Камень, жнец и мандрагора

Великое множество. И ведь не переводятся, сколько бы разоблачений в истории людей ни случалось.

— Видел. И скажу честно, вопросов у меня только прибавилось.

— Быть может, я расскажу всё-всё… однажды. Но пока я не уверена, что стоит распространяться о случившемся и тем более посвящать в подробности.

Потому что посвящённых в некоторые детали произошедшего и так стало больше, чем предполагалось. Младшенькие знают многое, Кахалон был свидетелем немаловажных событий — и кто мог предсказать, что нам всем будет за эти познания?

— Понимаю, — кивнул Кахалон. — И потому не настаиваю, чтобы ты выкладывала всё и сию минуту. Просто будь осторожна и осмотрительна, хорошо?

— Постараюсь, — я помедлила, внимательно разглядывая узор на малахитовых занавесках на окне за спиной горгула. Вроде и не хотелось поднимать эту тему, но надо. — Послушай, Кахалон, ты… отличный парень… то есть горгул… и ты мне понравился… действительно понравился… не говоря уже, что ты сделал для меня и Алессандро… я тебе очень благодарна, правда, но я не… То есть я хочу сказать, что я…

Не та, кто ему нужна. Я не могу стать такой, я не готова ею становиться и не знаю, что делать с отношениями с любым другим мужчиной. И так-то не могу разобраться ни с Алессандро, ни сама с собой.

Кахалон шагнул ко мне, коснулся моей руки, обрывая поток беспорядочных фраз и вынуждая перевести взгляд с занавесок на собеседника.

— Ты тоже отличная девушка. То есть горгулья, — он улыбнулся, широко и ласково. — И я испытываю к тебе глубокую искреннюю симпатию, Халциона. Но я не имею намерений вмешиваться в твои отношения с Алессандро, уводить тебя, соблазнять и вступать с тобой в брачный союз, одобренный всеми нашими сородичами во главе с советом старейшин. Что бы ни думала моя ма или твоя, мне и тебе принимать решения и делать выбор, определяющий нашу жизнь. И следовать в этом выборе уговорам близких, пусть бы и из лучших их побуждений… нет, — Кахалон склонился ко мне и на мгновение показалось вдруг, что сейчас он меня поцелует, однако горгул лишь чисто дружеским жестом потрепал меня по руке. — Я так не поступлю и тебе не советую. Если тебе внезапно потребуется помощь… любая… спроси Киану, она знает, где меня найти. Попутного ветра, Халциона, — горгул выпрямился, отступил и направился к двери.

— Да, и тебе, — пробормотала я в растерянности.

Неожиданно за моей спиной зазвучал удивлённый голос Алессандро, и я обернулась. Жнец вошёл в гостиную, да так и замер, увидев Кахалона. Горгул притормозил, кивнул насторожившемуся Алессандро, плавно обогнул его и удалился. Жнец проводил Кахалона подозрительным взглядом, затем повернулся ко мне и что-то требовательно спросил, указывая на дверной проём.

— Кахалон зашёл справиться о… наших делах, — пояснила поспешно. Вспомнила, что неловкие паузы и уклончивые ответы с Алессандро не работают, и просто показала знаком, что всё в порядке, беспокоиться не о чем.

Судя по мрачному взору, в отсутствие поводов для беспокойств Алессандро не поверил.

— У меня с Кахалоном ничего нет, если тебя это так волнует.

Алессандро отрицательно покачал головой.

— Ты что, ревнуешь?

Иногда даже хорошо разговаривать с тем, кто не понимает твоего языка. Ляпай что душеньке угодно, что наболело, достало или первое на ум пришло и не переживай, что можешь обидеть, расстроить, оскорбить, а то и ранить ненароком.

Ответа на своё предположение я ожидаемо не получила. Вместо устных пояснений жнец взял меня за руку и повёл на кухню, за последние дни успевшую превратиться в личную вотчину Алессандро. Мама, конечно, хорошо готовила, но жнец делал это просто замечательно, с особым профессиональным привкусом. Возможно, его навыки из прошлых веков не по всем критериям дотягивали до современной кухни, однако он быстро учился, не ленился заглянуть в кулинарные книги и помнил о предпочтениях каждого члена семьи. Впрочем, ещё когда Алессандро готовил в том доме на юге Алансонии, я отметила, что блюда и на вид, и на вкус смотрятся вполне себе привычно, без особенностей приготовления еды в стародавние времена. Что, кстати, странно — когда бы собиратель душ успел усовершенствовать свои навыки? В перерывах между сопровождением за грань? Вроде Оливер упоминал, что слуги Смерти если и едят, то вне изнанки, в нормальном физическом мире…

На тёплой, дышащей ароматами специй кухне Алессандро вручил мне листок и карандаш и принялся составлять список. То есть он указывал на остатки того или иного продукта и на пальцах уточнял количество, а я тщательно записывала. Список вышел не шибко длинным, так что решено было не прятать дело в дальний сундук, а пойти сейчас. Я переоделась, вручила Алессандро большую корзину, предупредила Киану о нашем уходе, и мы отправились на рынок.

* * *

День был в разгаре и посетителей на рынке хватало. Мы потолкались по продуктовым рядам, я послушала, как Алессандро ухитряется азартно спорить с торговцами, даже не понимая их языка. В городе было попроще, чем дома, на улицах никто не обращал внимания, кто на каком языке говорит, и вести беседы с кем-то ещё, кроме как друг с другом, не требовалось. Я здоровалась с соседями и знакомыми семьи, обменивалась дежурным набором вопросов и общепринятых уклончивых ответов, Алессандро вежливо кивал, и мы расходились. К нашему присутствию в городе, похоже, привыкли и, вероятно, обсуждать перестали. Никто на нас не оглядывался, не шептался за спиной и маме больше не наносили визитов сугубо из желания посмотреть на этакую диковинку, как внезапно вернувшаяся блудная горгулья с женихом человеком. Если встречались приятели Азура, то те на Алессандро таращились даже с восторгом и благоговейным трепетом, словно жнец был урождённым горгулом, выучившемся на некроманта, сделавшим карьеру с парочкой героических подвигов на профессиональной ниве и теперь с триумфом вернувшимся в родовой город.

После рынка мы прошлись по лавкам, где можно приобрести что-то из числа особенных, редких ингредиентов. В родовых городах торговых точек вне рынка было мало, у горгулий испокон веков принято всё, что годилось на продажу, свозить в одно место. Поэтому и лавки держали неподалёку от него, стараясь не углубляться в переплетения улиц. Алессандро уже знал, что и где находится, и шёл уверенно. Корзину с покупками нёс сам, мне достался только лёгкий бумажный пакет с мелочью и то потому, что не хотелось идти с совсем уж пустыми руками. Издалека заметил расписанную яркими красками вывеску лавки сладостей и ускорил шаг. Мы почти дошли до неё, когда откуда-то сбоку, из переулка, вынырнула молодая светловолосая горгулья и стремительно двинулась нам навстречу. Буквально в последний момент уклонилась от возможного столкновения и свернула в сторону, лишь задев Алессандро рукой. Прикосновение лёгкое, мимолётное, но Алессандро внезапно поморщился, остановился и глянул на тыльную сторону ладони. Я тоже.

По коже, выше костяшек пальцев, сжимающих дужку корзины, расползалось красное пятно.

Я резко обернулась, однако странной девушки уже и след простыл. Улица за нашими спинами пуста, других переулков, где можно скрыться, нет, а так быстро подняться на ближайшее крыльцо и войти в дом она никак не могла. Одета, насколько я успела рассмотреть, не вполне типично для наших краёв, вся в чёрном и в обтяжку… да и горгулья ли то была? Мы же не в Скарро, где кроме каменных никого не должно быть, а в обычном родовом городе, куда приехать мог любой желающий.

Алессандро поставил корзину на брусчатку, осмотрел пострадавшую руку повнимательнее. Похоже, ничего серьёзного, только покрасневшая кожа выглядела нездорово воспалённой.

— Больно? — указала я на пятно.

— Нет… — несколько простейших слов Алессандро уже запомнил, хотя и произносил их с заметным акцентом. — Много… немного.

— Всё в порядке?

— Да, в порядке.

— Очевидно всё отнюдь не в порядке, — произнёс незнакомый мужской голос.

На суховатый этот, царапающий наждачкой глас повернулись уже мы оба и синхронно. И не знаю, как Алессандро, но мне вдруг остро захотелось сбежать отсюда вот прямо сейчас и со всей доступной скоростью.

Невесть откуда возникший перед нами мужчина был немолод, весьма высок и худощав. Удлинённое его лицо испещрено ломкой сетью морщин, бледные тонкие губы поджаты. Волосы, если таковые вовсе наличествовали, прятались под шляпой, запавшие синие глаза неодобрительно взирали на нас сверху вниз. И, несмотря на добротный тёмно-коричневый костюм-тройку, выглядел незнакомец точь-в-точь как Смерть, когда её изображали в мужском облике. Для полноты образа не хватало только традиционной косы да чёрного балахона.

— Всё совсем не в порядке, — повторил мужчина, изучая нас обоих так, словно мы были парочкой юных влюблённых, застигнутой суровый родителем за неподобающими объятиями и поцелуями. — Худшие наши подозрения подтвердились, — незнакомец скорбным жестом указал на покрасневшую ладонь.

Взгляд мой сам собой зацепился за кисть руки мужчины.

Он в перчатках.

В чёрных кожаных перчатках.

Погода нынче солнечная, тёплая, даже жаркая и острой необходимости надевать ещё и перчатки не было…