Камни вместо сердец

– Для сомнений в том, что он покончил с собой, нет никаких свидетельств. Мы имеем только пустую комнату.

– Надо думать, что, если бы эти парни действительно хотели, чтобы ты не путался под ногами, они могли бы убить тебя или покалечить.

– Да. – Я взглянул на своего помощника. – Когда мы поедем на юг, тебе не стоит искать неприятностей на свою голову. Этот человек, которого обещал мне Уорнер, вполне может проводить меня в тот город, где жила раньше Эллен.

– Тебя по-прежнему это интересует?

– Ну да.

Джек приподнял бровь и негромко сказал:

– Последнее слово должно принадлежать Тамасин. Ты зайдешь ко мне домой?

Через полчаса мы уже были в доме Барака, в маленькой гостиной. Хозяйка сидела напротив нас. За окном, над цветами в ее ухоженном цветочном саду жужжали пчелы.

– Тебе решать, Тамми, – проговорил мой помощник.

Его жена глубоко вздохнула:

– Ох, Джек, а ведь тебе всего только и нужно было поговорить с этим человеком вежливо…

– Тамми, я сожалею о своей несдержанности куда сильнее, чем умею сказать.

– При удаче, – проговорил я, – мы можем вернуться назад меньше чем за две недели. Как раз к родам.

Мистрис Барак посмотрела на своего мужа:

– Что ж, во всяком случае, я буду избавлена от твоей суеты.

Голос Тамасин прозвучал непринужденно, однако я видел, что она глотает слезы. Кроме того, я понимал, насколько супруги боятся того, что и этот ребенок снова родится мертвым, и как нуждаются они сейчас друг в друге. Однако лучшего плана у меня не было. Подойдя поближе, Джек взял женщину за руку.

– В нынешние времена путешествие окажется сложным, – заметила она.

– Нам случалось совершать и более дальние и трудные поездки, – возразил Барак. – В Йорк, где я встретил тебя.

– Постарайся лучше никого не встретить в Хэмпшире, – отозвалась Тамасин с насмешливой угрозой, и я понял, что она посчитала мой план наилучшим выходом из ситуации.

– Не встречу, – пообещал Джек.

Его супруга повернулась ко мне:

– Но что, если вторжение французов начнется как раз тогда, когда вы еще будете там?

– Хойленд, куда мы едем, располагается в нескольких милях от моря. Однако мне в голову пришла еще одна мысль. Должно быть, сейчас между Лондоном и войсками на берегу курсирует уйма королевских почтальонов. Обученных своему делу, располагающих подставными лошадьми и обладающих правом первоочередного проезда на дороге. Не сомневаюсь в том, что мне удастся уговорить мастера Уорнера разрешить вам посылать и получать письма с их помощью. По крайней мере, вы сможете извещать друг друга о новостях. Кроме того, я хочу, чтобы вы поддерживали связь с Уорнером. – Я улыбнулся. – Мне совершенно не повредит пара-другая писем с печатью двора королевы.

– А как насчет твоего собственного дома? – спросила Тамасин. – И этого кабана дворецкого?

– Мне придется попросить Гая распоряжаться в доме. Я не хотел беспокоить его, но теперь не вижу альтернативы. Кроме того, я хочу, чтобы он приглядел за кое-кем еще.

– За Эллен? – уточнил Барак.

– Да.

– Эта женщина, – промолвила его жена, – приносит тебе только все новые и новые хлопоты. – Я не ответил, и она снова посмотрела на Джека: – Другого способа избавить тебя от армии не существует, так ведь?

Тот кивнул:

– Должно быть, так. Мне очень жаль.

Тамасин вновь посмотрела на меня:

– Возвращайтесь домой как можно скорее. – Она крепко сжала руку мужа. – И береги его.

– A ты береги моего сына, – ответил Барак. – Моего Джона.

Молодая женщина печально улыбнулась:

– Мою Джоанну.

На следующее утро я снова посетил Бедлам. Я помнил, что смотритель Шоумс обычно долго обедает в соседней таверне и едва ли окажется на месте. Открыл мне Хоб Гибонс, отнюдь не обрадовавшийся моему визиту:

– Гвозди господни! Начальник же велел вам держаться подальше от этого места! Если он застанет вас…

– Он не выйдет из таверны еще час.

– Вы не сможете повидать Эллен. Он приказал держать ее связанной до вечера. Никаких гостей.

– Хоб, я хотел увидеть именно вас. Вот что, впустите меня. Со двора за разговором нас увидит всякий. Все в порядке, я пришел сюда не ради информации.

– Хотелось бы мне никогда в жизни не видеть вашей согбенной спины, – проворчал Гибонс, тем не менее позволивший мне войти внутрь, а потом в крохотную контору. Из гостиной доносился шум голосов.

– Как она себя чувствует? – спросил я.

– Уже ест. Но после воскресенья не произнесла ни единого слова. – Смотритель жестко хохотнул. Я прикусил губу: горько было понимать, что Эллен связана, причем из-за того, что я наговорил ей лишнего.

– Завтра я уезжаю. Примерно дней на десять, – сообщил я.

– Это хорошо.

– Я хочу, чтобы вы приглядели за Эллен… чтобы ей было хорошо. Чтобы ей снова позволили заниматься своими делами. А если она вновь начнет буйствовать, чтобы с ней обходились помягче.

– Послушать вас, так это я распоряжаюсь в этом месте! Это не так.

– Вы являетесь заместителем Шоумса. Вам приходится следить за дневными нуждами пациентов, делать обхождение с ними жестче или мягче.

Запустив руку в кошель, я извлек из него золотой соверен. Гибонс впился в монетку глазами.

– Вы получите и второй, если, вернувшись, я найду, что с ней хорошо обращались, – пообещал я.

– Клянусь господними зубами, вы тратите на нее уйму денег!

– Кроме того, я хочу, чтобы во время моего отсутствия ее посетил мой друг-доктор и написал мне о ее состоянии.

– Тот самый смуглолицый тип, которого вы приводили, когда у нас находился Адам Кайт? Он пугал собой пациентов.

– Устройте так, чтобы он мог посмотреть ее. – Я помахал монетой.

Кивнув, Хоб спросил:

– А куда вы едете?

– В Хэмпшир, снять показания по делу.

– Постарайтесь, чтобы французишки не захватили вас. Хотя в таком случае моя жизнь сделается много легче.

Я передал ему монету:

– Могу ли я повидать Эллен? Не поговорить с ней, а просто посмотреть, как она там?