Каменное зеркало

Вот так всё и началось.

На первых порах я собирался снимать квартиру. А как только позволят финансы – купить собственное жильё. О, финансы мне с самого начала позволяли непривычно многое. Жалованье мне назначил сам рейхсфюрер. На службе меня уже ценили – настолько, что не проявляли (во всяком случае, пока) никакого интереса к тому, что за моими родственниками не раз были замечены антинацистские высказывания. Но я знал, гестапо не будет долго терпеть. Поэтому, едва только появится возможность, я собирался сделать следующий ход. Несмотря на отцовский запрет, мне всё же предстояло возвратиться в этот дом, чтобы уговорить их всех, разом отрезавших меня от своего мира, уехать отсюда в какое-нибудь безопасное место.

Мюнхен

январь – февраль 1943 года

Проект «Штральканоне» закрыли, когда погиб профессор Хельвиг. Долгое расследование ничего не дало: судя по всему, это действительно был просто несчастный случай на испытаниях новой установки.

– Пока с этим оружием могут управляться только сильнейшие экстрасенсы рейха, а их можно по пальцам одной руки пересчитать, – сказал Хельвиг Штернбергу при последней встрече. – Мы должны создать оружие, которое будет обслуживать обычный расчёт немецких солдат.

Все наработки Хельвига решено было передать группе физиков из Людвигсхафена, которые тоже сотрудничали с оккультным отделом «Аненербе», причём уже давно, – с большим подотделом штурмбаннфюрера [11] Мёльдерса.

– Апогей дьявольской бессмыслицы, – говорил Штернберг об этом решении, не скрывая того, что считает свой крохотный подотдел полноправным наследником бюро Хельвига. Но Штернберг был слишком молод для того, чтобы возглавить проект уровня «Штральканоне». И тогда он взялся за создание собственного проекта. Ему не давала покоя мысль о британских близнецах-агентах, одного из которых арестовали в августе прошлого года на мюнхенском вокзале, – о людях, мгновенно передающих друг другу информацию из любой части света.

11

Штурмбаннфюрер – звание старшего офицерского состава в СС, соответствовало званию майора.

Время было не самым удачным для новых начинаний. В обход обтекаемых заголовков газет и бравурных радиоречей ползли разговоры о невиданных потерях под Сталинградом, который ещё несколько месяцев назад должен был пасть, но имя этого злополучного города упорно возникало вновь и вновь, выплывая из тумана слухов подобно кораблю-призраку, чьё появление, как известно, не сулит удач. Приход нового года ознаменовался расстрелом нескольких астрологов – не из «Аненербе», – опрометчиво пообещавших немецким войскам скорую победу, зато был выпущен из-под домашнего ареста начальник подотдела оккультной прогностики, ещё в конце лета предупреждавший об очень тяжёлой фронтовой зиме.

Позже Штернбергу казалось, что всё в те дни предвещало нечто значительное. Он был одержим идеей телепатической передачи разведданных и искал способ пробудить скрытые сверхчувственные способности обычных людей.

Лихорадка научного изыскания захватила его целиком, не оставляя времени ни для еды, ни для сна. Часто он оставался на ночь в институте – да и не хотелось идти в недавно приобретённую мюнхенскую квартиру, огромную, прекрасно обставленную, но совершенно нежилую. Никто и ничто не тревожило: сотрудники не нарушали его сосредоточенное уединение, учёба в университете на тот момент не представляла для него уже никакой проблемы, временно он мог позволить себе забыть о ней, так как по личному распоряжению Вальтера Вюста, куратора «Аненербе» и, с июля сорок первого, ректора Мюнхенского университета, изыскания Штернберга зачитывались за университетскую научную работу.

Он ещё не знал, к чему приведут поиски, но уже смутно представлял себе некий прибор – не курения, не ядовитые порошки по забытым рецептам – а нечто современное, некое техническое устройство, и хитроумное, и обескураживающе простое, предназначенное из любого человека сделать на время настоящего мага. Существовало ли у древних что-то подобное? Посмотрим: зеркала прорицателей. Зеркала для святочных гаданий у русских. Индийские священнослужители пользуются вогнутыми зеркалами с позолоченной поверхностью. Так называемое Зеркало Соломона из полированной стали – и ныне довольно распространённое магическое приспособление. Вогнутое зеркало собирает в своём фокусе астральный свет, и человек, находящийся перед таким зеркалом, приобретает способность к ясновидению – очень интересно, надо будет проверить на практике. Золотые и серебряные зеркала, найденные в захоронениях перуанских племён. Бронзовые, с полированным дном, священные котлы древнегреческих жрецов. Таинственное зеркало учёного-монаха Роджера Бэкона – уж не являлся ли необычайно прозорливый францисканец, знаменитый своими мистическими озарениями, ясновидящим, заглядывавшим в далёкое будущее? Зеркала флорентийских академиков семнадцатого века, способные отражать и концентрировать холод ледяных глыб. Любопытно, в сущности, вогнутое зеркало – своеобразный приёмник и передатчик, причём далеко не только видимого света, любых излучений – в том числе и излучений Тонкого Мира? Интересная мысль, но что дальше?..

Штернберг огляделся, жестом крепко задумавшегося школяра запустив пальцы в гущу волос на затылке. Взгляд упал на раскрытый свежий номер «Германии», лежавший поверх стопок книг – он отложил его, чтобы позже ознакомиться: было там что-то любопытное, касающееся работы шеферовского отдела Центральной Азии, кажется, отдел преобразовывается в целый институт – журнал был открыт как раз на начале этой статьи. Там была помещена и фотография самого Эрнста Шефера, ещё времён его тибетской экспедиции тридцать восьмого года, наделавшей столько шума, – Шефер, бородатый и весёлый, в меховой шапке, на фоне каких-то тибетских гор, а точнее, на фоне одной огромной скалы… «Боже правый, да я ж собственными глазами это видел!». Край обрыва шёл от одного угла снимка до другого ровной чашей, обнимая склонившееся к нему небо. Скала была вогнутой и идеально ровной. Штернберг потянул к себе журнал. Похоже, совсем не случайно Шефер сфотографировался на фоне именно этой скалы. Вогнутая и совершенно гладкая. Как зеркало мага. «Да где же я видел подобное?..». Припомнились солнечные блики, струящиеся по жёлтым откосам, запах мокрого песка, жара, влажный, тинистый, камышовый ветер с реки, вялая возня голых по пояс людей на каких-то раскопках, огромные древние камни. Как там называлось это место?..

Вскочив, он потянулся через башни книг к телефону и поставил его перед собой на раскрытый журнал.

– Хаймар?.. Да, это я. Будьте добры, свяжитесь с центральным архивом и закажите все отчёты Шефера по тибетской экспедиции. Я особенно подчёркиваю – все – включая фотоснимки, киноматериалы, абсолютно всё, что только там найдётся, до последней дрянной бумажонки. Да, и ещё: мне срочно нужны все данные по Зонненштайну. Любые публикации, исследования, записи местных легенд, всё, что угодно… Зонненштайн. Это археологический памятник на юге Тюрингии. Что-то вроде капища, большое сооружение, очень древнее…

Штернберг улыбался, глядя в стену перед собой и видя вместо неё озарённую солнцем отвесную плоскость скалы, огромное каменное зеркало, вогнутое зеркало, по свидетельствам древних авторов, способное помочь обычному человеку обрести ясновидение. Он уже ясно представлял себе, как будет выглядеть его новое устройство: простая система вогнутых зеркал, возможно, совсем небольших, гигантские здесь, наверное, ни к чему. Он знал, что предстоит ещё немалая работа по подбору геометрических параметров, по расчёту их местоположения, он ещё не понимал толком, как это будет работать, но уже был совершенно уверен – это сработает. И, кроме того, его ждал отдельный роскошный приз, венчающий всю эту идею, – загадка древних монументов, ключ к которой, кажется, теперь тоже был у него в руках.

Тюрингенский лес, окрестности Рабенхорста

11 февраля 1943 года

Из-за непогоды археологические работы приостановили, и капище было тихим и безлюдным, словно тысячи лет назад, когда ходить к нему воспрещалось всем, кроме неведомых служителей. Медленный снег опускался с серой хмари неба на чёрную гладь реки. Мегалиты стояли тёмные, строгие, загадочные. Скала Штайншпигель, обледеневшая у основания, уходящего в воду, и тоже потемневшая, посуровевшая, казалась сейчас настолько рукотворно гладкой, столь идеально отшлифованной, что Штернберг лишь диву давался, как тогда, летом, мог безропотно согласиться с коротышкой-археологом, ничего не видевшим дальше своего учёного носа и ничего не замечавшим кроме привычных мослаков да черепков.

Тишина давила на уши. Падающий снег поглощал все звуки.

Скала смотрела на него – так, как смотрит на ребёнка густая тьма из распахнутой в ночь двери – многооко, пристально, сковывающе. Хочешь, но не в силах отвести взгляд – а если всё же отвернёшься, то мучительно леденеет спина, и уже очень скоро оборачиваешься назад, затаив дыхание от необъяснимого страха.

Беззаботно насвистывая, он оглядел скалу от края до края. Неубедительная мелодия тонула в густой тишине. Если предположить, что это и впрямь огромное магическое зеркало, то требуется встать в его фокус, дабы получить необходимый эффект. Допустим, это творение рук человеческих, положим, эта штука была создана для того, чтобы концентрировать энергии Тонкого мира и с их помощью активизировать у людей сверхчувственное восприятие. «Разумеется, мне-то такая активизация ни к чему, но что-то я наверняка должен ощутить. Попробуем, а там видно будет», – решил он. Интересно, где тут этот фокус? Ответ напрашивался сам собой: там же, где и алтарный камень. Если прикинуть в уме план территории, место представлялось вполне подходящим. Ну что ж, сейчас посмотрим.