Капитан Перережь-Горло

– Где Алан? – воскликнула Мадлен. – Он в трактире «Спящая кошка», не так ли?

– Совершенно верно! Откуда вы знаете?

– И он жив, – продолжала Мадлен. – Я бы почувствовала, если бы… если бы случилось что-то страшное. Но он ранен, верно? Серьезно?

– Нет, хотя он потерял много крови из раны в правой руке…

– Сабельной раны? Так я и знала! Он встретился с человеком по имени…

– Нет-нет, – успокоила ее миссис Хоупвелл. – Вам незачем тревожить себя фантазиями. Это просто царапина от пули, абсолютно неопасная…

Мадлен закрыла глаза, пытаясь успокоиться.

– Боюсь, – промолвила она, – что вам придется рассказать мне обо всем, потому что я ничего не могу вспомнить. – Ужас охватил ее вновь. – Я не падала в обморок? Больше всего на свете, – горячо добавила она, – я ненавижу женщин в обмороке!

– Между нами говоря, я тоже, – призналась миссис Хоупвелл. – Но приходится делать то, что ожидают от нас мужчины, иначе мир прекратит свое существование! Скажите, дорогая, вы в последнее время, наверное, очень мало спали и пережили много неприятностей?

– Ну… вообще-то да.

– Ха, так я и думала! Прошлой ночью, когда вы вышли, чтобы опознать нас… Кстати, дорогая, почему эту задачу поручили именно вам?

Под действием оживленного взгляда и веселого голоса миссис Хоупвелл к Мадлен начала возвращаться свойственная ей душевная бодрость.

– Видите ли, – объяснила она, – когда постучал часовой, я не могла позволить открыть дверь кому-нибудь другому. Он хотел разбудить слугу по имени Виктор – единственного из живущих в доме, кто говорил по-английски. Поэтому я призналась, что тоже говорю по-английски, надеясь как-нибудь выкрутиться. Но вы как будто сами все знаете…

– Конечно, знаю!

– Тогда…

– Дорогая, – сказала миссис Хоупвелл, – вы были спокойны, как на собрании квакеров [60] , даже когда солдаты стали орать на вашего мужа. Вы сохраняли полное спокойствие и здесь, в доме, двадцать минут спустя, когда мой муж читал проповедь о том, что он может и чего не может сделать, будучи представителем нейтральной страны. Но внезапно вы грохнулись в обморок, и я велела мистеру Хоупвеллу отнести вас сюда. Видите ли, у вас в руке было два ключа…

60

Квакеры (букв.: трясуны) – члены протестантской религиозной секты, проповедующей пацифизм, основанной в середине XVII в. в Англии и распространившейся в США.

– Боже мой, ключи! – воскликнула Мадлен. – Я потеряла их!..

На лице миссис Хоупвелл появилось выражение скромной гордости. Прекратив взволнованно приплясывать от возбуждения, она с достоинством выпрямилась.

– Дорогая моя, – промолвила она, – если вы беспокоитесь из-за спальни, где пахнет лауданумом и в которой находятся спящий кавалерийский офицер и связанный слуга в парике, то выбросьте это из головы. Этих людей до сих пор не нашли и не найдут еще некоторое время. Я заставила мистера Хоупвелла провести ночь там.

– Что?!

Миссис Хоупвелл покачала головой.

– Бедный Гидеон! – печально произнесла она. – Конечно, с моей стороны нехорошо смеяться над ним, но я не видела его в таком состоянии с тех пор, как проклятые федералисты [61] назвали его пьяницей и многоженцем!

Предаваясь грустным размышлениям, покуда Мадлен была не в состоянии произнести ни слова от переполнявших ее признательности и восхищения, Люси Хоупвелл вновь обрела жизнерадостность.

– Затем, – продолжала она, – спустя час, когда я лежала не в силах заснуть от возбуждения, я услышала, что кто-то бродит около дома. Я разбудила мистера Хоупвелла, что его порядком разозлило, и мы, никем не замеченные, спустились вниз. Это оказалась женщина по имени тетушка Анжель…

61

Политическая партия в США в конце XVIII – начале XIX в., стремившаяся к усилению федеральных законов страны.

– Тетушка Анжель? Кто это?

– Жена хозяина трактира «Спящая кошка». Мало кто может понять мой французский, но я поняла почти все, что она мне сказала. Тетушка Анжель принесла сообщение для вас, и я убедила ее передать все мне. Так я узнала, что…

Внезапно по лицу миссис Хоупвелл прошла тень тревоги, которую Мадлен не могла не заметить. Очевидно, их ждали новые препятствия.

– В чем дело, миссис Хоупвелл? – быстро спросила она. – Вы не все мне рассказали?

– Нет, не волнуйтесь! – твердо, хотя не слишком убедительно ответила миссис Хоупвелл. – Но ваше положение небезопасно, и мы не должны терять времени, если хотим вывести вас из этого дома. Умоляю вас, выпейте шоколад, покуда он не остыл, и съешьте что-нибудь, пожалуйста! В любой момент нас могут прервать…

Их и в самом деле прервали негромким, но длинным и сложным по ритму стуком в дверь.

При первом ударе Люси Хоупвелл подпрыгнула и пискнула, как кукла. Но, успокоенная условным сигналом, она поспешно открыла дверь, успев придать лицу мягкое и скромное выражение перед тем, как вошел ее муж, и заперла дверь снова.

Посторонний решил бы, что мистер Хоупвелл осознает опасность сложившейся ситуации куда лучше своей супруги. Его лицо было гладко выбрито, галстук сверкал белизной, плотную фигуру облегали зеленый камзол с высоким воротником и белые брюки.

Но щеки его казались менее румяными, а волосы – еще сильнее поседевшими. Закусив губу, он поклонился Мадлен, чьи колени дрогнули, когда она присела в ответном реверансе.

– Ваш покорный слуга, миссис Хепберн, – формально приветствовал ее мистер Хоупвелл. Несколько уменьшившаяся при этом суровость вернулась к нему, когда он перевел взгляд на жену.

– Мистер Хоупвелл… – начала она, предупреждающе подняв указательный палец.

– Как вам будет угодно, мадам, – промолвил ее супруг. – Но если вы непременно должны давать выход вашей детской и неприличной страсти к интригам, то постарайтесь, по крайней мере, не вести себя в стиле пьесы эпохи Реставрации [62] . – Он указал на дверь за собой. – Три длинных удара, три коротких, затем комбинация из тех и других! Вы бы надели на нас маски, если бы их можно было достать!

62

Имеется в виду реставрация монархии в Англии в 1660 г., ознаменованная провозглашением королем Карла II Стюарта.

– Ради бога, Гидеон, любовь моя…

– Ну хорошо! – Он снова посмотрел на Мадлен. – Теперь, миссис Хепберн, что касается ближайшего будущего…

Мадлен не была кокеткой – напротив, она относилась к искусству кокетства с глубоким презрением.

– Мистер Хоупвелл, – заговорила она, – вы и ваша жена проявили себя нашими друзьями в такой момент, когда не многие осмелились бы на это, ибо императора страшатся все. Я не могу выразить свою благодарность должным образом, так как не обладаю даром красноречия.

Подбежав к нему, она вцепилась в лацканы его камзола.

– Но, пожалуйста, верьте, что я люблю вас обоих и говорю это совершенно искрение!

Мистер Хоупвелл молча уставился в пол. После паузы он осторожно освободился от рук Мадлен, шагнул назад и откашлялся.

– Миссис Хепберн, я не стану притворяться, что мне нравится происходящее здесь. Мое положение более двусмысленное, чем вы думаете. Только два дня назад мне нанес личный визит сам император…

– Ну еще бы! – с презрением воскликнула его жена. – Он пытался произвести на тебя впечатление. Надеюсь, ты не позволил Бонн пустить тебе пыль в глаза?