Камни вместо сердец

Сила его раздражения удивила меня, и я сказал напряженным тоном:

– Полагаю, что Хоббей вместе с Приддисом много лет снимали сливки с доходов Хью.

Стащив с головы шляпу, Джек в раздражении швырнул ее на пыльную дорогу:

– Но ты же не можешь доказать этого, a Хью оно на хрен не надо! Кроме того, с чего вдруг, имени святого Христова ради, Ричарду Ричу беспокоить себя из-за дел крохотного поместья в Хэмпшире? Или, о боже, не только мистрис Хоббей видит боглей повсюду?

Бараку уже случалось сердиться на меня, но никогда еще в такой степени.

– Я всего лишь хочу благополучия Хью, – сказал я негромко. – И у тебя нет никакой необходимости разговаривать со мной подобным тоном.

– Ты уже мог убедиться в благополучии этого мелкого говнюка.

– Почему ты так называешь его?

– А ты разве не видел его там, на берегу, когда он называл какую-то галею прекрасной? А кто сидел на ее веслах, а?! Люди, набранные на лондонских улицах, трупы таких, как они, по словам капрала Карсвелла, каждую ночь выбрасывает на берег. Мое детство прошло на улице, и если я чему-то научился там, так это тому, как чертовски трудно человеку выжить на этой земле! Многим это не удается… их, как Джоан, уносит болезнь, или же, как моему первому ребенку, им не удается увидеть свет своего первого дня. Но таким, как Хью, нужна только кровь и смерть. При этом сам-то он благополучен, живет в этом проклятом приорстве, при полной обслуге с головы до ног!

– Он был бы в армии, если бы мог!

– К черту армию! К черту этого парня! Нам надо убираться отсюда, надо вернуться домой прежде, чем сюда явятся драные французы и разнесут в щепу все эти корабли!

Я посмотрел на помощника. Сконцентрировав все свои мысли на Кертисе и Эллен, я совсем забыл обо всем, что творится вокруг.

– Ну, хорошо, – проговорил я успокаивающим тоном. – Если я до тех пор не обнаружу свидетельств серьезных зол, творимых в отношении Хью, мы уезжаем во вторник, после посещения поместья Приддисом и его сыном. Наверное, ты прав. Но я хочу еще услышать, что скажет Ликон о Колдайроне и этом Уэсте.

– Ты бы лучше оставил Эллен в покое, если разжился хоть каплей разума. Кто знает, какое осиное гнездо там можно расшевелить? Однако уезжаем во вторник!

Я поднял руку:

– Я все сказал. Уезжаем, если только до этого я не найду того чудовищного злодейства, которое, по словам Майкла, чинится над Хью.

– Ты ничего не найдешь. Никаких злодеяний не существует.

Барак повернул коня в обратную сторону, и, проехав мимо пристани, мы вернулись на Устричную улицу. Два нетвердо стоявших на ногах солдата столкнули со своего пути работника. Повернувшись, тот разразился потоком гневных проклятий. Джек указал на знак гостиницы – нарисованный ярко-красной краской королевский лев Англии.

– Вот он, – произнес мой помощник. – Завершим твое дело.

Глава 27

Барак отыскал конюха, принявшего у нас лошадей, и мы вошли в гостиницу. Внутри оказалось жарко и шумно, под ногами шуршала грязная солома. Группа возчиков спорила о том, что тяжелее возить, коноплю или зерно, итальянцы в полосатых шерстяных кафтанах кружком сидели вокруг стола за игрой в кости. Ликон помахал нам из небольшого алькова возле окна, где он сидел вместе с Томом Ллевеллином и каким-то пожилым человеком. Я попросил помощника принести от прилавка дюжину пива и направился к ним. Джордж снял свой полупанцирь и шлем, положив их возле себя на солому.

– Полезное было совещание? – спросил я.

– Не очень. Наверху еще не решили, куда нас отправить: на корабли или на берег, чтобы там отбивать французов.

– На берегу полезнее пикинеры, – заметил пожилой.

Ликон хлопнул Ллевеллина по плечу:

– А Том сумел договориться на валлийском языке с двумя капитанами из Суонси.

– Хорошо, что отец мой не присутствовал при этом и не слышал, как я запинаюсь, – недовольным голосом проговорил юноша.

– Так вот, мастер Шардлейк, – продолжил вице-капитан, – я нашел вашего Филипа Уэста. Он служит помощником казначея на «Мэри-Роз». И корабельные офицеры тоже совещаются сегодня утром. В Божедоме.

– Мы видели его, когда въезжали в город.

– Потом я отведу вас туда. Но сперва позвольте мне представить мастера Джона Сэдлера. Он служит здесь герольдом в роте пикинеров.

Я кивнул пожилому мужчине. Невысокий, коренастый и наделенный обрамленным короткой седой бородкой квадратным подбородком, он поблескивал небольшими жесткими голубыми глазками. Усевшись, я с облегчением стащил с головы шляпу и парик. К нам подошел Джек с кружками и пустил их по кругу.

– А теперь, сэр, – обратился Ликон к Сэдлеру, – расскажите моему другу то, что вам известно о добром человеке Вильяме Колдайроне.

Джон посмотрел на меня с холодной задумчивостью:

– Это не его настоящее имя, если речь идет о моем знакомом. Впрочем, у него были веские причины сменить имя. При крещении его нарекли Вильямом Пайлом. Капитан Ликон расспрашивал здесь всех ветеранов, не знают ли они такого. Я узнал его по описанию внешности. Высокий и тощий, примерно шестидесятилетний сейчас, одноглазый и со шрамом во все лицо.

– Да, это Колдайрон, – подтвердил я.

– А как вы познакомились с ним, сэр? – с любопытством спросил Сэдлер.

– Имел несчастье нанять его в экономы.

Герольд улыбнулся, обнажив бурые пеньки зубов:

– Тогда следите за своим серебром, сэр. A когда вернетесь домой, спросите его, что он сделал с деньгами нашей роты, после того как дезертировал с ними.

– Так он дезертир? А мне наплел, что сражался при Флоддене и убил шотландского короля!

Джон расхохотался.

– И вы поверили ему? – спросил он с насмешкой в голосе.

– Ни на секунду. И я давно выставил бы его, этого лживого и ленивого пьяницу, но мне жаль его дочь, которую он привел с собой.

Сэдлер прищурил глаза:

– Дочь? И сколько же ей лет?

– Примерно двадцать пять, я бы сказал. Высокая блондинка. Зовут Джозефиной.

Мой собеседник снова расхохотался:

– Она и есть! Наш старинный талисман.

– Что-что?

Джон откинулся назад, сложив руки на плоском животе:

– Позвольте мне рассказать о Вильяме Пайле. Как и я сам, он родом из Норфолка. В тринадцатом году нас обоих забрали в армию воевать с шотландцами. Тогда нам обоим было по двадцать лет. Вильям действительно был при Флоддене, но, в отличие от меня, он не стоял на равнине, когда шотландские копейщики бросились на нас с горы. Его отец был старшиной в поместье и добыл для него работу в обозе. И в тот день, как всегда, он пасся в глубоком тылу… Убил шотландского короля… этакая задница! – Он холодно улыбнулся. – И это еще только начало. После войны тринадцатого года, которая научила нас класть хрен на все, как делает всякая затеянная королем война, мы оба остались в армии. Иногда находились в гарнизоне Бервика, иногда в Кале. По большей части, сплошная скука, никаких сражений. Впрочем, это вполне устраивало Вильяма, который любил проводить дни за выпивкой и игрой в кости.

– Итак, вы знали Колдайрона – то есть Пайла – достаточно хорошо? – уточнил я.

– Конечно. Никогда не симпатизировал старому говнюку, однако всегда удивлялся тому, как он обстряпывает свои делишки. Мы прослужили вместе много лет. Меня произвели в герольды, а Вильям так и оставался армейским писарем, не имея других амбиций, кроме как отщипнуть свой кусочек от солдатских рационов и сплутовать в карты. А жениться он не имел никакой возможности при такой физиономии. Позвольте спросить – он говорил вам, что получил свои раны при Флоддене?