Капитали$т: Часть 2. 1988

— С машинами сложно, — вздохнул Валерик. — Я слышал, там космонавты и герои Советского Союза в очереди стоят. Всякие передовики производств. Разве что, твой батя поможет… Ну или у нашего брата по двойной цене, но тогда этого, — Валерик кивнул на пачки денег, — может и не хватить.

— Бате нужно будет объяснять — откуда деньги, — сказал я. — Я пока к такому разговору не готов. А ты что предлагаешь делать?

— В общаке у нас восемь с чем-то штук, — сказал Валерик задумчиво. — И здесь пятнадцать. Получается двадцать три с небольшим.

— Охренеть, — подал голос Серега, — простому работяге нужно вкалывать… сколько? Сто лет!

— Если на Севере, то меньше, — уточнил я. — Лет пятьдесят максимум. Короче, я вижу, что мнений никаких не поступает. Тогда отправляем финансы в коробку — до лучших времен. А с автомобилем нужно так или иначе решать вопрос. У тебя, Валер, случайно прав не завалялось?

Валерка отрицательно помотал головой.

— Кто ж знал, что такое начнется, — добавил он с сожалением.

— У меня тоже нет, — вздохнул я. — Серега, а ты чего скажешь?

— В армии дали права, — сказал Серега, — водить только нечего.

— Сегодня нечего, а завтра появится, — сказал я с оптимизмом. — Ладно, я смотрю, сегодняшний день на всех произвел неизгладимое впечатление. Предлагаю оставить видеозал на Петровича, а самим удариться в купеческий загул. Мы же нэпманы?

Приятели заржали.

— Вот и все! — торжественно подвел итог я. — Значит, должны соответствовать! Едем к цыганам!

И мы ловим такси и едем… не к цыганам, правда, цыганских ансамблей по ресторанам в наших широтах пока еще не наблюдается… мы едем в нормальный советский кабак, именуемый «Театральный» — он рядом с нашим драматическим театром, в нем обычно много богемы и почти нет криминалитета. По пути я заношу полученные деньги домой — все в ту же коробку из-под обуви.

В «Театральном», конечно, нет мест, но я широким жестом протягиваю пожилому швейцару червонец, вместо положенного в таких случаях «трояка», и глаза у швейцара загораются молодым огнем. Он провожает нас в зал и подает руками какие-то масонские знаки кому-то из официантов, в распоряжение которого наша троица немедленно поступает. Место, конечно же, находится мгновенно. Официант — аристократического вида мужчина слегка за тридцать, в белоснежной рубашке, галстуке-бабочке приветливо улыбается и протягивает нам меню. Но нам не нужно меню!

— А скажите, что там сегодня на кухне… одним словом… удалось? — спрашиваю я.

Официант горделиво поводит плечами.

— Эскалопы свиные есть… — говорит он с достоинством. — Отличнейшие эскалопы. Весь город приходит попробовать! Лангет имеется. Котлеты из баранины — ни у кого в городе не найдете, только у нас! Салат «Столичный». Греческий салат! Ну и…

— Давайте! — громогласно провозглашает Серега. — Давайте, товарищ, котлеты из баранины, эскалопы, салаты!

— Мы голодны! — добавляет Валерик.

— М-м-м? — спрашивает официант, глаза которого тоже начинают блестеть. — А напитки?

— Мы — спортсмены! — гордо объявляет Серега. — Нам бы чайку с сахаром, сладкого! Сахар имеется в наличии?

Официант улыбается, он понимает, что клиент шутит.

— Раз уж мы спортсмены, — говорю я, — то две бутылки шампанского организуйте, пожалуйста, больше не нужно — режим, тренер ругается! И вина к мясу! Ну и чаек с сахаром. — Серега довольно смеется.

— Фрукты? — спрашивает официант.

— Несите! — командует Серега.

Официант исчезает.

Настроение у нас приподнятое хочется ни о чем не думать, пить шампанское и закусывать эскалопом, но пока еды нет, мы рассматриваем присутствующих.

Вот сидит компания — произносит тосты, кого-то чествует. Мужчины в добротных, но поношенных костюмах, женщины им под стать — в очень приличных вечерних платьях, с прическами.

— Доценты какие-нибудь, обмывают удачную защиту, — говорит Серега с некоторым легким пренебрежением, которое всегда возникает у простого человека, когда речь идет о доцентах.

— Или артисты — удачную премьеру, — говорит Валерик.

А вот за столом парочка — тучный представительный джентльмен с дамой. У дамы химическая завивка и избыток косметики.

— Пошловатая пара, — выносит вердикт Валерик.

— А я его знаю, — говорю я, неожиданно для себя самого. — Это кто-то из наших, из кооператоров. Нас Лисинский представлял даже, но имени не помню.

— Гуляет купечество, — одобрительно говорит Серега.

А вот явная богема — поприличнее, чем в «Подснежнике», но все равно богема. Потертые джинсы «под фирму», вельветовые пиджаки.

'A la vie, a l’amour

A nos nuits, a nos jours

A l’eternel retour de la chance

A l’enfant qui viendra' — поет Джо Дассен, добавляя куртуазности и настраивая на романтический лад.

А вот компания попроще — мужики лет по сорок пьют водочку, закусывают котлетами, громко травят анекдоты про Горбачева и громко демонстративно смеются.

«Театральный» пахнет дорогим дымом «Мальборо» и винными букетами. Здесь, наверное, даже уютно, думаю я.

Появляются закуски, шампанское, вино. Наш официант быстр, деловит и молчалив. Мы пьем за успех, настоящий и будущий. Советское шампанское моментально бьет в голову и становится еще веселее, мы налегаем на закуски — сосредоточенно и очень серьезно жуем.

— А неплохо жили господа купцы когда-то, — говорит Валерик.

— Интересно, — пьяно спрашивает Серега, — я вот думаю — а миллион? Тоже можно вот так заработать — миллион? Чтобы как в «Золотом теленке».

— Можно — все! — провозглашаю я торжественно. — А миллион чего, простите? Рублей?

— Ну ясный перец, рублей, — Серега смотрит на меня с недоумением. — Не спичек же!

— Рублей — тем более! — я снисходительно машу рукой.

Следующий наш тост — за будущий миллион.

— Каждому! — уточняет Валерик, и я показываю большой палец.

— Добрый вечер! — раздается вдруг откуда-то сбоку.

— Добрый вечер! — автоматически здороваюсь я и оглядываюсь. Возле нашего столика двое парней. В одинаковых темно-синих костюмах, одинаковых галстуках, но почему-то в разных сорочках — на одном белая, а на другом полосатая. Парням лет по двадцать пять, но они очень здоровые, натуральные громилы, в плечах чуть ли ни в двое шире меня, а бицепсы прут даже через рукава пиджаков. И еще, почему-то они совершенно одинаковые на лицо. Я удивляюсь этому странному факту, который списываю на влияние советского шампанского.