Каннибал из 7-ой квартиры

8.

Следующим утром Серафима Аркадьевна, прибрав на кухне после всеобщего завтрака, пошла в свою комнату отдохнуть, то есть почитать сегодняшний листок численника. Остальные остались на кухне.

– Уникальным человеком быть плохо, - убежденно сказал бывший аспирант Виталий, явно зацикленный на словах Хиггса об уникальных способностях.
– Вот узнают про вас, Иван Иванович, бандиты, украдут и будут эксплуатировать.

– Ага!
– поддержал его ребенок Виктор Степанович.
– Заставят для них мальчиков и девочек для педофилии разводить. Или паханов своих дряхлых омолаживать.

Хиггс почернел от накативших на него страхов. При наличном количестве бандитов в Москве перспектива оказаться в какой-нибудь подвальной тюрьме была для него велика. Может, прекратить это дело? Заняться коммерцией, маркетингом, фермерством, наконец? Нет, уникальное свойство - это уникальное свойство. Оно свыше дается, и отказываться от него грех.

– Ты так не расстраивайся...
– погладила его руку девочка Валентина Ивановна, впервые в жизни перейдя на "ты".
– Хочешь я в себе уникальную способность открою и буду все опасности наперед знать?

– А ты сможешь?
– с сомнением посмотрел на нее Иван Иванович.

– Я прямо сейчас попробую, - сказала девочка и, сгорбившись на табуретке, плотно прикрыла лицо ручонками.

Все молчали, пока она так сидела.

– К нам идет участковый милиционер Митрофанов. У него кончились деньги, - сказала наконец Валентина. Через десять минут он позвонит в квартиру.

– Сколько ему нужно?
– спросил Хиггс.

– Восемь тысяч пятьсот рублей на какой-то рояль. У него голова болит после вчерашнего дня рождения, а взять не у кого. И на Три Вокзала, чтобы поживиться на гастарбайтерах, нет мочи ехать.

– Понятно, ему нужен спирт "Рояль", - полез в карман Иван Иванович. Достав бумажник и отсчитав восемь тысяч пятьсот рублей, протянул ребенку Виктору Степановичу:

– Пойди, отдай Серафиме Аркадьевне. Пусть передаст эти деньги участковому Митрофанову. Если тот будет спрашивать про аспиранта, пусть скажет, что тот съехал, а комнату с согласия ее владельца оставил мне. Все понял, Витя?

– Да!
– побежал к матери ребенок.

Интересно, никто не испытал и тени сомнения в том, что девочка Валентина Ивановна действительно просканировала пространство и время на предмет наличия в них явлений и телодвижений, опасных для обитателей квартиры 7. И, точно неводом, извлекла из физических действительностей то что непосредственно касалось их коммуны. И потому никто не удивился, когда в угаданное время в прихожей требовательно зазвонил входной замок.

Участковый милиционер Митрофанов действительно болел после вчерашнего дня рождения и потому был хмур. У него так болела голова, что он остался хмурым и после того, как Серафима Аркадьевна вручила ему девять тысяч рублей в качестве подарка на день рождения (пятьсот она добавила из своих похоронных, ведь восемь тысяч пятьсот рублей - это не солидно. Конечно же, милиционер жалостливо и очень выразительно посмотрел на женщину, в результате чего был препровожден на кухню, усажен за видавший виды стол и угощен ста граммами перцовки, оставшейся с Нового Года, кажется 1982-го. Здоровье упало на него как солнечный зайчик - он моментально пришел в себя, раскраснелся, стал шутить. Серафима Аркадьевна милицейского юмора не ценила и пресекла его второй стопкой перцовки, чему участковый Митрофанов вовсе не обиделся. Выпив, он отказался от закуски - сырников со сметаной - и, отдав под козырек, удалился по своим милицейским делам.

9.

После ухода милиционера Митрофанова Хиггс стал переселяться в комнату бывшего аспиранта мальчика Виталия, а тот - в комнату мальчика Виктора Степановича, с которым они сдружились. Помогала устраиваться Хиггсу девочка Валентина Ивановна, чрезвычайно довольная тем, что оказалась человеком с уникальными способностями. Они протестировали эти особенности и оказалось, что в границах Москвы с пригородами в ближайшее время им ничего не угрожает, кроме циклона с проливными дождями, который, скорее всего, пройдет ближней стороной, то есть по Новому Арбату. О том, что Ивану Ивановичу угрожают какие-то медицинские подробности, девочка умолчала, подумал, что они будут связаны с новорождением Серафимы Аркадьевны.

Когда Иван Иванович неуклюже застилал кровать (белье, правда, ветхое, принесла из своих запасов девочка Валентина Ивановна), пришла Серафима Аркадьевна с сыном. Устроившись на предложенном стуле с ним на коленях, она сказала, что ей восемьдесят лет, в последнее время здоровье стало совсем никуда - то давление, то сахар, то артрозы победным маршем по всему телу, то беспричинная слабость. А с мальчиком Витей хоть стой, хоть падай, тяжело с ним, такой шустрый, за ним глаз да глаз нужен...

– Я вас понял. Вы хотите скорее реинкарнировать в здоровую энергичную девочку.

– Да, хочу. Но кто тогда будет смотреть за детьми и готовить?

– Я буду!
– подняла руку девочка Валя. Я умею готовить и стирать на машинке.

– Эх, девочка...
– вздохнула сокрушенно Серафима Аркадьевна.
– Одно дело готовить и стирать на машинке, а готовить и стирать на машинке каждый день - это совсем другое дело. И еще одно меня беспокоит. Мне почему-то кажется, что Иван Иванович на мне не остановится и скоро наша квартира станет похожей на детский сад. А детский сад, скажу я вам, это для общественности с ее правоохранительными органами и изощренными бандитами есть весьма заметная штука...

– Вы все правильно догадались насчет детского сада, - чуточку покраснел Иван Иванович.
– Давеча я намеревался просить вас рекомендовать мне какую-нибудь квартиру в нашем подъезде. То есть, хотел спросить, не знаете ли вы, сдаются ли в нем приличные светлые комнаты с окнами на Арбат или даже целая квартира?

– Так мы действительно все влипнем, Иван Иванович, - сказал мальчик Виталий, появившись в дверях.
– Может, вам тайм-аут взять? Пока мы подрастем?

– Виталий прав, - сказала девочка Валентина.
– Вам нужно взять тайм аут. Вы можете питаться обычной пищей?

– Обычной пищей!
– засмеялся несостоявшийся кандидат наук.
– А что он потом из этой обычной пищи родит?

– Какашку!
– залился смехом мальчик Виктор Степанович.

– Я могу питаться обычной пищей со всеми вытекающими обстоятельствами, - сказал Хиггс, осуждающе посмотрев на мальчика.
– А вас, Серафима Аркадьевна, я постараюсь носить не девять дней, но одиннадцать. И после рождения вы быстро станете девушкой лет семнадцати. Как вам такая перспектива?

– Знаю я этих девушек!
– сказал бывший аспирант Виталий.
– У зеркала станет крутиться, на танцы бегать, а потом в подоле нам малютку принесет...

– Между прочим, я была первым ребенком в семье, сказала Серафима Аркадьевна, а через три года после моего рождения мама с папой стали каждый год выдавать по ребенку. И я всех воспитала хорошими детьми, а по танцулькам не бегала.

– Вот-вот, не бегала, а теперь побежишь!
– ухмыльнулся ребенок Виталий.

– Я думаю, греха в танцах нет, я сам частенько бегал, - ностальгически улыбнулся Иван Иванович.

– Ну так что мы решили?
– вопросительно посмотрела на него Серафима Аркадьевна.