анастасия и князь Мещерский — с одной стороны, и женщина, до глаз закутанная в темно-палевую накидку «фериджи», — с другой стороны. Она спустилась на землю, открыв дверцу экипажа, запряженного парой каурых лошадей.