Камень Апокалипсиса
Шрифт:
Мелисса рассмеялась собственной шутке и добавила:
— Но тебе ведь это не грозит? Или как?
Спенсер решил сменить тему:
— А почему ты хочешь пойти в суд?
— Чтобы морально поддержать Франка и Максин. Арнольды переживают сейчас ужасное, просто ужасное время, и я думаю, они оценят мое сочувствие, когда я появлюсь в суде.
— Да, — кивнул он, — особенно в новом платье.
Мелисса молча раскурила сигарету.
— Спенсер, — сказала она затем, — с тобой от скуки порой зубы ломит…
Когда Эван был ребенком, у них в городке имелось три места, где публика могла услышать великих ораторов. Во-первых, на политических митингах, где страстные, чуть ли не фанатичные приверженцы той или иной партии заводили толпу. Второе место — церковь; здесь проповедники живописали
Рождение телевидения и высказывание Маршалла Маклахана, что «вид средства массовой информации и есть само сообщение», покончили с необходимостью обладать великим ораторским талантом на политических сборищах. Теперь политиканы вещали аудиовизуальными битами и байтами.
Не реже раза в месяц Спенсер с Мелиссой посещали епископальную церковь Святого Луки (которую, кстати, помогли основать Ван-ден-Вендеры), однако местный священник, опасавшийся хоть чем-то задеть свою привилегированную паству, был скучен и забит. Соответственно оставалось только здание суда, и хотя большинство адвокатов, представавших перед Спенсером, отличались полным отсутствием живости и блеска, Тейлор Колдуэлл проявил себя и как опытный оппонент, и как хитроумный прокурор. Спенсера восхищало умение друга оперировать всеми красотами английского языка, однако словесные изыски и находки Колдуэлла составляли лишь некоторую часть его ораторского искусства. Тейлор был харизматичен, причем как в суде, так и за его стенами. Уже давно Спенсер обратил внимание, что Колдуэлл ведет свою жизнь так, словно постоянно находится перед некоей аудиторией. Даже в студенческую пору, когда они оба посещали университет, не было случая, чтобы Колдуэлл не позировал на публике. В то же время его внутренний мир и подлинные чувства оставались скрытыми. Спенсер подметил за ним еще одну черту, еще один характерный признак «колдуэллизма»: Тейлор великолепно умел слушать и блестяще пользовался полученными сведениями к своему успеху.
Делани с Колдуэллом понадобилось только два дня, чтобы утрясти список присяжных, так что процесс начался в среду, на день раньше, чем планировал Спенсер. Двенадцать присяжных, из них четыре негра и пять женщин. В состав этой разношерстной публики входили: пожарный, сантехник на пенсии, одинокая бабушка, никогда не работавшая домохозяйка, секретарша, менеджер телефонной компании, преподавательница аэробики, владелец яблочного сада, безработный художник, учительница начальных классов, водитель городского автобуса и студент местного колледжа. Возрастной состав — от двадцати шести до шестидесяти девяти лет.
В Виргинии принято, чтобы обвинитель выступал первым, то есть до адвоката защиты, и закрывал дебаты своей же аргументацией, гарантируя тем самым, что первые и последние слова, которые слышат присяжные, будут исходить из прокурорских уст. Колдуэлл начал с того, что снял пиджак и засучил рукава. Этим символическим жестом он демонстрировал свою решимость не уступить ни пяди.
— Из всех преступлений, которые совершает человек, нет ничего более тяжкого, чем преднамеренное убийство, — объявил он. — В отличие от болезни или катастрофы убийство являет собой заранее продуманный акт насилия против ближнего своего. И самое вопиющее, омерзительное и душераздирающее преступление — это убийство ребенка взрослым человеком. Ребенок! Вообразите: столь юное и столь невинное дитя лишают всех тех радостных чудес, которые наполняют смыслом нашу жизнь! Лишают радости и нас самих, ибо мы уже никогда не узнаем, кем бы мог стать этот ребенок!
Здесь Колдуэлл поменял интонацию, голос его зазвучал печально:
— Мы рассматриваем дело о жестоком убийстве. Девочка по имени Касси Арнольд, которую ее любящие родители и друзья называли Куки, была умерщвлена подсудимым.
Колдуэлл обернулся и выбросил перст в сторону Лестера Амиля.
— Вот этот человек, среди нас!
Помолчав секунду, он продолжал:
— Я хочу, чтобы ее имя навечно осталось в вашей памяти. Касси Арнольд. Помните, что совсем недавно она была живым, резвым, умным, любимым и чудесным ребенком.
Он повернулся вправо и плавно обвел рукой ряды сидящих зрителей.
— Ее родители, Франк и Максин Арнольды, сидят перед вами. Они любили ее, и она любила их…
Минут десять Колдуэлл рассказывал про Касси,
желая, чтобы у присяжных возникла эмоциональная связь с именем этого ребенка. Затем он приступил к описанию преступления, не жалея самых леденящих кровь подробностей.— Убийца проник к ней в комнату, когда Касси мирно спала. Он разрядил в крошечное тельце высоковольтный электрошокер, чтобы обездвижить жертву и не дать ей позвать на помощь. Затем он отнес Касси к себе в подвал, где уже приготовил место на ледяном бетонном полу. Положил ее на расстеленные газеты, изолентой связал ей руки и заклеил рот. К этому моменту она уже пришла в себя и полностью осознавала происходящее. Он стянул с нее пижамные брючки и задрал курточку, обнажив хрупкое детское тело. Надел ей на шею веревочную петлю и просунул под нее рукоятку, отломанную от малярной кисти. И стал медленно закручивать эту импровизированную гарроту, мастурбируя и наслаждаясь. Эякуляция, возможно, произошла в тот миг, когда он сделал последний поворот удавки, окончательно пережав горло ребенка. Впрочем, мы не можем сказать, умерла ли забрызганная спермой девочка в эту секунду или когда он с размаху ударил ее в висок тупым предметом. Одно мы знаем совершенно точно: последние минуты жизни маленькой Касси Арнольд были чудовищны…
Колдуэлл интонацией подчеркивал ключевые фразы, которые ему хотелось оставить в памяти присяжных: «мирно спала», «разрядил электрошокер», «полностью осознавала», «стянул пижамные брючки», «мастурбируя и наслаждаясь», «забрызганная спермой»… За все годы работы прокурором, объявил Колдуэлл, он ни разу не встречал столь безжалостного и извращенного убийства.
Его речь внезапно прервали женские всхлипы. Рыдала Максин Арнольд. Франк подхватил ее под руку и осторожно вывел из зала. Когда улегся шум, что потребовало вмешательства судьи и еще больше подхлестнуло страсти, Колдуэлл приступил к последней части своего выступления. Он изложил собранные доказательства, которые — по его словам — безусловно свидетельствуют о вине подсудимого. Сильнейшим из них был результат анализа генетического материала. Сперма, забрызгавшая пижаму Касси, совпадала с ДНК Лестера Амиля.
Затем Колдуэлл сказал:
— В мою бытность студентом один из преподавателей учил нас: никогда не следует упоминать имени обвиняемого на процессе, где рассматривается дело об убийстве. Он говорил, что всегда нужно произносить термин «подсудимый», тем самым напоминая присяжным, что совершено преступление и что на скамье сидит нечто не вполне человеческое. Но, дамы и господа! Сегодня я не хочу и не могу следовать совету моего уважаемого ментора! Потому что Лестер Тидвелл Амиль — это хладнокровный сексуальный хищник… насильник… убийца детей! И я хочу, чтобы вы помнили его имя и точно знали, что он совершил.
Готовясь произнести заключительные слова, Колдуэлл подошел к столу защиты и прямо показал пальцем на Амиля. Что вполне естественно: если собираешься обвинить человека в тяжелейшем преступлении, надо показать присяжным, что ты не боишься назвать его убийцей в лицо.
— Этот подонок замучил и умертвил одиннадцатилетнюю девочку. Не забывайте его имени, не забывайте того, что он содеял. И — заклинаю вас! — не забывайте имени Касси Арнольд и тех истязаний, которым он ее подверг!
Колдуэлл вернулся к прокурорскому столу на фоне всхлипываний из зала. Патти Делани медленно оторвалась от стула, постояла секунду и, в свою очередь, поднялась на подиум. К этому дню Спенсер уже несколько привык к ее непрофессиональному виду, однако сегодняшний светло-коричневый жакет выглядел на редкость не к месту. Дело в том, что он был украшен мужскими галстуками. На груди — справа и слева, будто военные награды — висело по три узких галстука: один ярко-желтый, другой черный в белый горошек, а третий — красный в зеленую полоску. Галстукам-бабочкам тоже нашлось дело: их пришили к плечам. В общем и целом Делани напоминала ходячую вешалку из магазина мужской галантереи.
Только она собралась открыть рот, как скрипнула дверь и в зал впорхнула Мелисса Ван-ден-Вендер. Судебный распорядитель провел ее к пустому стулу в первом ряду, куда мисс Алиса заранее положила лист бумаги с крупной надписью фломастером: «Занято». Если бы на месте Мелиссы оказался кто-то другой, Спенсер дал бы полную волю гневу. Однако он сдержался и, подобно всем остальным, молча следил за грациозной поступью супруги.
Патти Делани дождалась, пока Мелисса усядется, затем в упор взглянула на присяжных.