Капитан "Старой черепахи"

Моторист Микулин угорел и лежал на полу, ухва­тившись за трубопровод.

Нелегко было всей команде и даже Ермакову. Днем он не успел поесть, а лучшим лекарством от морской болезни был для него сытный обед.

— Влево по носу судно! — раздался возглас Уланцева.

. Ермаков пристально смотрел вперед: волны, тучи, волны, но вот какая-то едва различимая темная мас­са поднялась на гребень: «Судно?.. Неужели Антос?»

Ермаков быстро отдал команду. «Валюта» резко, насколько позволила волна, повернула наперерез контрабандисту.

Колоколом громкого боя дали сигнал боевой тре­воги. Краснофлотцы выскочили из кубрика на палу­бу, сдернули чехол с пулемета.

Вскоре можно уже было различить знакомый си­луэт «грека». Несмотря на крепкий ветер, Антос не спускал не только кливер, но и грот-марсель.

— Самый полный! — крикнул Ермаков в перего­ворную трубу. Пользуясь тем, что «Валюта» находи­лась дальше от берега, он рассчитывал, срезав угол, настигнуть грека.

— Передайте: «Требую остановиться!»

Соколов стал нажимать на кнопку, и на мачте замигал белый клотиковый фонарь,

«Валюта» явно нагоняла Антоса, но он был не из пугливых и в ответ на требование об остановке под­нял зарифленные паруса до места.

— У пулемета, приготовиться! Цель — шхуна! — командовал Ермаков.

Пулеметчики нацелились на темный качающийся силуэт.

— Передайте: «Спустить паруса, открою огонь!» Снова замигал клотиковый фонарь.

— Включить прожектор! — крикнул Ермаков.

Луч прожектора, приплясывая, пробежал по вол­нам и, дрожа, остановился на черных парусах «гре­ка». Яркий сноп света ударил шхуне в форштевень. Черные паруса поползли вниз.

— Ага, окаянная сила! — торжествующе восклик­нул Ермаков.

«Валюта» огибала шхуну контрабандистов с но­са, и Андрей собирался подойти к ней с полного хода,

«Так вот ты каков, Одноглазый! Сдала под пулеметом твоя машинка. Попробовал бы не остано­виться!»

— Так держать!

— Есть так держать! — прохрипел в ответ Ковальчук и вдруг стал быстро вращать колесо штур­вала.

«Валюта» рыскнула к берегу и через миг под­ставила ветру правый борт. Тяжелая волна пере­катилась через палубу и положила шхуну набок почти под пятьдесят градусов.

«Перевернет!» — подумал Макар Фаддеевич.

— Какого ты дьявола! — Ермаков хотел было от­толкнуть боцмана от штурвала, но тот что-то про­кричал, указывая рукой на воду, Ермаков взглянул и почувствовал слабость в ногах.

Между «Валютой» и шхуной грека, метрах в пя­тидесяти, плясал на волнах большой черный рогатый шар. Гальваноударная мина! В луче прожектора был виден не только блестящий от воды металлический корпус, но и выступающие над ним свинцовые колпачки прикрывающие склянки с жидкостью Грене. Стоит судну хоть слегка удариться об один такой колпачок — на мине их пять, — жидкость моменталь­но выльется на батарейки, расположенные под склян­ками образуется электрический ток, ток воспламенит запал, и запал взорвет заряд, все двести килограм­мов тринитротолуола!

__ И вон еще! — показал боцман.

Влево от «Валюты», куда она поворачивалась кормой, плясал второй металлический шар.

«Антос завел нас на старое минное поле!» — тот­час догадался Ермаков. Счастье еще, что шторм, сорвав две мины с якорей, обнаружил опасную зону.

«Обратно надо, надо немедленно поворачивать обратно!»

Ермаков наклонился к боцману, чтобы отдать команду, и почувствовал, как кто-то схватил его за руку. Это был Репьев. Приподнявшись на цыпочки и обхватив командира за шею, он прокричал:

— Нельзя упускать Антоса! Нельзя!

— Минное поле! Мы на минном поле! — прокри­чал в ответ Андрей.

Помощник явно не понимал всей опасности. «Валюта» сидела в воде глубже, чем «грек», и каждая секунда грозила гибелью.

— Право руля на обратный... — силясь перекри­чать гул шторма, скомандовал Ермаков и почувство­вал, как Репьев сильно потянул его за рукав.

Ермаков повернулся к помощнику и не узнал его. Лицо Макара Фаддеевича было искажено гневом.

— Пулемет, пулемет!.. — крикнул он.

Он хотел еще что-то сказать, но в этот момент раздался чудовищный грохот, волна горячего спрес­сованного воздуха сорвала с головы капюшон, «Ва­люта» задрала корму, и на палубу рухнул столб воды...

«Наскочили! — было первой мыслью Ермакова, но тотчас он убедился, что шхуна уцелела. — Что же произошло?»

— Антос! — воскликнул Макар Фаддеевич. Андрей глянул в сторону шхуны. Думая о спасении «Валюты», он уже забыл о противнике и тут вдруг увидел на борту грека вспышки выстрелов. Контрабандисты стреляли по взрывным колпачкам прыгающей на волнах мины. Значит, они и взорвали . мину за кормой.

Ермаков схватился за ручки штурвала, чтобы помочь Ковальчуку поставить шхуну поперек вол­ны, но и вдвоем они не в силах были повернуть штурвал хотя бы на полвершка.

Не повинуясь воле людей, «Валюта» начала опи­сывать круг, и очередная волна накрыла ее. Глотая соленую воду, невольно зажмурив глаза и инстинк­тивно, до боли в руках, сжимая ручки штурвального колеса, Андрей почувствовал колоссальную тяжесть на плечах.

Шхуна дрожала, преодолевая давление огромной водяной лавины и стремясь вынырнуть на поверх­ность.

— Заклинило! — прохрипел Ковальчук.,

Ветер разогнал облака, и полная луна освещала теперь и взлохмаченное море и совсем близкие чер­ные скалы, в сторону которых несло шхуну.

До берега оставалось каких-нибудь двести сажен. Когда «Валюта» взлетала на гребни валов, были видны и пена сокрушительного прибоя и зубчатые огромные камни.

Из машинного отделения поднялся Ливанов.

— Винт заклинило!

Ермаков выждал, пока через мостик перекатился новый вал, и крикнул в ухо боцману:

— Товарищ Ковальчук, обследуй! .

Боцман с полуслова понял командира. Держась одной рукой за поручни, он скинул плащ, бушлат, рубаху: разорвав намокшие шнурки, сбросил ботин­ки. Уланцев закрепил ему под мышками петлю тро­са, и Ковальчук прыгнул в темную пенистую пучину.

Ермаков оглянулся и сквозь пелену брызг увидел быстро удаляющуюся шхуну грека.

Теперь все зависело от Ковальчука: если он не успеет ухватиться за руль до того, как корма снова появится над гребнем, его пришибет, и тогда «Валюта» налетит на скалы. При такой волне ее не удер­жит никакой якорь.