Кандидат на убийство

Вика вышла с кухни.

— Хорошая она, правда? — сказал Вадим и потянулся к холодильнику.

— Оставь бутылку в покое, — донесся из глубины квартиры голос Вики.

— И умная очень, — вздохнул Вадим и рассмеялся.

Вадим и Вика проводили Гордеева до угла Коломяжского проспекта.

— Вам направо, — показала рукой Вика. — Вот он, проспект Испытателей. А мы на метро.

— Звони, старик, на трубу, если что, — сказал Вадим. — А вечером заезжай в гости. Все просто — станция «Пионерская» и дальше прямо. Дом, квартиру помнишь.

— Ладно. Договорились. Спасибо. — Гордеев попрощался с гостеприимными супругами и пошел по продуваемому ветром проспекту, с удовольствием вдыхая морозный и чуть солоноватый воздух.

Юрий остановился у двери, отделанной розовым дерматином. Он еще толком не знал, как объяснить свой визит, и надеялся на импровизированное решение или счастливый случай, которые всегда приходили ему на помощь в подобных ситуациях.

За дверью послышался шум, она распахнулась так резко, что едва не сбила адвоката с ног. На пороге стояла юная красотка в короткой норковой шубке. Она неприязненно оглядела Юрия.

— Мне нужен Лонской Олег Михайлович, — сказал Гордеев, невольно глядя на длинные, стройные ноги девушки.

— Там. — Красавица махнула рукой в сторону темной прихожей и продефилировала мимо Юрия.

Он остался перед открытой дверью, постоял немного и вошел в квартиру. Пахло пригоревшим кофе и духами. Гордеев прошел мимо большого зеркала встроенного шкафа к двери в комнату.

— Убирайся к черту! — услышал он резкий мужской голос. — Видеть тебя больше не желаю!

Юрий услышал торопливые приближающиеся шаги. Из комнаты выскочил черноусый брюнет лет сорока с заплаканным, красным лицом. Он потрясал в воздухе внушительными кулаками, явно намереваясь пустить их в ход. Гордеев уже приготовился обороняться, и тут брюнет замер с воздетыми вверх руками.

— Вы кто? — удивленно спросил он.

— Моя фамилия Гордеев. Зовут Юрий Петрович. Я адвокат из Москвы. А вы, вероятно, Олег Михайлович Лонской.

— Я? Да. — Хозяин опустил руки. — А в чем, собственно, дело?

Он старался принять респектабельный вид, хотя видно было смущение, вызванное неожиданным появлением незнакомца.

— Я ищу Ангелину Толстых. В милиции мне дали этот адрес. — Гордеев решил действовать жестко, пользуясь смятением Лонского.

Упоминание милиции привело Олега Михайловича в трепет, и адвокат решил дожимать его по этой линии.

— Ваша родственница… Она ведь вам родственница? — Юрий прошел в комнату, на стенах которой висело множество картин.

— Племянница, — поспешил следом Лонской. — Но…

— Так вот, ваша племянница очень непорядочно повела себя в отношении моего клиента, — перебил Гордеев. — Весьма уважаемого и солидного человека.

Он говорил правду и потому был более чем убедителен. Грозная интонация, с которой были произнесены слова «уважаемый» и «солидный», окрашивала фигуру клиента в криминальные цвета и рисовала собеседнику весьма безрадостные перспективы.

— Минуту, я только приведу себя в порядок, — вымолвил Лонской тоном просителя.

— Валяйте. — Гордеев плюхнулся в пухлое кожаное кресло.

Лонской вышел из комнаты, а Юрий принялся разглядывать картины. Это были по большей части сюжеты ню с легким порнографическим флером, причем моделями служили весьма юные создания. С одной из картин на Гордеева смотрела девушка, недавно покинувшая квартиру. Юрий с любопытством рассматривал лица других одалисок, весьма возможно, что среди них была и Ангелина.

— Я к вашим услугам. — Лонской вошел в комнату.

Он перехватил взгляд гостя, направленный на картины.

— Прекрасная юность всегда вдохновляла меня, — высокопарно произнес Олег Михайлович, усаживаясь в кресло напротив Гордеева.

— И неплохо кормила, — сказал тот, разглядывая художника.

Он заметил, что Лонской явно красит волосы и усы и на самом деле ему далеко за пятьдесят.

— Да, мои работы пользуются успехом. — Олег Михайлович закинул ногу на ногу и картинно оперся на согнутую в локте руку. — Что касается Ангелины… Она действительно зарегистрирована у меня, но уже давно здесь не живет. И я не слишком удивлен, что она пошла по скользкой дорожке.

«На которую ты же ее и вывел, старый блудодей», — подумал адвокат.

— У нее очень, очень преступные наклонности, — продолжал Лонской. — И я сам в свое время стал ее жертвой.

— Она вас ограбила?

— Хуже — пыталась убить. Вот посмотрите. — Художник наклонил голову, показывая пухлым, холеным пальцем на шрам возле макушки. — Я, видите ли, не давал ей достаточной свободы.

Он доверительно наклонился к гостю.

— Она очень развратна. Просто чудовищно.

— Понятно. Приводила гостей сюда?

Лонской часто закивал, скорчив страдальческую гримасу.

— И где она может быть теперь? — спросил Гордеев.

— Понятия не имею. Скорее всего, где-то в Питере.

— А откуда она родом?

— Из Бердянска, по-моему, — сказал Лонской и, тут же спохватившись, добавил: — Да, конечно, из Бердянска. У меня там двоюродная сестра и…

— Понятно. Фотографии Ангелины у вас остались? — поинтересовался Гордеев.

— Конечно. — Олег Михайлович с готовностью поднялся с кресла. — Я использую их в творчестве. — Он замялся. — Они, правда, несколько специфического свойства…

— Меня это не смущает, — сказал Гордеев.

Его забавлял этот стеснительный развратник, превративший свою страсть в весьма доходное дело.

Послышался звук отпираемого замка. Лонской встрепенулся и покраснел..

— Мариночка вернулась! — Он затрусил в прихожую.

«Чем отличается педофил от педагога? — вспомнил Юрий бородатую шутку. — Педофил действительно любит детей».

Олег Михайлович вернулся в комнату в сопровождении девушки, впустившей адвоката в квартиру. Она сняла шубку, которую художник нес в руках как лакей, и появилась перед гостем в темно-синем платье, облегающем несколько субтильную, точеную фигурку. Ей было лет пятнадцать-шестнадцать и притом поразительный взгляд многоопытной женщины.

— Моя племянница Марина. Тоже из. Бердянска, — представил девушку Лонской.

Гордеев кивнул, не поднимая на художника взгляд, в котором тот мог прочесть ненависть и презрение.

— Надо бы нам поговорить, дядя, — сказала Марина, усаживаясь на подлокотник кресла.

— Потом поговорим, потом, — с мягкой улыбкой произнес Лонской. — Сейчас гостя отпущу.

Он уставился на Гордеева.

— Я на минуту. Принесу фото.

Он вышел из комнаты, оставив адвоката и девушку наедине.