Камень духов

– Пусть будет все, как завещали нам предки… – сказал Котлеан. – Только прошу моего брата Канягита распорядиться, чтобы приготовили баню-потельню…

– Для тебя, вождь?

– Нет, для него, – кивнул Котлеан в сторону пленника с изображением ворона на груди. – Этот человек принадлежит к роду анъяди. Он должен смыть с себя позор пребывания в неволе…

7

Потлач по случаю заключения мира между киксади и дешитанами завершился под утро. Климовский в нем не участвовал. После того как он вымылся в индейской бане, его привели в барабору, отведенную для атлен-анкау киксади и его спутников, накормили и оставили одного, без охраны. По уважительному отношению тлинкитов Андрей догадался, что в его судьбе произошли перемены к лучшему. Боясь уверовать в это, чтобы после не разочароваться, он стал терпеливо ждать дальнейших событий.

Котлеан и его воины, разгоряченные плясками и угощением, шумно ввалились в барабору. Вождь прошел к очагу, разожженному в центре жилища, уселся против Климовского и раскурил трубку, изредка поглядывая на Андрея. Остальные воины отошли в дальний угол бараборы, где были расстелены шкуры, повалились на них и притихли.

Котлеан, глядя мимо Климовского, заговорил по-тлинкитски:

– Приветствую тебя, Удаленное Острие Копья!

Климовский оглянулся, желая увидеть, с кем говорит Котлеан.

– Я обращаюсь к тебе, – посмотрел на Андрея атлен-анкау.

– Здравствуй, вождь! Но меня зовут иначе…

– Нет. Удаленное Острие Копья – это твое настоящее имя. Я – Котлеан, вождь киксади и твой приемный отец, дал это имя тебе, так же как и свой тотем, который ты носишь на груди… – Котлеан откинул плащ, и Андрей увидел на груди атлен-анкау точно такое же изображение головы ворона, как у него самого.

– Я не знал, вождь… – растерялся Климовский.

– Ты был еще очень мал. Так мал, что не умел сдерживать плач, когда я наносил тебе свой тотем. Теперь ты вырос и стал воином. Храбрым воином, мой сын. Ты умеешь сражаться и отомстил дешитанам за Катака – моего племянника. Настало время тебе вернуться к своему роду. В моей бараборе у очага освободилось место, которое занимал Катак. Это место твое, Удаленное Острие Копья.

– Вождь, у меня был другой отец – Баранов. Вы называли его Нанаком.

– Ты еще молод, мой сын, и не знаешь всего, – медленно произнес Котлеан. – Это я отдал тебя Нанаку. Только так я мог сохранить тебе жизнь, когда бледнолицые напали на наше жило. Всех остальных детей мы убили, чтобы их плач не выдал наше отступление. Тлинкиты не оставляют своих детей врагу. Я пошел против обычаев рода и оставил тебя жить. Я обещал твоей матери, что буду заботиться о тебе, как о своем сыне…

– Ты знал мою мать?.. – спросил Климовский и, спохватившись, добавил: – Кто она?

– Ее звали Айакаханн – Подруга Огня. Она умерла, когда ты пришел в этот мир… – вождь умолк, вспоминая события давних лет.

…Айакаханн появилась в селении киксади, когда вот-вот должна была родить. Очевидно, она провела в лесу одна немало времени. Ее накидка была изорвана, а глаза голодны. Но она, как и положено настоящей тлинкитке, не издала ни стона, ни жалобы. Она родила мальчика, но потеряла при этом много крови и должна была умереть. Заговоры ее матери Нанасе и отвары шамана не помогали. Перед тем как навсегда закрыть глаза, она попросила Котлеана заботиться о ее сыне и отдала ему рубаху, которую хранила у себя на груди. «Это рубаха его отца», – успела сказать она и ушла в леса предков. Завернутым в рубаху и оставил Котлеан приемного сына в крепости Молодого Деревца, когда пришлось отдать ее бледнолицым.

Котлеан вспомнил, какие чувства вызывала у него Айакаханн. Теперь у него есть несколько жен. Но ни одна не заставляет его сердце биться так, как умела заставлять Подруга Огня. Потому и Удаленное Острие Копья так дорог ему, что в нем узнает он черты той давно ушедшей женщины… Только разве обо всем расскажешь этому сидящему перед ним человеку?

Климовский молчал, не решаясь задать еще один мучивший его вопрос. Много раз он хотел узнать, кто его родители. Андрей спрашивал об этом и у Баранова, и у Кускова. Они ничего не могли сказать, кроме того, где и как нашли его. И вот теперь он узнал имя матери. Но узнал вместе с известием о ее смерти. Все эти годы Андрей верил, что его мать жива и он когда-нибудь увидит ее…

– Вождь, скажи, кто мой отец? – дрогнувшим голосом спросил он.

Котлеан отвел взгляд в сторону:

– Этого я не знаю… Наверное, он был бледнолицым… Но это не имеет значения. Ты – сын тлинкитки и, значит, сам – тлинкит. По нашим обычаям, ты принадлежишь роду своей матери, носящему тотем Волка. После ее смерти твоим родом стал клан Ворона, приютивший тебя. Ты должен вернуться в свой дом.

– Но, вождь, мой дом и там, где жил Нанак – мой второй приемный отец.

– Нанак навсегда уехал к своему белому вождю. Теперь ты свободен и можешь уйти от бледнолицых, – уже сердясь, сказал Котлеан.

– Там мои друзья, вождь…

– Твои друзья – киксади!

– Но я хочу узнать, кто мой настоящий отец! – твердо сказал Климовский.

В бараборе воцарилось молчание, лишь потрескивали дрова в очаге и похрапывали спящие воины. Андрей напряженно ждал, что скажет Котлеан. Он понимал, что от слов вождя зависит многое, точнее, вся его последующая жизнь.

Вождь снова раскурил погасшую трубку и глубоко затянулся. Так он проделал несколько раз, пока не успокоился и не заговорил, тихо и печально:

– Мое сердце было открыто тому, что сказал мне ты, Удаленное Острие Копья. Сердце Котлеана разделилось на две части. Одна – радуется, что сын Айакаханн стал взрослым мужчиной. Другая – огорчена, что он живет среди врагов киксади…

– Но я не враг тлинкитам… – решился перебить вождя Андрей.

Котлеан продолжал, словно не слышал его слов:

– Сердце Котлеана подсказывает ему, чтобы ты остался среди своих братьев – киксади. Но голова советует разрешить тебе поступить, как ты захочешь. Когда-то давно брат моей матери Скаутлельт учил меня, что вождь должен быть мудрее своего сердца… Сегодня я передаю слова Скаутлельта тебе, Удаленное Острие Копья. Запомни их.

– Ты даришь мне свободу, вождь? – нерешительно спросил Андрей.

– Мы отвезем тебя к Большой крепости бледнолицых. Там ты сможешь сам выбрать, где твой дом, – Котлеан снова затянулся и больше не проронил ни слова.

Молчал и Климовский, силясь разобраться в своих чувствах. Он все еще не верил в избавление, хотя нет-нет да и возвращался к мысли, что, может быть, в самом деле рубаха, в которой его когда-то нашли, была счастливой…

Глава третья

1

Вода все прибывала. Тяжелые ледяные волны накатывались на город со стороны Финского залива. Они заливали гранитные набережные и мостовые, сметая на пути фонарные столбы, ветхие сараи и заборы, повозки и экипажи вместе с запутавшимися в постромках лошадьми.

Порывы западного ветра, дующего с залива, срывали кровлю с крыш, переворачивали утлые челноки, на которых спасались обыватели. Пушечные выстрелы с Галерной гавани, возвещавшие о подъеме воды, из-за сильного ветра были не слышны даже с близкого расстояния. Вода тем временем уже залила подвалы каменных особняков на набережной, проникла на первые этажи, корежа паркеты дорогих гостиных, сорвала с места дубовую мебель…