Капитан Сорви-голова
Шрифт:
– К оружию!
Молокососы тотчас же повскакивали с мест, разобрали карабины и, выбежав во двор, закрыли тяжелые ворота, подперев их для верности трехдюймовыми досками.
Впрочем, бурские фермы благодаря своим высоким и толстым стенам вообще представляли собой настоящие маленькие крепости, в которых жители могли отражать неожиданные налеты врага.
Уланы быстро приближались, со всех сторон обходя ферму. За ними показались другие кавалеристы, вероятно, драгуны; издали они выглядели совсем крошечными, точ-но оловянные солдатики.
– Уж не думают ли эти джентльмены почтить нас осадой? – сказал доктор Тромп,
– Я должен был расставить часовых! – сокрушался Сорви-голова. – Такая ошибка непростительна для командира разведчиков. А впрочем, не все ли равно, где сражаться – здесь или в поле… Главное – драться. К тому же нас целых одиннадцать человек, – продолжал успокаивать себя Сорви-голова, – и мы, хотя и Молокососы, не дадим перерезать себя, как цыплят.
Сорви-голова не знал колебаний, и его самообладание в подобных обстоятельствах было прямо-таки непостижимым.
– Сколько у вас патронов. Папаша? – спросил он.
– Около двухсот на человека.
– Отлично! А у нашей тройки – по двести пятьдесят. В общем тысяча девятьсот патронов. И, уж конечно, мы не станем стрелять ими по воробьям.
Уланы все приближались. Сорви-голова умело выбрал позиции для десяти бойцов, составлявших гарнизон маленькой крепости, а сам решил остаться в резерве, чтобы иметь возможность поспеть на помощь каждому ослабленному или подвергающемуся угрозе посту.
Все меры защиты были приняты. Беготня прекратилась, Наступила мертвая тишина.
Издалека донесся пронзительный звук рожка. В сопровождении трубача к ферме приближался улан с белым платком на острие пики.
– Парламентер, – сказал Сорви-голова, потирая от удовольствия руки. – И, конечно, с требованием капитуляции. Ну ничего, мы устроим ему достойный прием! Узнают, с кем имеют дело.
Вместе с Фанфаном, украсившим свой штык белой салфеткой сестрицы Бетие настоящей, Сорви-голова поднялся на гребень стены.
– Жаль, нет у меня дудочки, – пошутил Фанфан, – не то сыграл бы я им песенку!
– Лейтенант Фанфан, смирно! – с насмешливой торжественностью скомандовал Сорви-голова.
Английский парламентер, осадив коня в пятнадцати шагах от фермы, закричал зычным голосом:
– По приказу его милости майора Колвилла я тре-бую от обитателей этой фермы открыть ворота и безоговорочно выдать человека, именуемого капитаном Сорвиголова. В случае неповиновения дом будет взят штурмом и сожжен, а жители его будут судимы со всей строгостью законов военного времени.
Ответ не заставил себя долго ждать:
– Я, капитан Сорви-голова, взорвавший водохранилище Таба-Нгу, оценивший всего в пенни голову человека, именуемого Колвиллом, и уничтоживший взвод улан, по-сланный в погоню за мною, предлагаю вам немедленно убраться отсюда! В противном случае я буду стрелять. Парламентер должен быть вежлив, а вы невоспитанный грубиян. Что же касается Колвилла, то я приговорил его к смертной казни, и потому его слова не имеют для меня ровно никакого значения.
Видимо смущенный, парламентер отвечал более мягким тоном:
– Должен предупредить, что нас пятьсот человек и мы в случае сопротивления пленных брать не будем.
– Пятьсот человек – это не так уж много. А пленных у вас не будет хотя бы по той простой причине; что вам не удастся их взять.
– Это ваше последнее слово?
– Yes, sir! *
Убедившись, что настаивать бесполезно, парламентер повернул коня и ускакал в сопровождении трубача.Прошло четверть часа. Англичане были еще далеко, но кольцо осады постепенно сужалось. Они приближались очень осторожно и не решались идти напролом, не зная, сколько буров на ферме. А один уланский взвод из двенадцати человек застыл неподвижно примерно в полутора тысячах метров от фермы.
*
Да, сэр!
Непростительное легкомыслие! Сорви-голова, желая показать осаждавшим, на что способны Молокососы, не мог противостоять желанию послать им приветственный залп. Он подозвал к себе самых метких стрелков, то-есть всех буров, кроме «Фанфана, Финьоле и Жана Пьера, и, указывая им на группу улан, сказал:
– Положите ружья на стену, цельтесь хорошенько и стреляйте по моей команде.
Напрасная и безрассудная попытка, скажут иные. Действительно, мишень была настолько далека, что контуры людей расплывались, а цвет хаки делал их почти неви-димыми.
Но ведь буры – лучшие в мире стрелки, а маузер – замечательное оружие.
Это ружье весом в четыре килограмма имеет в длину, не считая штыка, 1,23 метра. Калибр его 7 миллиметров, В его патроне 2,5 грамма бездымного пороха, а пуля из твердого свинца в рубашке из никелированной стали весит 11,2 грамма.
Первоначальная скорость полета его пули достигает внушительной цифры в 728 метров в секунду, тогда как скорость пули английского ли-метфорда не превышает 610 метров. Пуля маузера смертельна даже на расстоянии 4000 метров, между тем как ли-метфорды бьют всего на 3200 метров. Наконец, траектория полета пули маузера более отлогая, чем английская, что позволяет попадать в цель с невероятно большой дистанции.
Следовательно, при наличии таких метких стрелков, как десять Молокососов, взвод английских улан не должен был чувствовать себя в безопасности.
– Огонь! – вполголоса скомандовал Сорви-голова.
И вот один за другим, почти единым протяжным звуком прогремели шесть выстрелов. Еще секунда – и группа улан пришла в полное замешательство. Выбитые из седла всадники кувырком полетели наземь, в то время как их испуганные кони понеслись по полю.
Несмотря на солидное расстояние, ни одна пуля не пропала даром. И кто знает, не сразила ли какая-нибудь из них сразу нескольких жертв? Маузер – чудесное и страшное оружие.
На такой большой дистанции все это выглядело, правда, не так уж драматично. Создавалось впечатление, будто ребенок бросил горстку шариков в кучку оловянных солдатиков.
Выстрелы сделали англичан более осторожными. Они мгновенно разделились на мелкие группы, чтобы не представлять столь легкую мишень для пуль, Впрочем, и Молокососы, чувствуя, что в них со всех сторон целятся, как улитки, попрятали головы.
Сложилась вполне ясная стратегическая обстановка: пятьсот англичан против одиннадцати Молокососов, обложенных на ферме, будто крысы в норе. В малом масштабе повторилась картина окружения армии Кронье при Воль-верскраале, с тою, однако, разницей, что Молокососы, не связанные обозом, сохранили подвижность, да и кольцо окружения на этот раз не было таким плотным.