Камера
Шрифт:
– Выполнять соглашение буду я, Сэм. Их вы увидите, если только захотите.
– Не захочу.
– Тем лучше. Я числюсь в фирме, поэтому документ вы подписываете с ней. Все очень просто.
– Оптимизм юности. Все очень просто! Я сижу в тридцати метрах от газовки, часы тикают, отсчитывая последние минуты, и все очень просто.
– Подпишите бумагу, Сэм.
– И что дальше?
– И мы приступим к работе. Официально я могу действовать лишь после того, как будет оформлено соглашение. Подписываете его, и мы начинаем.
– С чего?
– Вы подробнейшим
– Я делал это тысячу раз.
– Придется повторить. В моей записной книжке сотни вопросов.
– Все их уже задавали.
– Да, но не слышали ответов. Так? Сэм сжал зубами фильтр.
– А потом, задавал их не я. Так?
– По-твоему, я лгал?
– Не лгали?
– Нет.
– Но и сказали далеко не все. Так?
– Да какое это имеет значение? Ты же читал отчеты.
– Я выучил их наизусть, но вопросы остались.
– Типичный юрист.
– Если появятся новые факты, то появятся и способы представить их. Все, что нам нужно, Сэм, это дать судье повод задуматься – раз, другой, третий. Ему потребуется разобраться, и отсрочка гарантирована.
– Правила игры мне известны, сынок.
– Адам, только Адам.
– Тогда обращайся ко мне на ты и зови меня дедом. Думаю, ты намерен подать апелляцию губернатору.
– Да.
Сэм придвинулся к окошку, выставил вперед правую руку с торчащим указательным пальцем. Лицо его стало каменным, глаза сузились.
– Слушай меня, Адам, слушай. – Указательный палец грозно покачнулся. – Если я подпишу твой листок, ты не скажешь этому выродку ни слова. Ни слова. Понял?
Адам молчал.
– Сукин сын! Подлое, продажное ничтожество с очаровательной улыбкой на устах. Это он усадил меня на Скамью. Свяжешься с ним – не быть тебе моим адвокатом.
– Значит, я все-таки твой адвокат?
Рука опустилась, Сэм перевел дух.
– О, я могу дать тебе возможность попрактиковаться. Знаешь, Адам, занятия юриспруденцией – гиблое дело. Корми я, добропорядочный гражданин, жену и детей, плати налоги, уважай закон, ни один юрист даже не посмотрит в мою сторону. Почему же тогда к грязному убийце, у которого ни гроша за душой, со всей страны слетаются увешанные громкими титулами известные адвокаты, многие даже на собственных самолетах? В состоянии ты это объяснить?
– Нет. Они меня не интересуют.
– Поганую профессию ты выбрал.
– Большинство юристов – честные люди.
– Еще бы. А большинству моих соседей стать проповедниками помешало только заведомо несправедливое обвинение.
– Губернатор может оказаться нашим последним шансом.
– Он сгорает от желания посмотреть, как я буду умирать. А потом этот надутый индюк соберет пресс-конференцию и подробненько опишет детали происходившего. Мразь, он и взлетел-то на такую высоту благодаря именно мне. Держись от него подальше, Адам.
– Мы обсудим это позже.
– Мы уже обсуждаем это. Дай слово, иначе я ничего не подпишу.
– Другие условия будут?
– Будут. Хочу внести кое-какие дополнения. Мне нужно, чтобы твоя фирма не вздумала брыкаться, если я вдруг решу послать
тебя ко всем чертям.– Позволь-ка, мне взглянуть на текст.
Взяв у Сэма лист с соглашением, Адам аккуратно вписал в него еще один абзац, вернул бумагу Кэйхоллу. Тот медленно прочитал пять новых строк и положил лист на стол.
– А подпись?
– Я еще размышляю.
– Могу я задать несколько вопросов, пока ты размышляешь?
– Валяй.
– Где ты овладел искусством обращения со взрывчаткой?
– В воскресной школе.
– До случая с Крамером прозвучало по крайней мере пять взрывов. Каждый раз схема оставалась одна и та же: динамит, детонаторы, бикфордов шнур. Но в Гринвилле применили часовой механизм. Кто научил тебя делать бомбы?
– Ты когда-нибудь запускал фейерверки?
– Конечно.
– Тот же принцип: поджигаешь шнур и бежишь со всех ног.
– С часовым механизмом дело обстоит чуть сложнее. Кто тебя научил?
– Мамочка. Когда ты намерен прийти сюда в следующий раз?
– Завтра.
– Хорошо. Мне нужно все обдумать. На сегодня разговор окончен, хватит идиотских вопросов. Прочту документ, кое-что подправлю, а завтра продолжим.
– Это пустая трата времени.
– Я потратил впустую почти десять лет. Днем больше, днем меньше – какая разница?
– Если не подпишешь, меня могут не пропустить к тебе. Сегодня они просто закрыли глаза.
– Отличные они все-таки парни, а? Скажешь, я нанял тебя еще на одни сутки. Пропустят.
– Предстоит куча работы, Сэм. Не стоит тянуть.
– Мне нужно подумать. Девять с половиной лет в одиночке превращают человека в аналитика. Но не в спринтера, малыш. Для того чтобы расставить все по своим местам, требуется время. Дай собраться с мыслями, как ни крути, ты застал меня врасплох.
– О'кей.
– К завтрашнему дню я войду в норму. Тогда и поговорим, обещаю.
– Не сомневаюсь. – Адам сунул папку в кейс, откинулся на спинку стула. – Я пробуду в Мемфисе около двух месяцев.
– В Мемфисе? Разве ты живешь не в Чикаго?
– У нас здесь небольшой филиал. Телефон указан на визитной карточке. Понадоблюсь – звони.
– Что ты будешь делать, когда все закончится? – Не знаю. Наверное, вернусь в Чикаго.
– Ты женат?
– Нет.
– А Кармен замужем?
– Нет.
– Как она выглядит?
– Симпатичная, очень умная девушка. Похожа на мать.
– Эвелин была настоящей красавицей.
– Она и сейчас красива.
– Я всегда считал, что Эдди с ней повезло. Но семья ее мне не нравилась.
“А она не приходила в восторг от семьи Эдди”, – подумал Адам. Подбородок Сэма почти уперся в грудь, Кэйхолл кулаками потер глаза.
– Похоже, тебе придется попотеть, – сказал он, не поднимая головы.
– Да.
– Некоторые твои вопросы останутся без ответа.
– Ты расскажешь мне все, Сэм. Ты передо мной в долгу, да и перед собой тоже.
– Узнать все тебе и самому не захочется.
– Испытай меня. Я устал от секретов.
– Зачем тебе это?
– Чтобы найти в своем прошлом хоть какой-то смысл.