Капитан Невельской (др. изд.)

Араска, лохматый, босой топтался на месте.

К восторгу всей толпы, дед и капитан стали обниматься.

— Ну, вот этот самый Араска, — толковал маленький нангмарец. — Он — Араска, а я — Еткун. Еткун имя слыхал когда-нибудь? Нет?

Сам Араска все еще дрожал от волнения, как видно побаиваясь, и ни слова вымолвить не мог.

— Он на той стороне моря живет, а я на этой. Ты ему помогал то лето? Ну конечно, помогал, я знаю, что помогал. Потом его обижали. Араска пошел на Погиби… А с тобой тот год гиляки приходили? Ну конечно, я знаю, что приходили. Я тоже с тобой всюду пойду. Ладно? Араска со старухой к нам приезжал и все про тебя рассказывал, как ты воду мерял, землю мерял, что за рыбу им дал, никого не обижал, громко не кричал, говорил потихонечку. Ну конечно, я тебя знаю! — И разговорчивый нангмарец подступил к Невельскому и тоже обнял его, показывая, что нечего тут официальничать.

— Ну раз так, то пойдем ко мне! — смеясь и обнимая гостей за плечи, сказал капитан и повел их в палатку.

Еткун сиял… Он наконец добился своего. Капитан признал его своим приятелем, выказывал ему то гостеприимство, про которое нангмарец слыхал так много и которое он так желал испытать сам.

Перед Еткуном и Араской появились угощения: табак, чай, каша.

Невельской узнал от гостей все, что его интересовало о заливе Нангмар. Залив был закрытый, глубокий, удобный. Это, конечно, гавань Де-Кастри, описанная Лаперузом.

Еткун сказал, что слух о путешествии капитана распространился повсюду, и по Амуру, и прошел побережьем Татарского пролива на юг, и что об этом знают во всех деревнях в лимане и на Сахалине, и все люди едут сюда…

— А как же вы сюда попали? — спросил Невельской.

— Лодками!

— Но ведь до залива суша.

— А мы тут близко живем. Через маленькую сопочку ходить, и попадешь на море.

— Разве залив Нангмар близко от Амура?

— Конечно, капитан! — сказал Позь. — Есть место, где река близко подходит к морю…

Невельской, чувствуя, что сведения очень важные, достал бумагу и велел Позю расспрашивать и рисовать.

Еткун и Араска, который уже успокоился и оказался толковым стариком, объяснили, что река изгибается и близко подходит к морю, а потом опять отходит от него. Тут же все начертили. Оказалось, что от Амура отходит в глубь гор громадное заливное озеро Кизи, которое отделяется от моря узким и низким перешейком.

— У деревни Кизи есть протока в озеро. По реке едешь и в озеро не заезжаешь, а протокой пойдешь, потом по этому озеру надо ехать и ехать, потом по речке, а вылезешь — и берегом до Нангмара близко, — говорил дед Араска.

— Мы сюда прямо на своих лодках пришли, — пояснил Еткун, уплетая сухари.

— По воде?

— По горе! Как не понимаешь! Таскали лодки. Там есть у нас деревянная дорога.

— Как рельсы там у них, — объяснил Позь, слыхавший о железных дорогах.

— Как не знаешь? — удивился Еткун и отложил сухарь в сторону. — Почему про нашу дорогу не знаешь? Хорошая дорога…

Это было целое открытие. Первое, о чем подумал Невельской, услыхав, что там перешеек узок — о чем не мог не подумать всякий образованный моряк, — нельзя ли там прорыть в будущем канал. Сократить путь в Японское море, избежать устья, из-за которого столько неприятностей и в науке и в правительстве. Как бы он желал немедленно идти в Нангмар!

Еткун продолжал объяснять, что бревна лежат по всему сухому пути.

— Люди ездят на охоту с Амура на Сахалин. На Тыр торговать мы ездим. Кто едет — увидит, где бревно сгнило, сменит, лесину новую срубит и положит.

В толпе гостей капитана нашлись и другие жители обоих побережий пролива. Все стали наперебой рассказывать о своих местах.

— Куда же пошло от вас судно рыжих? — спросил Невельской.

— Туда! — показал Еткун на север. — Вот спроси брата. Он видел это судно в море.

— Что же они делали там? — спросил Невельской Араску.

— Они стояли как раз напротив нашей деревни. Лодка ходила-ходила кругом. И потом парус подняли и пошли обратно.

— А мимо Погиби лодка проходила? — спросил Невельской.

— Не-ет! Далеко до Погиби не дошли. Там кругом мелко было, они дорогу не знают.

Еткун и Араска стали говорить, что китобои грабят дома и насилуют женщин.

— Да что, разве только рыжие грабят! — воскликнул один из гиляков, сидевших тут же. — А эти маньчжуры, которые в шалаше поселились, тоже так делают!.. Ты спросил их, зачем они сюда пришли?.. Они тебе сказали, что пришли торговать! Не-ет, они не только торговать пришли. Они и грабят тут всех, и требуют по соболю с мужика и с мальчишки, а кто не даст, бьют или мучают… И девок у нас тоже хватают. Они тебя обманывают, когда говорят, что торговать сюда пришли.

В палатку вместе с нангмарцами и гиляками забрался какой-то сухой старик с косой, в круглой шапочке и в короткой бумажной куртке. До этого разговора он молчал.

— Это все верно, что гиляки говорят, — сказал он капитану через переводчика. — Маньчжуры обижают их…

Позь объяснил, что это китайский торговец и он просит поторговать с ним.

— Я торгую честно и не обманываю, — сказал китаец, улыбаясь и поглядывая на капитана зоркими маслянистыми глазками. — Привезу хорошей крупы и все, что надо… Мне хотелось бы купить красного сукна… Я много слыхал, что ты тоже честно торгуешь. Все говорят, какой ты хороший человек. Мы с тобой оба честные.

Невельской сказал купцу, что согласен торговать с ним, но сегодня пойдет к маньчжурам и поэтому все торговые дела придется отложить.

Нангмарцы стали просить Невельского приехать к ним и защищать их.

— Я пришлю к вам на будущий год своих людей, — ответил капитан. — А чтобы до того никто не смел вас обижать, дам вам завтра бумагу, на которой будет написано, что эта земля и все, кто на ней живет, находятся под охраной и покровительством русского царя и поэтому никто не смеет вас обижать.

Позь долго растолковывал нангмарцам, что это за бумага и что на ней будет написано, как предъявлять ее людям, которые явятся с моря.

Еткун и Араска не сразу поняли. Зато старик торговец живо сообразил, о чем идет речь…

— Я очень рад слышать, — заявил он, — что теперь русские будут охранять торговцев и что ты запрещаешь тут всякие насилия…

По приказанию капитана Козлов принес небольшую дубовую доску, тут же расколол ее топором надвое.

— Одну половину я отдаю вам, — сказал капитан нангмарцам. — Когда пошлю судно или лодку, от меня люди пойдут по льду или берегом, то отправлю с ними свою половину. Вы приложите ее к своей и будете знать, что человек от меня.

Он отдал половину доски Араске. Тот спрятал ее в кожаный мешок.

— А когда дашь бумагу? — спросил Еткун, наконец сообразивший, в чем дело.

— Завтра.

— Ну ладно…

Гиляки и нангмарцы, зная, что капитану пора идти в гости, стали расходиться.

Старик китаец тоже вышел из палатки. Лицом к лицу он столкнулся с Чумбокой.

— Гао Цзо? Это ты? — с изумлением вскричал Чумбока.

В толпе народа, которая съехалась на Тыр, когда туда явились русские, было несколько мелочных китайских торговцев, прятавшихся среди гиляков. Гао Цзо был один из них. Он находился у палатки, когда капитан торговал с маньчжурами, и видел русские товары.