Капитанская дочка в солдатской бане

– Мне звонили из полиции, – сразу говорю я, стараясь держать себя в руках, – Полину сегодня ночью убили. А она вчера ушла с Шамилем, твоим другом. Скажи мне, ты что-то знаешь об этом? И имеешь ли к этому какое-то отношение?

– Что значит, имею ли я к этому отношение? С чего ты это вообще взяла?

– Я хочу верить тебе. И я не знаю, что говорить в полиции, где я должна быть сегодня к четырем.

– Ты сейчас дома? Выйди на улицу за угол и дождись меня, я буду через десять минут!

Когда я снова вижу его, сердце в груди опять сжимается. Не верю, что он причастен к убийству. Он такой хороший!

Саша хватает меня за руку и тянет к себе:

– Не вздумай говорить обо мне. Если про самоволку всплывет, мне конец. Я не причастен к убийству твоей подруги. Ты должна мне верить!

– А Шамиль? Вы же с ним дружите?

– Черт, да я знаю его чуть больше, чем тебя! У нас есть кое-какие дела с этими ребятами, я помогаю им достать кое-что. Там замешаны и другие люди. Если начнут копать, то всем кранты. Не сдавай меня. Скажи, что там были только Шамиль и Руслан. Они тоже подтвердят, им не выгодно, чтобы наши дела всплывали.

– Чем вы там занимаетесь? – нахмурившись, спрашиваю я. – Это что-то опасное?

– Просто верь мне!

Я выдергиваю свои руки и понимаю, что они предательски дрожат:

– Но как я могу поверить тебе? Ты мне ничего не говоришь!

– Я не причастен к убийству, этого должно быть для тебя достаточно.

На прощанье он целует меня и уходит. Я же стою и плачу, внезапно столько проблем свалилось на меня. Теперь мне надо идти в полицию и о чем-то там сказать. Но о чем? Я не знаю, говорить ли мне про Сашу или нет.

Кладу в сумочку паспорт, который потребуется на проходной.

Майор Карамзинов оказывается немолодым и седым мужчиной, хоть и подтянутым. На его лице отражаются результаты его нелегкой работы, которой, судя по всему, он занимается на протяжении многих лет.

Передо мной кладут несколько фотографий. Я едва сдерживаю свои эмоции, рассматривая изображенное на фото тело Полины, которая еще вчера разговаривала со мной и была живее всех живых.

– В каких отношениях вы находились с убитой? – спрашивает майор.

– Мы познакомились недавно, как только она переехала с родителями. Я знаю ее от силы около недели.

– Зачем вы звонили ей вчера вечером?

– Чтобы узнать о том, пойдет ли она выпить со мной кофе.

– Вы ей звонили после трех часов ночи, чтобы узнать, пойдет ли она с вами выпить кофе? Для чего вы так настойчиво пытались ей дозвониться?

Я понимаю, что начинаю нервничать, теребя в руке ручку от сумочки. Любой прожженный опытом полицейский давно бы раскусил мои попытки скрыть правду, но майор Карамзинов смотрит на меня спокойно и даже равнодушно.

– Хотела ей напомнить про деньги, – наконец выдаю я, – Она заняла у меня деньги, должна была вернуть. Но она делала вид, что не помнит этого.

Я вру на ходу, только бы не вызвать подозрений и наконец уйти из этого неприятного и мрачного места. Я хочу домой, я хочу к отцу и чувствую себя маленькой девочкой, которой угрожает опасность.

Приходится врать

Конечно же, пришлось рассказать про наш поход в клуб. Все равно узнают, а проблемы мне не нужны. Рассказала про Шамиля и Руслана. Про Сашу намеренно умолчала.

– Я попрошу вас написать пояснение по этому поводу. Все, что вы мне сейчас сказали, я прошу вас написать на этом листке.

Майор кладет передо мной листок не первой свежести и ручку с обгрызенным колпачком. Я дрожащей рукой беру ручку и принимаюсь писать то, что казалось мне логичным указать в своем пояснении.

К тому моменту, когда я дописываю, а Карамзинов сидит рядом и, пыхтя, что-то рассматривает в мониторе своего допотопного компьютера, в кабинет к нему входит другой мужчина в форме.

Это даже не мужчина, а молодой человек лет двадцати пяти, и я сразу же отмечаю, что форма ему очень к лицу. Мне кажется, что мои мысли о том, что молодой полицейский довольно приятный, не в тему, поэтому опускаю голову и принимаюсь дописывать информацию.

– Не забудьте указать ваши паспортные данные, адрес по прописке и номер своего телефона, – грубовато говорит мне Карамзинов, но я согласно киваю и принимаюсь переписывать из паспорта его номер и дату выдачи.

– Что по делу Сергеевой? – слышу я вопрос майора, который тот адресовал молодому полицейскому.

– Все пока в работе, – отзывается тот, – Согласно данным патологоанатома, смерть наступила около пяти утра, плюс-минус тридцать-сорок минут. Удар был нанесен тупым предметом, похожим на кирпич или камень. Ни следов изнасилования, ни вообще никакого интима.

Я вслушиваюсь в слова молодого парня и это еще больше запутывает меня. Она ведь пошла потрахаться с Шамилем. Как она оказалась мертвой в лесу? То, что не было интима, говорит о том, что убийца не преследовал цель вступать с ней в сексуальные отношения. Или она просто сопротивлялась и не далась ему, за что и получила по голове?

– Лейтенант, отставить! Давайте дождемся возможности остаться с глазу на глаз, чтобы переговорить более детально. Вы же видите, что в кабинете находятся посторонние!

Я краснею, понимая, что речь идет обо мне. Протянув майору лист, на котором я корявым почерком записала суть своих действий в ночь убийства Полины, я вдруг ощущаю на себе заинтересованный взгляд лейтенанта. Он ничего мне не говорит, однако, в его взгляде написан нескрываемый интерес. Я опускаю глаза, после чего получаю пропуск и могу выйти из кабинета Карамзинова.

Теперь остается ждать. Я понимаю, что мое вранье может выйти мне боком, но рассказать в полиции про Сашу просто не могу. Я смолчала, но это вовсе не означает, что я искренне верю ему.

Дома я падаю на кровать и отверчиваюсь лицом к стене. Перед глазами все еще стоят фотографии с окровавленной головой Полины, и от этих воспоминаний мурашки пробегают по коже.

В эту ночь я сплю очень плохо, мне снится кровь, лопата, лес и земля, из-под которой торчит женская рука. Я понимаю, что это рука мертвой девушки, поэтому даже во сне испытываю ужас и отчаяние.