Каникулы для взрослых

Варя засмеялась, не рискнув признаться, что тоже знакома с этими мурашками. Пару раз случалось, что Глеб подходил к ней слишком близко, так близко, что она чувствовала его дыхание – на щеке, на виске, на губах. Она боялась, что он ее поцелует, и не хотела этого. Или хотела? Он смущал ее девичье сердце слишком сильно, смятение мешало ей разобраться в своих чувствах. Она знала, что в жизни так часто бывает: все, что начинается как игра, зачастую имеет серьезнейшие последствия. Но ей не хотелось потрясений!

Любовь всегда представлялась ей воздушной, пастельной, нежной. А буря чувств во время романа – не страшнее водоворота в миксере, взбивающем молочную пену. Вот и баронесса говорила, что, если не идти против природы, фортуна повернется к тебе лицом, и лицо это будет прекрасным. Глеб никак не вписывался в эту идиллическую картину. В нем было слишком много силы, напора, жесткости, мужского эгоизма, наконец.

Через неделю после того, как Глеб начал свое планомерное ухаживание, он пригласил Варю пообедать вместе и практически силой увел в соседнее кафе, где угощал борщом и пампушками. Эдик Тавлай, оказавшийся там же, по простоте душевной хотел устроиться вместе с ними за столиком, но был безжалостно отшит.

– Тебе не кажется, что это уж слишком? – спросила Варя, тревожно глядя на непримиримую физиономию Глеба.

– Нет, – ответил тот.

– Но что подумает Эдик?

– Мне все равно, что он подумает. Ты лучше ешь. Заказать тебе блины?

– Мы договаривались, что ты будешь за мной ухаживать, – проворчала Варя. – А ты меня откармливаешь.

– Мне это нравится, – сказал Глеб и посмотрел Варе в глаза.

Его взгляд обжигал. Варя смутилась и предпочла уткнуться в тарелку.

– С кем ты будешь встречать Новый год?

– С родителями, – смущенно ответила она. – И еще с сестрой и ее мужем. С семьей гораздо спокойнее.

– Надеюсь, твой Владик не появится в костюме Деда Мороза с мешочком конфет, перевязанным красной лентой. Кстати, я жалею, что Ярослав отменил корпоративную вечеринку. Мы с тобой еще ни разу не танцевали.

– Думаю, Ружейников уже и так понял, что я под твоей защитой, – высказала, наконец, Варя давно бродившую в ее голове мысль. – И больше нет необходимости прикладывать столько усилий…

– Не прикидывайся дурой, Варвара, – с кривой улыбкой ответил Глеб.

Варя побоялась спросить, что он имеет в виду. Только сейчас она поняла, что означает «зыбкая почва под ногами». В отношениях с Глебом она шла, словно по неведомой тропинке – не зная, куда поставить ногу, и опасаясь провалиться с головой. Он же действовал коварно, опутывая ее телефонными звонками, презентами, смущая жгучими взглядами и намеками, но не предпринимая никаких решительных шагов. Так что Варя понятия не имела – то ли он так хорошо играет свою роль, то ли давно вышел из нее.

Тридцать первого декабря Карпухин собрал всех в своем кабинете, раздал подарки и выставил на стол бокалы и шампанское. Захлопали пробки, все засмеялись, кто-то выстрелил конфетти, и Варю осыпало дождем цветных бумажек, которые прилипли к губам и к носу. Она взяла бокал, сделала колючий ледяной глоток и почувствовала на себе чей-то взгляд. Незаметно огляделась и увидела, что на нее исподлобья смотрит Ружейников. Опять! И выражение лица такое угрюмое, что становится не по себе.

В этот момент подошел Глеб и поцеловал ей руку. Ружейников мгновенно исчез из виду, словно его сдуло ветром. «Спрятался, как суслик! – подумала Варя с раздражением. – Чего ему от меня надо?!» С кем-нибудь другим можно было бы поговорить по душам, но не с этим рыжим гадом точно.

Когда все потихоньку начали расходиться, Карпухин задержал Варю и вручил ей коробку с елочным шаром. Шар был сиреневым, расписным, с пышным серебряным бантом.

– Как лучшему работнику года! – возвестил босс и пожелал: – Счастья тебе в новом году! И любви!

В честь праздника он выбрал нарядный галстук и яркие запонки. Голубая рубашка шла ему невероятно. «Баронесса сошла бы с ума от восторга», – усмехнулась про себя Варя.

– Что это тебя, Тучина, руководство так нежно возлюбило? – спросил Эдик Тавлай, болтавшийся в коридоре. – Младший босс тебя обедами кормит, старший босс собственноручно шарики на елку выбирает.

– Ну так уж и собственноручно! – бросила Варя, полагавшая, что сувениры для подчиненных покупала Муся, командированная в ближайший магазин подарков.

– Поверь мне: именно что собственноручно, – стоял на своем Эдик. – Я сам видел, как он страдал, стоя перед прилавком с елочными игрушками. А потом нес этот шар на кассу.

– Тогда вдвойне приятно, – бросила Варя легкомысленным тоном, который не совсем соответствовал ее настроению. – Видишь, какой он у нас ответственный. Надо его ценить вдвойне!

– Я как раз сам хотел тебе посоветовать, – сказал Эдик.

Варя между тем испытывала странные чувства. Словно внутри у нее расцвела улыбка, и от этой улыбки стало щекотно где-то в районе сердца. Она посмотрела на шар, который Карпухин выбрал для нее в магазине, и осторожно прижала его к себе.

Между тем Глеб ждал ее в кабинете с подарочной коробкой чая и красивой чашкой. На чашке была нарисована большая рыжая кошка.

– С Новым годом, Варя! – сказал он. – Это тебе подарок. Чтобы в нашем коллективе тебе было тепло!

Он наклонился и поцеловал Варю в щеку. Поцелуй был милым и невинным. Макс Юргунов делал вид, что ничего не замечает – как обычно. Варя была рада до смерти, что Глеб так себя повел и не стал устраивать никаких показательных выступлений. «Значит, у него есть чувство меры, – решила она. – За это он мне еще больше нравится».

Конечно, он ей нравился! Стал нравиться после того, как приступил к осуществлению своего плана. Его обаяние пленяло и казалось опасным. Непонятно, какого рода была эта опасность – торжество физического превосходства или власть характера, – но она привлекала и соблазняла Варю.

Распрощавшись с коллегами и получив кучу добрых пожеланий, Варя свалила подарки на заднее сиденье машины и достала из багажника тряпку, чтобы протереть боковые стекла. Именно в этот момент рядом возник Ружейников. Он был в расстегнутой дубленке, он него валил пар, пропитанный алкоголем. Варя неожиданно испугалась, потому что у Ружейникова были очень злые глаза.

– Когда-нибудь, Тучина, – выдохнул он ей прямо в лицо, – я объясню, за что тебя ненавижу. Но не теперь.

Он сделал шаг назад, покачнулся, но все-таки устоял. И пошел, покачиваясь, к калитке. Снег скрипел у него под ногами. Варя так растерялась и расстроилась, что не нашлась с ответом. Некоторое время она бегала вокруг машины и усиленно терла стекла – до скрипа. Чистила щеткой сухой снег, запорошивший крышу и капот. Лишь немного успокоившись, села за руль. И как только выехала со стоянки, сразу же включила радио – на полную катушку. На ее любимой волне Элтон Джон пел что-то проникновенное, и Варю охватила щемящая грусть.