КамТугеза

К настоящему времени в доме прошло еще несколько реконструкций, которые почти не изменили дом внешне, но заложенное тогда неравенство жителей стало еще более очевидным.

Глава

3

«Стакан» сейчас полностью принадлежал семье Романовых.

Дед Лизы, Юрий Владимирович Романов, в эту минуту сидел на унитазе и разговаривал со Сталиным. Большого чугунного Сталина ему вылили каслинские мастера по сохранившимся формам. В огромной светлой ванной комнате, отделанной белым мрамором из итальянских каменоломен в Карарре, черный Сталин в полный рост и с трубкой в руке, установленный напротив унитаза, смотрелся крайне неуместно. Но именно с ним последнее время Юрий Владимирович общался больше, чем с кем-либо. Вот и сегодня, в день своего восьмидесятилетия, необычно веселый Юрий Владимирович разговаривал с бывшим вождем.

– Ну что, Иосечка, видишь, дожил я и до восьмидесяти. Представляю, как ты сейчас на сковородке у чертей вертишься. И как ревешь от бессилия. Ведь не можешь ты меня достать. Ох, не можешь. Просмотрел, прозевал ты меня, Ося. А так придушил бы меня лично еще в 1948 году, тем самым красным галстуком, что ты мне тогда на шею лично повязал, когда напротив Мавзолея в пионеры принимал. Я ведь тогда от страху, волнения и радости обмочился прямо в штаны, а ты и не заметил.

Романов навсегда запомнил то чувство стыда и страха, когда увидел, как на его синеньких шортиках образовывается темное пятно, как теплая струйка бежит по ноге в сандалии, а потом через дырочки в них стекает на брусчатку Красной площади и пропадает между камнями.

– Теперь я все после тебя зачистил. И совок, дело всей твой жизни, уничтожил. Вот это настоящая месть, Иосик. А ты только и умел на Колыму отправлять и расстреливать. Не было у тебя фантазии.

Хорошее настроение у него было еще и потому, что внимательно оценив в зеркале результаты недавней пластической операции, он остался очень доволен. Прошло больше месяца и следов совсем не осталось. Из зеркала на него смотрел совсем другой человек. Пойти на старости лет под нож хирурга Юрию Владимировичу пришлось из-за очередной молодой невесты. Его невеста, Анфиса Птицина, с которой он планировал сегодня расписаться, была, конечно, не совсем молодой. На днях ей исполнилось сорок пять. Сорок пять лет, проведенных в непрерывной борьбе за место на Олимпе, не прошли бесследно для ее внешности. Но все равно она была почти в два раза моложе жениха, что могло вызвать ненужные разговоры. Потому отметить это событие решили в узком семейном кругу.

Юрий Владимирович, конечно, знал, что внешние данные восьмидесятилетнего старика, даже после нескольких косметических процедур, не могут вдохновить женщину на брак с ним, но обмануть старость ему очень хотелось. К тому же, как очень самовлюбленный человек, он иногда вполне серьезно думал, что еще хорошо выглядит, что очень умен и обладает отменным чувством юмора. Поэтому вполне может нравиться женщинам, даже в этом возрасте.

– Ты, Иосиф Виссарионович, постой здесь в сортире у параши, как тебе и положено, – продолжал Романов, – а я пойду молодую жену ублажать.

Знал бы Юрий Владимирович, как печально для него закончится этот день, постучал бы по дереву, но не боялся сглазить себя молодой жених, да и дерева в ванной не было.

Он еще раз подошел к огромному зеркалу, но неожиданно увидел в нем не свое отражение и не знакомый интерьер своей ванной, а какую-то мрачную комнату с зелеными стенами. В центре комнаты на двух стульях сидели привязанные к спинкам два человека в военной форме. Романов испугался, на лбу мгновенно выступил липкий холодный пот. Он крепко зажмурил глаза, а когда открыл, все вернулось на место. Юрий Владимирович включил холодную воду. Побрызгал ее ладонями себе на лицо и, вытеревшись полотенцем, вышел из ванной.

В отличие от своего будущего мужа, у которого это был четвертый брак, Анфиса выходила замуж впервые. Двадцать лет назад молодая журналистка из районной газеты приехала покорять столицу. Она считала, что очень похожа внешностью и характером на Вивьен Ли в роли Скарлетт О,Хары из «Унесенных ветром». Поэтому это, вместе с хорошими знаниями «науки страсти нежной», должны были по её плану пробить дорогу в высшее общество. Но все пошло не совсем так, как она представляла. Всякое пришлось пройти. Были шикарные Мальдивы, была дешевая Турция и окрики похотливых турок: «Эй, Наташа, иди сюда». Был и голод в съемной хрущевке в Перово. Тогда она ела только лапшу Доширак и в ближайшем магазине обязательно объясняла кассиру: «Рабочие ремонт делают - никак не нажрутся». Были реки слез и алкоголя, много секса, но не было ни одного предложения выйти замуж. Похотливые чиновники, бизнесмены-импотенты, скупые иностранцы и даже закодированные от водки слесари-сантехники, попробовав её тела и затейливых ласк, всегда исчезали без возврата. Она ходила к колдунам снимать порчу, которую, как считала, на неё наслали завистники. Сутками не вылазила с сайтов знакомств. И ничего. Конечно, всем знакомым она говорила, что замуж не хочет и не собирается, потому что мужики все козлы. Но прошли все сроки, давно ушла молодость и присущий ей оптимизм, а она ни на шаг не продвинулась к своей цели. Не было своего жилья, не было постоянной работы. И поэтому старик Романов, с которым она познакомилась, благодаря своей начальнице, был последним шансом выбиться в другой волшебный мир. Когда единственная подруга спросила, не противно ли ей в постели с дряхлым стариком, она не задумываясь, честно ответила: «Я с дохлым орангутангом готова переспать за такие деньги и за такие перспективы, а старик еще живой и совсем не воняет». Впрочем, то, что ей приходилось делать с Романовым, назвать сексом было трудно. По ночам старичок был безобидный, тихий и что главное, нетребовательный, хотя и не без странностей.

Закончив с утренними водно-гигиеническими процедурами, Юрий Владимирович надел очень светлые джинсы и яркую объемную разноцветную рубашку навыпуск. А чтобы скрыть дряблую шею повязал легкий шелковый шарфик.

На небольшой банкет посвященной их свадьбе из двух сыновей Романова мог прийти только один: Прохор со своей женой Софьей. Настояла на этом Анфиса. Совсем недавно она была у неё секретарем на побегушках. Собственно Софья и познакомила ее со своим свекром Романовым. И теперь Анфисе очень хотелось предстать перед ней в новом качестве его жены, а значит равной ей по статусу.

Когда Романов вышел в столовую Анфиса что-то смотрела в смартфоне. Увидев будущего мужа, она быстро его выключила и убрала. Последнее время от скуки она часто смотрела на «YouTube» ролики разных псевдоученых, экономистов-шарлатанов и пророков-реформаторов. Своих знаний у нее не было, книжки-первоисточники она читать не любила, и поэтому их мантры легко заполнили пустое пространство в ее голове. И теперь при случае Анфиса могла любому собеседнику объяснить «как государство богатеет, и чем живет, и почему не нужно золота ему…»

Оглядев наряд Юрия Владимировича, она решила, что выглядит он как павлин. Но сдержалась и вслух сказала, что он похож на поэта Евгения Евтушенко, передачу про которого она только что смотрела по телевизору. Анфиса считала себя очень расчетливой и практичной. Она понимала, что сегодняшний день это то, к чему она шла всю жизнь, и ошибиться она не имеет права. Поэтому обязана быть обольстительной и внимательной. Каждое слово должно быть выверенным и точным. Анфиса даже отложила давно планируемый разговор о необходимости заморозки семенного материала Юрия Владимировича для суррогатной матери. Это уже после загса: «Будет страховкой, если дедушка умрет от счастья».

– А ведь знаешь, душечка, Женьку известным поэтом я сделал, – обрадовался сравнению Юрий Владимирович. – Нам тогда нужны были карманные бунтари. Без меня бы он в районной газете про доярок с трактористами стишки сочинял. А мы его наверх вытащили, приодели, опубликовали и сначала по братским странам провели: имя сделали, а потом в США отправили. У нас там тогда с американскими левыми были хорошие контакты. В каждом университете свои люди. Все эти Гинзберги, Керуаки. Сплошные наркоманы и гомики. Так мы из Женьки икону и сделали. Мы тогда много икон сделали. На Таганке целый театр с иконостасом. И все на нас работали. Любое наше желание на лету перехватывали. Если бы мы захотели, они бы из Сталина святого сделали, как сейчас из царя Николашки. Ильич прав был, когда сказал, что интеллигенция - это говно нации.

Романов говорил с большими паузами из-за одышки. Говорить ему было трудно. И хотя всю жизнь посвятил разрушению социализма, он любил вспоминать советский период с гордостью и бахвальством.

– Тогда мы любого человека в любой точке мира могли завербовать. Кого деньгами, кого девочками, кого мальчиками, – продолжал Юрий Владимирович. – Некоторые идейные добровольно работали. В семидесятых мы США могли в бараний рог согнуть - Вьетнам, арабы, энергетический кризис. Остановить СССР мог только сам СССР, точнее те, кто обязан был его защищать. Рыцари без страха и упрека, – он попробовал рассмеяться, но лишь зашипел и закашлял. И только отдышавшись, закончил: – Другими словами, если бы не я, то кирдык бы настал этой Америке!