Капкан для демона

– Это не имеет значения, – отмахнулся Верховный Оракул от мнимой проблемы. – Что бы она ни наболтала, проклятие уже начало набирать силу, и Колехорты не смогут его распознать или остановить. Не успеют, потому что умрут. Время, Селин – вот что сейчас самое важное. Чем быстрее будет совершена первая жертва, тем раньше мы достигнем цели.

– А Уартхол? – спросила Ланселина о том, что волновало её больше всего. – Вы обещали отдать его мне.

– Ты его получишь, – подтвердил глава Гильдии. – Потерпи немного. Чем дольше вынашиваешь планы мести, тем слаще становится сама месть.

– Да, – согласилась Селин и с мечтательной улыбкой посмотрела на море, которое всё дальше уносило от неё объект мщения.

Она лелеяла свои планы уже больше года – с тех самых пор, как Дэнзет Уартхол стал послом Акильфадии при дворе правителя Тсалитана. Этот человек не имел ни малейшего представления о том, какие муки ей довелось испытать за проявленную к нему доброту. Оракулы не прощают ошибок, а Селин совершила серьёзный промах, когда однажды ночью помогла незадачливому посетителю выйти с территории Гильдии в обход свирепых сторожевых псов. Она не знала, что он вор, но её всё равно наказали. Так наказали, что воспоминания об этом до сих пор причиняли боль. А он? Вернулся в Тсалитан как ни в чём ни бывало, увешанный посольскими регалиями. Неприкосновенный, надменный, отвратительно самоуверенный. Ещё и искать её начал, будто мало ей было перенесённых из-за него страданий. Мерзавец. Время, проведённое рядом с Уартхолом без возможности отомстить ему, казалось Ланселине ещё худшей пыткой.

«Ну ничего, милый. Скоро ты будешь молить меня о прощении, а я постараюсь сделать так, чтобы твои муки стали невыносимыми. И когда услышу мольбы о смерти, только рассмеюсь тебе в лицо, потому что ты не можешь умереть. В этом твоя слабость, Уартхол. Тебя можно убивать, но нельзя убить. Тем слаще будет моя месть. За каждое мгновение моих страданий ты заплатишь годами своих», – думала Селин, глядя на далёкое море из окна самой высокой башни Храма Даар.

А Верховный Оракул в это же время думал о том, что жрица права – девчонка Навина Тир слишком много знает такого, о чём люди давно должны были забыть. Это могло создать определённые проблемы. Пока её слова слышит только Уартхол, никакой опасности нет, но если информацией заинтересуются Колехорты, скрытая политика Тсалитана в отношении других королевств может оказаться под угрозой. Оставалось надеяться только на то, что у акильфов не будет времени на чужие дела, поскольку им придётся спасать собственные жизни. Точнее, не спасать, а пытаться спасти. Их участь определена. Нужно только дождаться первой жертвы, и тогда уже можно будет ни о чём не беспокоиться.

* * *

– Эта проклятая собака отказывается жрать кашу, – пожаловался кок, когда владелец «Королевы морей» изволил подняться на палубу. – Если она издохнет от голода, меня не вините. Я вчера слышал, как девчонка обещала, что сама будет возиться с этим зверем, вот пусть она за него и отвечает. Если это королевский подарок, то почему для него не предусмотрели провизию?

Дэнзету тоже очень хотелось бы знать ответ на этот вопрос, но поиск причин и виновников не сделает фьорага сытым. Пришлось поговорить с капитаном насчёт остановки и необходимости наловить для зверя рыбы. Гроу выразил свой восторг по данному поводу длинным перечнем бранных слов, но перечить хозяину корабля не осмелился, хотя мог бы. Ему тоже казались весьма странными обстоятельства этого путешествия, а больше всего капитана беспокоило то, что Уартхол выглядел необычайно мрачным и задумчивым.

– Если у нас есть ещё какие-то проблемы, о которых я не знаю, лучше скажи сразу, – раздражённо попросил Гроу.

– Ты когда-нибудь слышал о том, что король Иллиафии сам продаёт своих подданных работорговцам? – озвучил Дэнзет информацию, ставшую причиной его замешательства.

Капитан удивлённо поднял брови и посмотрел на него так, будто видел впервые.

– Странно, что ты этого не слышал. Сколько ты уже занимаешься выкупом рабов? Год? Больше? И за это время ты ни разу не задался вопросом, как люди становятся рабами?

– Я был уверен, что знаю о работорговле всё, – хмуро ответил Уартхол. – Гильдия строго соблюдает законы всех королевств, а пираты и контрабандисты плевать на эти законы хотели, но чтобы правитель продавал своих подданных…

– Их продают все короли, – сообщил Гроу очередную новость. – Ты хоть раз сам общался с рабами, которых выкупаешь?

– Нет, – честно признался Дэнзет. – Моя задача состоит в том, чтобы найти их, выкупить и переправить в Акильфадию. Прошлое и будущее этих людей меня не касается.

– И никогда не интересовало?

– Нет.

Капитан криво усмехнулся и подозвал одного из матросов. Высокий худощавый парень лет двадцати был нанят на «Королеву» недавно, и Дэнзет даже его имени не знал, потому что в дела Гроу не вмешивался. Он вообще старался не забивать свою голову тем, что не имело отношения к непосредственным обязанностям посла или личным интересам.

– Знакомься, Уартхол, это Рик. Рикард Чассан. Помнишь такое имя?

– Чассан? – переспросил Дэнзет и задумался. – Чассан… Слышал, но не помню, где и при каких обстоятельствах.

– Ваши люди выкупили меня полгода назад у владельца плавильни, господин Уартхол, – открыто и доверительно улыбнулся ему парень.

– А, точно! – вспомнил Дэнзет. – Ты из Аукероста. Из бедной семьи, поэтому сделка была оплачена из казны Акильфадии. Тебя нашли в Хейнорме и перевозили сразу оттуда, поэтому я и не помню твоего лица. Мы не встречались.

– Рик, покажи лорду Уартхолу свои метки, – попросил Гроу.

Молодой человек выставил обе руки вперёд и повернул их запястьями вверх, чтобы Дэнзет мог разглядеть историю клеймения. По законам всех королевств клеймить рабов полагалось с правой руки вверх до плеча. Чаще всего история была короткой, поэтому одной руки вполне хватало, но случалось и так, что рисунок ожогов украшал обе конечности. По сведениям, имеющимся у Дэнзета, Рика перепродавали всего один раз, поэтому отметин должно было быть шесть. Первое клеймо на его правой руке принадлежало Гильдии работорговцев, как и второе, подтверждающее продажу. Третье и четвёртое, свидетельствовавшие о покупке и повторной продаже, были проставлены хейнормской плавильней. Пятое свидетельствовало о том, что парень выкуплен акильфами – все помощники Дэнзета имели при себе одинаковые печати-клейма, и ошибиться было невозможно. После выкупа Рика отвезли в Акильфадию и там клеймили в последний раз – печатью свободы. Все эти шесть отметин располагались на правой руке, а весь рисунок целиком заканчивался над локтем – так и должно было быть с учётом возраста молодого человека. Но это было не всё. Кожа левой руки Рика тоже оказалась изуродованной. Гильдия работорговцев, западный порт Тсалитана… Рисунок последнего клейма Дэнзет видел впервые, но там и первых двух не должно было быть.

– Это против всех законов островных королевств, – озадаченно пробормотал он, разглядывая свежие отметины. – Освобождённых рабов нельзя клеймить повторно.

– А кто правит королевствами, Дэн? – с усмешкой спросил Гроу. – Кто принимает законы, издаёт указы и волен менять их по своему усмотрению?

– Как это произошло? – спросил Дэнзет у Рика, с трудом сдерживая нарастающую ярость.

– Это моё решение, господин Уартхол, – ответил парень. – Я выкупил собой сестру. За ней пришли через месяц после того, как я вернулся домой, и я предложил себя вместо неё. Так можно.

– Нет, так нельзя! – возразил Дэнзет, едва ли не дрожа от злости. – И что значит «за ней пришли»?

– Рик, вернись к своей работе, – отпустил парня Гроу и сочувственно посмотрел на Уартхола. – Дэн, остынь.

– Да как такое вообще возможно?! – возмущённо воскликнул Дэнзет. – Для чего существуют законы и правила? Для кого? Зачем я трачу время и средства на поиски таких вот Риков, если потом…

– Я тебе уже давно и неоднократно говорил, что это бессмысленно, – ответил капитан. – Вы с Колехортами будто в другом мире живёте. В идеальном мире, где все люди честны, законы справедливы, а зло наказуемо. А настоящий мир по другому устроен, дружище. Спроси у любого, кто находится сейчас в пассажирских каютах, верят ли они в то, что Акильфадия сможет добиться отмены рабства. Они не верят, Дэн. Они благодарны вам за помощь и рады свободе, но для упёртых баранов вроде Рика эта радость не продлится долго. Добровольное рабство после освобождения не запрещено, и ты не можешь не знать этого. Да, тебе кажется, что ни один человек в здравом уме не захочет сам стать рабом, но, как видишь, такое случается. Чтобы вновь лишиться свободы, освобождённому рабу достаточно выразить согласие на повторное клеймение и получить разрешения короля. Так происходит везде, во всех королевствах. А добровольное согласие можно разными способами получить.

– Это немыслимо, – высказал своё мнение Дэнзет.

– Это реальность, – усмехнулся Гроу. – Некоторые торговцы живым товаром испугались Колехортов и сменили род деятельности, но таких мало. Теперь они кусают локти из-за упущенной прибыли, поскольку видят, что ничего не меняется. Рабство процветало три тысячелетия назад, процветает сейчас и будет буйно цвести и дальше. В Акильфадии его нет, но за её пределами дела обстоят вот так. Рик помогал поднимать груз на борт «Королевы», когда я увидел его отметины. Можешь плюнуть мне в лицо и расторгнуть контракт, но я выкупил этого парня у порта. Последнее клеймо на его левой руке принадлежит мне. Он мой раб. И пока он остаётся моим рабом, ни Гильдия, ни кто-либо ещё не смогут предъявить на него никаких прав. А я на правах хозяина могу позволить ему жить свободно. С рабским клеймом, да, но свободно. На нынешний день раб может получить настоящую свободу только таким путём. И я не держу Рика здесь насильно. Он может вернуться домой, когда захочет.