Камень предтеч

Я уловил отзвук мысленного разговора между закатанином и моим компаньоном. Но мне так сложно было сейчас сосредоточиться на чём-либо, что этот разговор казался мне тихим и невнятным шёпотом или бормотанием.

Ит, двигаясь со свойственным ему необычайным проворством, принёс аптечку, осмотрел мою руку и сделал инъекцию, чтобы снять боль. Но для меня это не имело никакого значения. Я увидел, как закатанин кивнул в ответ на что-то предложенное Итом, и мутант вынес кубок из комнаты, вероятно, чтобы вновь спрятать его. Но мне больше всего на свете хотелось спать…

Разбудил меня голод. Я по-прежнему находился в каюте закатанина. Если за время, пока я спал, его и навестил Ризк, то признаков того, что меня пытались вернуть в камеру, я не заметил.

Ит примчался в каюту, как будто я, проснувшись, подал ему какой-то сигнал. В зубах он притащил два тюбика с пищевыми концентратами. Увидев их, я забыл обо всём остальном. Но едва выдавив один из них себе в рот и сделав несколько торопливых глотков (хотя в нормальной обстановке такая пища не вызвала бы у меня аппетита), я задал вопрос:

— Ризк?

— Пока мы в гипере, ему делать нечего, — доложил Ит.

— Он нашёл себе развлечение. Похоже, что когда корабль конфисковывали за контрабанду, его недостаточно хорошо обыскали. Ризк ухитрился найти тайник с ворхсом, и теперь сладко спит у себя в каюте.

Ворхс — штука достаточно мощная, чтобы усыпить кого угодно. Правда, будет ли такой сон сладким — это другой вопрос. Это был не просто опьяняющий напиток, на землян он действовал ещё и как галлюциноген. То, что Ризк обыскал корабль, меня не особенно удивило. Скука космического путешествия может сподвигнуть любого человека, запертого в четырех стенах во время броска через гиперпространство, на подобные развлечения. А Ризк знал, что этот корабль когда-то возил контрабанду.

— Ему помогли, — сообщил Ит. Он был так энергичен, что поневоле становилось завидно.

— Кто, ты?

— Наш просвещённый коллега, — Ит кивнул в сторону закатанина.

— Мне показалось, что Ризк питает слабость к выпивке, — подтвердил Зилврич. — Хотя, конечно, нехорошо играть на чужих пороках, случается, что подобной щепетильностью необходимо пожертвовать. Я предположил, что можно взять грех на душу. Думаю, что мы можем обойтись без общества Ризка.

— Когда мы выйдем из гипера в системе Лайлстэны, мы окажемся на территории, контролируемой Патрулём, — кисло заметил я.

— Можно выйти из гипера и уйти туда опять, прежде чем наши бортовые сигналы будут опознаны, — возразил Зилврич. — Я обязан сообщить о нападении на наш лагерь, это правда. Но у меня также есть обязанности перед теми, кто послал туда нашу экспедицию. Эта карта — находка, какая случается раз в тысячи лет. Если мы сумеем отыскать ключ к расположению обозначенной на ней планеты, то разведывательный полёт туда значит больше, чем передача сообщения о рейде.

— Но пилот — Ризк. Он не согласится выйти за пределы нанесённых на карты областей. Кроме того, он решил выдать нас.

— Не нанесённые на карты? — задумчиво повторил закатанин. — Не вполне уверен. Посмотрите…

Он включил стереопроектор, установленный в рубке. Нажатием пальца он высветил на стене звёздную карту. Не будучи астронавигатором, я не умел читать её, разве что понять расположение звёзд и узнать координаты для гиперпространственного броска, горевшие рядом с каждой из них.

— Это граница «мёртвой зоны», — сообщил мне Зилврич, — слева от тебя, третья с краю, — угасшая система, где находится Вейстар. Она была открыта триста лет назад по вашему исчислению, судя по датировке на карте. Это одна из старых Синих Карт. Теперь посмотри на кубок, представь, что мёртвое солнце этой системы — это красный карлик, и поверни кубок на два деления влево.

Я взял кубок и медленно повернул его, переводя взгляд с него на стереокарту. Хотя я и не разбирался в таких картах, я понял, что он прав! На кубке была обозначена не только сгоревшая система красного карлика — умиравшего солнца, там был нанесён маршрут, ведущий от него к Камню Предтеч.

— Никаких координат для гиперброска, — заметил я. — Эта задача совершенно невероятна, даже разведчик, подготовленный к броскам наугад, вряд ли вернётся назад.

— Посмотри на кубок через это, — Ит, кажется, собрал приспособления со всего корабля, потому что вещь, которую мне дал закатанин, была моей собственной ювелирной лупой.

Посмотрев на созвездия, выгравированные на поверхности кубка, я заметил мельчайшие отметинки, но не смог разобрать ни одной из них.

— Вероятно, их коды для гипербросков, — пояснил закатанин.

— Но для нас они не годятся.

— Не уверен. У нас есть такие же координаты мёртвой системы. Поэтому…

— Ты можешь сделать это? — Конечно, он был археологом, и такие загадки были ему знакомы. Возможно, от того, что я был сыт, а моя рука пребывала в лучшем состоянии, чем раньше, ко мне возвращалась уверенность не только в себе, но и в знаниях и талантах моих компаньонов.

Когда я поставил кубок на пол, перевернув его верх ногами, к нему сразу же подбежал Ит. Он взял в лапки лупу и наклонился над картой, будто нюхая её.

«Это можно сделать, — его мысль была не просто ясной, в ней звучала такая уверенность, словно на пути к успеху вообще не было никаких препятствий, — мы вернёмся в мёртвую систему, запустив обратно ленту Ризка…»

— И попадём обратно в это осиное гнездо, — заметил я. — Но продолжай. Что мы будем делать дальше, если Достопочтенный Старейший, — я употребил по отношению к Зилвричу официальную форму обращения, — не сможет расшифровать координаты?

Ит не закрыл свой разум, как он обычно поступал в таких случаях, и я успел уловить проблеск чего-то похожего на растерянность. Раньше я не замечал в его мыслях ничего похожего на страх. Обеспокоенность опасностью — да, бывало, но страх — никогда. Но теперь это было как раз такое чувство.

И в тот же момент меня озарила догадка:

— Ты можешь сделать это! — Быть может, я сам того не желал, но прозвучало это как обвинение.

Голова Ита повернулась ко мне на длинной шее и он посмотрел на меня.

— Старые привычки, воспоминания живут долго, — сказал он туманно. Он беспокойно вертел в лапках лупу, словно не хотел принимать решение.

Я почувствовал промелькнувшее мысленное послание чужака, понять которое не смог. Мне показалось, что Ит и чужак спорят о том, обладает ли Ит познаниями, которые я ему приписал.