Канон Равновесия

Под нами на ступеньках высокого крыльца, застланных тяжелым красным сукном, стоял Фицгерн Айвар в парадной черно-золотистой Кланмастерской форме. Под утонченной, немного женственной внешностью, легкими светскими манерами и игривым нравом скрывался хитрый расчетливый и жестокий держатель государева трона. Нынче у него под мышкой дожидалась своего часа пухлая кипа исписанных листов с обвинительным приговором.

И вот над площадью грозно, на одной ноте взвыли трубы: бойтесь правосудия Владыки! На самой широкой из ведущих к площади улиц началось шевеление, конные стражники с копьями наперевес принялись разгонять плотную толпу зевак, чтобы дать дорогу конвою из дюжины ифенху, Служащих Трону. Гвардейцы шли плотным каре, двое крепко держали за руки приговоренную, остальные взмахами крыльев и коротких мечей отпугивали улюлюкающую толпу. Ожидавший на помосте Мелкаэн Таймар, Кланмастер Вопрошающих Вещего, наконец, пошевелился и со вздохом взялся за остро отточенный изогнутый меч. Вид у него был такой, будто ему претят обязанности палача. Да так оно и было, на самом-то деле…

Она шла гордо, несмотря на то, что испытала на себе гнев самого Волка и допросы дознавателей Айвариан. Ифенху не истязают плоть, предпочитая ломать разум, и на теле смертницы не было ни следа пыток. Вот только платье было заляпано грязью и волосы спутанными лохмами падали на лицо. Остатки воли все еще позволяли ей держаться прямо да то и дело метать нехорошие, проклинающие взгляды по сторонам.

Зиерру подтолкнули к эшафоту, помогли подняться на три ступеньки. Мелкаэн развернул ее лицом к обвинителю и, мягко надавив на плечо, заставил опуститься на колени. Низвергнутая фаворитка и тут не сломалась. Наверняка плюнула бы в лицо Фицгерну, не мешай этому расстояние.

Кланмастер прокашлялся и начал зачитывать приговор. Голос у него хорошо поставленный, звонкий. Каждое слово четко разносилось над площадью:

— Зиерра Кэллод, урожденная Ириниан Магнар, дипломированная выпускница Круга некромантии Высшей школы магии города Тенгарина под покровительством Клана Вопрошающих Вещего, обвиняется в следующих преступлениях против страны и короны: государственная измена и покушение на жизнь и душу Верховной Опоры Динтара, старшего в семье Владетельных и Истока Кланов, Темного Сердца Оси Колеса… избранного Эль-Тару Ваэрдена Трилори и ее Светлости княжны Илленн эль Шиар-ад'Дин, владетельницы Дома Ветров, Опоры Столпа Пламени стороны Света, признанной сестры Клана Даррей…

Я вздохнула. Титулов было множество, они сыпались как горох и не думали заканчиваться. Список званий каждого из нас занимал по полторы страницы и походил скорее на краткое жизнеописание. Впрочем, как и обвинения, которых оказалось на удивление много — гораздо больше, чем наших с Волком титулов. Витиеватый официальный язык навевал скуку даже на самого Фицгерна.

При всем при этом я категорически не понимала, что происходит. У меня не бывало размолвок с Зиеррой! Да, встречались иы мало, разговаривали только официально. Но я понимала, что придется как-то с ней договариваться и не собтралась наживать себе врага! За что?

— …нанесение урона чести семьи, неоднократное подстрекательство к бунту, разжигание розни, превышение владетельных прав, незаконное присвоение звания монаршей особы, а также злоупотребление оным званием в целях расшатывания устоев государства…

Часть обвинений казалась до крайности абсурдной, но люди почему-то верили. Фицгерн зачитывал обвинение около часа, и толпа восторженно замирала и ахала при оглашении каждой новой строчки сего «послужного списка» и обстоятельств каждого проступка. Дворянство с облегчением вздыхало: наконец-то государь нашел прекрасный повод избавиться от наглой выскочки, державшей знать в постоянном страхе последнюю тысячу лет. Некроманты живут долго, но даже их жизнь порой обрывается.

Мелкаэн, похожий в своем иссиня-черном парадном мундире на мрачного вестника Смерти, наконец, пошевелился и убрал руку с плеча приговоренной. Фицгерн умолк, дав слово главе Вопрошающих.

— Ириниан Магнар, — мелодичный распевный голос ифенху птицей полетел над площадью, словно звучал где-нибудь под куполом храма. — Столь велики твои прегрешения перед ифенху и людьми, что судьба твоя отныне вверяется лишь Великому Вещему, который суть воля Колеса. Да будет Он благосклонен к тебе, потерянная душа, и да искупишь ты вину свою в посмертии. Я же буду всего лишь скромным привратником у порога неявного бытия твоего. Есть, что сказать тебе этому миру на прощание?

Женщина молча окинула площадь взглядом: гвардейцев, Кланмастеров, толпу. Кто-то попятился, кто-то дрогнул, кто-то остался невозмутим и равнодушен.

— Нет, — высокомерно ответила она. — Этот мир недостоин моего прощального слова.

— Что ж, — вздохнул Мелкаэн. — Тогда я скажу последнее, что мне предписано. Волей Владыки Тьмы и по согласию всего Совета Мастеров тебе отказано в праве на изъятие крови и, соответственно, дурман. Умирать ты будешь в полном сознании.

Вот тут повисла полная, звенящая тишина. По давней неписаной традиции, пришедшей еще из голодных военных времен, у всех, кто отправлялся на казнь, ифенху забирали кровь, перед этим впрыскивая приговоренным в жилы сок особой травы, который одновременно затуманивал сознание и не давал крови сворачиваться. Человек умирал быстро и безболезненно. Но отказ… Отказ означал полное презрение — «этого мы пить не станем даже с голоду». Ей просто отрубят голову, как курице на хозяйском дворе.

Мне внезапно стало дурно, в глазах потемнело и сердце сжалось от страха, когда она посмотрела прямо на нас и резко, во всеуслышанье прокаркала:

— Тебе с ней не быть, самоуверенный твердолобый Волк! Так или иначе, ты ее лишишься, едва только обретешь, безмозглый кусок меха!

Незримые щиты прогнулись под ударом проклятия, но выдержали. Ваэрден впервые за все время пошевелился и, прижав меня к себе, махнул рукой. Мелкаэн внизу внял приказу и занес меч над головой некромантки. Я предпочла уткнуться лицом Даэннэ в грудь, дрожа от усталости и пережитого мгновения ужаса. Мне хватило того достопамятного утра, когда пришлось самой вот так же принародно оборвать чужую жизнь. В тишине раздалось противное влажное чавканье, потом глухой удар.

Разэнтьер учтиво распахнул перед нами балконную дверь. Я чуяла, как под одеждой Волка бьет мелкая дрожь и незаметно сжала его руку.

— Щиты выдержали, — успокоил он меня. Или сам себя? — В любом случае мы сильнее слов свихнувшейся от ревности некромантки.

Я промолчала. С каждым днем происходящее вокруг нравилось мне все меньше. Оставалось верить, что все сложится, как нужно. Верить и надеятьься.

Спускаясь вместе с ним по лестнице, я очень хотела этого. И поверила, и успокоилась. В самом деле, заряд, пущенный злыми словами, ведь не пробил защиту, рассеялся в воздухе. Бояться нечего, тем более, что скоро мы станем признанно помолвленной парой. Ну а слухи были, есть и всегда будут — куда от них денешься?

— Сыграно, — коротко бросил Фицгерн своему Императору в ментал. — Никто не заметил подмены. Ее экипаж уже покидает предместья.

— Прекрасно. Она мне нужна живой и в безопасности, а все внезапные совпадения только пошли на пользу легенде. Передай ей мою благодарность.

— Будет сделано.

***

— Слухи пойдут… Пересуды.

— Они уже идут. Особенно после того, что ты учудила. И вообще… Так давно, что это уже не важно.

— А кому еще полагалось бы это сделать? Даэннэ, не надо… и у стен есть глаза и уши.

— Здесь нет. Ни одного заклинания. Я проверил.

— Даэннэ…

— И ни одного уха или глаза тоже.

— Еще даже не объявлено!

— Сегодня будет. Договоры готовы, осталось подписать.

— Тебе палец в рот не клади.

— Да, я всю руку откушу!

— Интриган!

— Да.

— Авантюрист!

— Да.

— Проходимец!

— Да, милая…

— Гад клыкастый!

— Да-а…