Камень. Книга восьмая

От сердца отлегло, а на душе потеплело! Жизнь не была кончена!

— Вот-вот! — улыбалась продолжавшая стоять рядом Аня. — Привыкай, Алексей, ты у нас персона публичная, дерьма о себе в зарубежной прессе прочитаешь еще немало. И запомни, не бывает плохого пиара, пишут — значит, ты им интересен.

— Анечка, спасибо тебе огромное за проделанную работу! — я поднялся и чмокнул девушку в щечку. — И дерьма я в этих статьях не увидел, там и половины всей правды про меня и Колю с Сашей не написано. Знали бы они… — и мечтательно помахал рукой.

— Слышать ничего не хочу! — нахмурилась она. — Мне того раза хватило.

— Прости! — опомнился я. — Еще раз спасибо…

Когда страсти по поводу статей немного улеглись, мы всем малым светом, в «сопровождении» папарацци и толпы «поклонников», пешком выдвинулись в направлении храма Архангела Михаила. Протоиерей Владимир, предупрежденный о нашем визите, встретил нас на крыльце. Общение с батюшкой напоминало наши встречи с батюшкой Вадимом в Монако и больше касалось решения бытовых вопросов, чем веры. В конце концов, Прохор просто вручил протоиерею банковскую карточку и пояснил, что патриарх в курсе и против нашего пожертвования ничего не имеет.

Выдержав службу и поставив свечки, мы покинули храм и направились к знаменитому Дворцу фестивалей и конгрессов, в котором проходит ежегодный Каннский фестиваль. Тут уж наши девушки оторвались по полной на Двадцати четырех «ступеньках славы», даже в это время года покрытых красной ковровой дорожкой, — у папарацци, допущенных охраной к подножью лестницы, наверное, пальцы устали нажимать на кнопки своих фотоаппаратов! Были и отдельные снимки, и наша общая сессия, а настроение наших гламурных красавиц выразила Евгения Демидова:

— Все равно не то! Девочки, предлагаю на обратном пути из Сен-Тропе заскочить сюда еще раз и устроить уже нормальную фотосессию в приличных платьях, — дождавшись гула одобрения, Женя повернулась ко мне: — Алексей, ты же не откажешь нам в такой мелочи?

Я же только привычно улыбался:

— Любой каприз, красавицы!

После обеда мы разместились на пляже нашего отеля и принялись разглядывать в телефонах очередные результаты творчества наших «карманных» репортеров.

— Ой, какая я здесь страшная! Косынка мне явно не идет! — эти возгласы со всех сторон касались кадров нашего посещения церкви. — А вот на ковровой дорожке терпимо… — а это про фотосессию на ступеньках Дворца.

Устав любоваться собой, девушки и некоторые из молодых людей в пятом часу вечера засобирались на шоппинг «за сувенирами для родных и друзей» по близлежащим торговым улочкам. По просьбе Прохора написал в чат сообщение, что группами меньше чем пять человек нигде не появляться во избежание возможных провокаций, а с Машей и Варей так и вообще отправил валькирий. Сами же мы направились в Старый порт проверить «Звезду»…

Вечером Стефания утроила нам очередной «сюрприз» — сняла на всю ночь находящийся совсем недалеко от нашего отеля гламурный до невозможности клуб Baoli, а за пульт «выписала» нашего отечественного диджея Vini. Судя по довольному виду Марии и Варвары, именно с ними советовалась француженка, когда выбирала «главного по музыке».

Сам клуб, окруженный пальмовой рощей и прочей растительностью, хоть и был не очень большим, но вместил с запасом всю нашу делегацию вместе с охраной, а вид на море и модный интерьер настраивали на романтику.

— А я и не знала, что любовь может быть жестокой! — натуральным образом горланила наша подвыпившая молодежь, возвращаясь утром в отель. — А сердце таким одиноким! Я и не знала! Я и не знала… (автор музыки и слов Олег Попков)

***

Устав разглядывать в окно пейзажи, открывающиеся с трассы Канны — Сен-Тропе, решил поинтересоваться у воспитателя:

— Прохор, а чего Филипп-то насчет дуэли молчит? Переждать решил, подонок, а потом, когда все поутихнет, слиться?

— Как я понял, Лешка, идут переговоры, в которых участие принимает куча заинтересованных сторон, и каждая из них в первую очередь отстаивает свои интересы.

— И долго они будут договариваться?

— Пока не договорятся, — воспитатель пожал плечами.

— Ясно, — вздохнул я.

Тут к беседе присоединился Кузьмин:

— Царевич, запомни: кто понял жизнь, тот не спешит!

— Это ты к чему?

— А что тебя на родине любимой ждет? Торжественная встреча в заснеженном аэропорту, потом кремлевская губа и сессия, — ухмыльнулся он. — В Европах же теплое море, лучшие отели, ночные клубы, алкоголь и приключения! Расслабься и получай удовольствие, как вся остальная наша родовитая молодежь, которая только и мечтает, чтобы этот отдых не кончался.

— Я по Лесе соскучился, а Прохор по Екатерине, — буркнул я. — Ваня, а ты по семье скучаешь?

— Не без этого, — колдун посерьезнел. — А еще — по своей безбашенной молодости, когда мы с твоим воспитателем чуть ли не каждый день по краю ходили, а тут такая возможность снова почувствовать себя живым.

— Ты себя-то не обманывай, Олегыч! — буркнул Прохор. — Острых ощущений тебе не хватает, наркоман ты хренов, вот и весь разговор. А где у нас все острые ощущения? Правильно, рядом с моим бедовым сынкой, который умудряется неприятности на ровном месте находить.

— И что тут такого, Петрович? Я тоже в твоего сынку душу вложил!..

— Господа канцелярские! — повернулся к нам Михеев. — Прекращайте в очередной раз собачиться, сейчас зеленый сигнал загорится и мы уже заедем на окраину Сен-Тропе — нашему великому князю из машины надо выходить в хорошем настроении и с улыбкой на лице, демонстрируя…

Подполковник продолжал говорить что-то еще, но я его не слышал: визжащая чуйка выкинула меня в темп!

Колокол!

И чудовищный по мощи удар по сознанию, смявший колокол, как картонный!

И знакомая до ужаса темная бездна, в которую я падал, отчаянно цепляясь остатками подсознания за едва уловимые лучики света…

***

Пан Западловский, выступавший главой образованного круга из пяти колдунов и имевший четкий приказ никого не убивать, уже успел убедиться, что все облики в русской колонне, остановившейся на красный сигнал правильного светофора, благополучно погашены, в том числе и ненавистный господин Иванов, и сейчас Ян с мстительным удовлетворением наблюдал за агонией умудрявшегося сопротивляться кругу великого князя Алексея Александровича. К следующему же этапу операции — аккуратному, но серьезному повреждению ментальной оболочки молодого Романова — офицер польской разведки решил пока не переходить, а сознательно растянуть удовольствие на подольше.

— Родичи, значит, отвечать будут? — зашептал Западловский пересохшими губами и неосознанно прижал к себе сломанную руку. — Террористом меня сделаешь, ублюдок? А если так?..

Облик великого князя под воздействием круга стал угасать интенсивнее, и Ян на секунду ослабил давление, боясь нарушить приказ и все-таки убить молодого Романова, и тут же почуял неладное…

— Что за черт?

Облик великого князя буквально за долю мгновения втянул в себя облик господина Иванова… Романов резко вспыхнул в чувственной сфере белым, ослепляющим светом и обратил свое пристальное внимание на Западловского…