Каменный пояс, 1975

А сейчас они медленно удалялись от своей машины, которая стала опасней вражеских пуль. Когда стемнело, зашевелился, потом подполз к ним водитель. Позднее объяснил: «Притворился убитым, чтобы не стреляли...»

С трудом дотянули до своих. Там, обессиленный болью (осколок впился в кость), Николай попросил связистов:

— Возьми плоскогубцы, выдерни ты эту железку.

— Да ты что придумал?! — изумился товарищ.

— Ничего, выдержу, — поморщился разведчик, — ты только на ногу наступи, прижми крепче.

В это время распахнулась дверь, и вошедший комбриг замер от неожиданности. Связист, только что выдернув, держал в плоскогубцах рваный осколок, а на полу корчился от боли младший лейтенант.

— Что тут происходит? — строго спросил полковник.

— Да вот, осколок у него был в ноге.

— Ну и ну! — покачал головой комбриг. — Каков гусь, а? — Вдруг построжел, прикрикнул: — Немедленно в госпиталь!

Отлежался Николай в Зернограде и опять отыскал свою гвардейскую часть. Войска наступали в Крыму. Гвардейцам шестой отдельной танковой бригады предстояло штурмовать знаменитый Турецкий вал. Но прежде на рубежи соприкосновения с противником вышли разведчики. «Работы у нас тогда было по горло, — вспоминает Николай Дмитриевич. — Надо было обнаружить минные поля, захватить пленных».

Двое суток наблюдали разведчики за противником. Сквозь пелену мокрого снега видели, как по высокой насыпи движется взад-вперед бронепоезд, уточняли движение немецких патрулей по железнодорожной линии. На вторые сутки Денисов приказал: «Сегодня будем брать патрульных».

Группы залегли в двух местах у насыпи, недалеко друг от друга. Когда патрульные, о чем-то тихо разговаривая, прошли первую группу, Николай громко крикнул:

— Хенде хох!

Немцы быстро оглянулись на голос. А в это время сзади на них бросились бойцы второй группы. Все решилось в считанные мгновения. На допросе в штабе пленные рассказали об укреплениях, о расположении блиндажей и дзотов.

Дзоты на переднем крае выжигал танковый батальон из огнеметов. А затем двинулись вперед танки.

Пять раз ходили в атаку танкисты, но одолеть Турецкий вал не смогли. Только отчаянная ночная атака первого батальона во главе с капитаном Кононовым принесла успех. Десант, посаженный на броню, помог танкистам закрепить успех ночной атаки.

Потом была «дорога Фрунзе» через Сиваш. Первыми ворвались разведчики в Симферополь. Этот город памятен Николаю Денисову теплотой встреч с горожанами. Девчата, встретившие танкистов, подарили на память лейтенанту старинный морской кортик.

...Такой летней ночью остановились танкисты на ночлег неподалеку от Севастополя. Умолк рокот моторов и лязг гусениц. И слышно вдруг стало, как поют на рассвете соловьи... Но не давала покоя эта тишина комбригу Жидкову. Полковник вызвал к себе Денисова.

— Проверить надо, где противник. Вдруг немцы удрали в Румынию, а мы тут соловьиные концерты слушаем, — шуткой прикрыл свое беспокойство комбриг.

С группой разведчиков Денисов отправился уточнять обстановку. В предрассветном тумане показались траншеи наших пехотинцев. И здесь, на переднем крае, тоже стояла затаенная глубокая тишина.

— Молчат? — спросил у ротного.

— Молча-ат, — протянул старший лейтенант. — Пока молчат, но зарылись в землю здорово, гады.

— Та-ак, ясненько, — словно про себя отметил Денисов. — Значит, и нам будет работа.

— Не без того, — усмехнулся ротный.

Совсем недалеко отошли разведчики от переднего края, когда в воздухе раздался зловещий посвист. Поблизости разорвался тяжелый снаряд. Замертво упал сраженный осколками сибиряк Каширский. Тяжело ранило Федора Медведева. Не пережил Садык Калиев тяжелого ранения в живот. Денисов тогда получил сразу пять новых «пробоин».

— Не помню, как полз, откуда брались силы, — вспоминает Николай Дмитриевич, — но все равно самому бы не добраться до своих.

Денисова спасла счастливая случайность: из соседнего полка возвращался разведчик. Он-то и приметил торчащие из окопа щегольские сапоги. Кто-кто, а разведчики доподлинно знали, что генеральские трофейные сапоги носил Денисов.

Когда солдат извлек командира из окопа, тот был без сознания. Что делать? Разведчик стремглав кинулся в штаб бригады, доложил о беде комбригу. Василий Федорович Жидков торопливо приказал:

— Санитаров в мою машину. Показывай, где Денисов.

И на этот раз спасли медики отважного разведчика.

Десятки раз витала над ним смерть. Гибли товарищи, близкие друзья-фронтовики, а сам все-таки остался жив. Недаром написала ему недавно фронтовичка Нелли Федоровна Середа такие удивительно-задушевные строки:

«Коля, славный ты наш разведчик! А ведь ты в сорочке родился. Теперь можно признаться, что часто, когда тебе отдавали приказы на задание, я содрогалась от мысли, что не выбраться тебе оттуда живым. Всегда смотрела на стриженый ежик и думала, что не сносить тебе головы. А ты назло всем смертям выжил».

...Николай Дмитриевич давно снял военную форму. У него очень мирная профессия на Челябинском заводе железобетонных изделий. Цех, которым руководит бывалый фронтовик, носит почетное звание цеха высокой культуры, а коллектив — коммунистического труда. В прошлом году Денисову вручили диплом и нагрудный знак «Ветеран труда».

Но по-прежнему чувствует себя солдатом этот пожилой человек с пристальным взглядом серых глаз. Многое видели эти глаза. Он выжил в страшную войну. Выжил, сражаясь. Только остались на теле глубокие шрамы — символ высокого солдатского мужества и верности России.

ДИМ ДАМИНОВ ВДОВЬИ ПЕСНИ

Нет, не ослабнет наша память, если

Однажды крепким связана узлом...

Ах, эти песни, эти вдовьи песни

Над тихим вечереющим селом!

Как будто ветры заблудились в поле

И плачут, на траву лицом упав,

И вот встают невысказанной болью

Над сонмом трав, деревьев и купав,

...А за столом сгорит, наверно, скатерть —

Так яростно сияет самовар!

Поют.

И удивительно некстати

Той песни довоенные слова!

И те слова подхватывает ветер,

А травы — не поднять им головы.

Нет ничего тревожнее на свете

Зеленого волнения травы...

АЛЕКСАНДР ЛОЗНЕВОЙ ИВАН ДАНИЛОВИЧ (Рассказ)

Рис. В. Курбатова

Нас было трое. Мы шли по лесам и болотам. Шли, путаясь, в камышах и осоке, а присев отдохнуть, боялись потерять лишнюю минуту. Шли обеспокоенные, настороженные. И никто из нас толком не знал — далеко ли идти, где свои и когда все это кончится.