Канонерка 658. Боевые операции малых кораблей Британии на Средиземноморье и Адриатике

– Привет, Уимпи, это Стэн! – Мы переглянулись. Стэн Барнс был командиром флотилии американских РТ. Должно быть, у них что-то произошло. – У меня цель на направлении красный-4–0, расстояние 2800 ярдов. Что мне делать? Оставить ее вам и продолжать основное задание?

– Сколько их? – услышали мы ответ Дуга. – Не сомневайтесь, мы о них позаботимся.

– Похоже, один большой и два маленьких. Они все ваши. Удачи, Уимпи.

Мы увидели, как колонна РТ, плавно изогнувшись, повернула вправо. Дважды мигнула сигнальная лампа с 657-й, мы увеличили скорость и продолжали держаться за ее кормой. Ночь была очень темной, видимость не превышала 500 ярдов, поэтому заблаговременное сообщение американцев, имевших совершенные радары, было очень полезным. Теперь мы могли рассчитывать, что наши собственные, значительно менее эффективные радары засекут цели и помогут нам их не потерять.

В общем, начало было хорошим. Через несколько минут мы услышали:

– Всем «собакам» от Уимпи. Одна цель прямо по курсу, 1500 ярдов, другая – на направлении зеленый-2–0, 1700 ярдов. Обе приближаются. 18 узлов. Первой атакуем цель слева по борту.

Я сразу передал всю нужную информацию артиллеристам, предупредив, что следует готовиться к атаке цели слева по борту. Мы приближались к кораблям противника с кормы, догоняя их, а наше присутствие все еще оставалось незамеченным.

В 2.07 мы увидели корабли. Этот момент для меня всегда был наиболее тяжелым – начинают дрожать руки, внутренности в животе сжимаются, и при этом следует сохранить лицо, никому не показать, как ты себя чувствуешь.

Я опустил бинокль и пробормотал в трубку телефона:

– Всем орудиям: противник в пределах видимости, слева по борту один лихтер с торпедными катерами на траверзе. Приготовиться!

Расстояние быстро сокращалось, но с лихтера не открывали огонь. Но очень скоро они нас увидят…

– «Собакам» от Уимпи: открыть огонь!

Я нажал кнопку зуммера и, как обычно, удивился немедленному и оглушающему отклику. Создавалось впечатление, что, вдавив пальцем ничем не примечательную кнопку, я одновременно открыл огонь из всех орудий на борту. Пять канонерок открыли огонь по одной мишени. Не приходилось сомневаться, что только после первых попаданий противник нас заметил. Должно быть, с его конца зрелище было потрясающее. Пять непрерывных потоков трассирующих пуль и снарядов сходились над ним, а ответный огонь он мог вести не более чем по двум из нас.

Он все-таки ответил – наверное, от отчаяния. Мы на 658-й даже не удивились, когда в качестве мишеней он выбрал именно нас и 657-ю – все же мы были первыми двумя кораблями в колонне.

Ожил телефон, и голос с явным йоркширским акцентом, принадлежавший нашему стюарду Кристону, бодро доложил:

– Престон и Брейшоу ранены, сэр, но орудие в порядке. Занять их место?

– Конечно! – прокричал я в ответ и доложил новости Корни.

Все остальные орудия вели яростный огонь по лихтеру, ответный огонь которого начал ощутимо ослабевать. В нескольких местах на палубе корабля противника уже виднелись пожары.

Я заметил, что на 657-й прекратили огонь – цель сместилась в корму. Я тоже нажал кнопку зуммера, чтобы огонь прекратили, и, пока мы выполняли резкий поворот за лодкой Дуга, внимательно следил за целью. Остальные последовали за нами, и началось сближение для второй атаки. Кристон уже устроился на сиденье в башне «пом-пома» и ждал приказа. Тони проводил Престона и Брейшоу в штурманскую рубку, где пытался оказать им первую помощь. Я послал одного наблюдателя, чтобы поработал заряжающим, и мы снова открыли огонь.

Тут на сцену вышли вражеские торпедные катера. Для меня так и осталось загадкой, почему они не приняли участия в первой перестрелке.

Вероятно, нападение застало их врасплох и они сочли более уместным переждать в стороне? Но теперь их команды явно оправились от неожиданности и открыли огонь. Один из них внезапно повернул и на бешеной скорости устремился к нам, яростно стреляя из всего наличного оружия. Он пулей проскочил между 659-й и катером Пика, едва не своротив нос последнего. Вражескому катеру изрядно досталось от наших лодок, но он продолжал движение и очень быстро исчез в темноте. Мы так и не узнали, то ли его командир решил, что с него достаточно и пора спасать свою шкуру, то ли на катере просто вышло из строя рулевое управление, то ли он действительно пытался протаранить 655-ю, но промахнулся.

Второй немецкий катер, изрядно потрепанный нашим огнем, огрызался недолго. Вскоре орудия на нем замолчали, катер остановился, а яркие языки пламени принялись лизать надстройку. Лихтер тоже горел, явно лишившись способности сопротивляться.

В динамике раздался искаженный радиосвязью голос Пика, непривычно напряженный:

– Уимпи от Пика: я поврежден, выхожу из боя и следую курсом на запад.

Я оглянулся и увидел корму удаляющегося катера Пика. Но Дуг снова шел на сближение с лихтером, намереваясь с ним покончить. Это было похоже на стрельбу по трупу, но огонь разгорелся еще больше, и теперь мы могли быть уверены: это судно не привезет грузы на фронт.

Лихтер осел в воду очень низко: вероятно, он был полностью загружен, а судя по периодически взлетающим в небо цветным ракетам, он вез боеприпасы. В нем все время что-то взрывалось, словно кто-то подбрасывал в костер горсти патронов.

Мы отошли подальше и направились в западном направлении, чтобы разыскать Пика и оказать ему необходимую помощь. В это время открыли огонь береговые батареи. Мы увеличили скорость и дальше пошли на зигзаге. Мы уже успели отойти на внушительное расстояние и приступили к поискам катера Пика, когда ночное небо озарилось яркой вспышкой и прогремел чудовищный взрыв. Наша лодка содрогнулась, словно по ней стукнули гигантским подводным молотом. Столб огня и дыма взметнулся в небо на 1500 футов. Лихтер взорвался.

Мы продолжали идти в западном направлении и через некоторое время услышали доклад Пика о том, что повреждения устранены. На рассвете мы соединились и вместе с триумфом вернулись в Бастию.

Меня очень беспокоило состояние наших раненых. Матрос Брейшоу был в тяжелом состоянии – у него было несколько страшных ран по всему телу. А Престон был ранен в лицо шрапнелью, и я серьезно опасался за его глаза. Как только мы бросили якорь, их немедленно отправили в госпиталь в сопровождении медика базы. Здесь было вполне прилично налажено медицинское обслуживание, в отличие от нашего первого опыта в октябре. Но бедняга Брейшоу – хороший матрос и приятный человек – на следующий день умер, после чего у нас уже не было настроения радоваться несомненному боевому успеху.

Мы все отлично понимали, что иногда за вражеские корабли придется платить жизнью наших людей – такова арифметика войны. Но с этим было чрезвычайно тяжело смириться и вовсе невозможно забыть, особенно если погибший пользовался любовью и уважением команды.

У нас тоже не обошлось без повреждений, правда, они были не слишком серьезными: один 20-мм снаряд взорвался на шкафуте слева по борту и покорежил защитные щиты «пом-пома». Еще один снаряд попал в бортовой топливный бак, но, к счастью, не поджег его. Мы всегда старались как можно дольше держать бортовые танки полными, потому что жидкий бензин в полном баке менее взрывоопасен, чем его пары в пустом.

У Пика два 20-мм снаряда снесли выхлопные трубы, и машинное отделение сразу наполнилось дымом – оставаться там стало невозможно. Люди покинули помещение и смогли вернуться, только когда туда забрался моторист в противогазе и заткнул дыры. На 657-й повреждения оказались незначительными.

Дуг ввел неукоснительное правило: все лодки должны получать топливо сразу после возвращения в гавань. Несмотря на бурные ночные события, мы при первой возможности приняли на борт все необходимое, довольно быстро устранили полученные повреждения и к полудню уже снова были готовы к вечернему выходу в море. На коротком совещании командиров было решено, что на очередное патрулирование выйдут 657-я, 663-я и 669-я, а мы и Пик останемся, чтобы отправиться в море следующей ночью, если будет необходимость.