Капкан для киллера – 1

Наконец скрипнула дверь, и в номер вошел Мустафа. Волосы его были мокрые, влажная одежда прилипла к телу. Он прибыл не один, вместе с ним, застенчиво улыбаясь, явился невысокий коротконогий атлет, судя по внешности, кавказец.

– Это Гела, – представил Мустафа гостя. – Он с Резо работал...

Хозяин номера приветливо улыбнулся, стараясь произвести самое выгодное впечатление – грузин мог вывести на след.

– Присаживайся, братан, – произнес Свеча и, не придумав, как продолжить беседу, кивнул в сторону окна, по которому беспорядочными траекториями стекали дождевые струи. – Ну и погодка...

– У нас в Аджарии и хуже бывает. – Тот, кого Мустафа назвал Гелой, закурил от предупредительно поднесенной зажигалки.

– Братишка, устал? Чего хочешь? Может быть, выпить? Закусить? Или куда съездим, телок снимем, порезвимся?

– Да нет, времени мало, – вздохнул гость. – Мне в магазин надо.

– К своему барыге, бизнесмену? – понимающе улыбнулся Свеча.

– Да нет, торговать...

Свечников выразительно поглядел на Мустафу, и тот прочитал в этом взгляде: мол, ты чего, кого ты ко мне привел? Разве нормальный пацан занимается торговлишкой?

Мустафа за спиной грузина лишь пожал плечами. Какая разница, чем он занимается? Главное, что этому Геле что-то известно.

– Для чего мы, значит, сюда приехали? Тут такая ситуация. – Свечников мгновенно сориентировался, как ему следует беседовать с этим торгашом, который наверняка не прочь закосить под крутого бандита. – Был на Москве один сучонок, Солоник его фамилия, а погоняло – Македонский. Киллер долбаный, козлина, много уважаемых людей завалил, много горя после себя оставил. Бобона, Мишу Глодина, Калину и Отарика тоже, говорят, он. А главное – братана моего, Валеру, застрелил. О Глобусе, часом, никогда не слышал?

Гела испуганно заморгал глазами. Видимо, уже жалел о своем согласии помочь этим бритоголовым. Одно дело – изображать из себя крутого мафиози перед закошмаренными челноками из российской провинции, да еще при поддержке вора в законе Резо, совсем другое – вот так вот напрямую общаться с московскими бандитами. В том, что перед ним настоящие, патентованные бандюги, сомневаться не приходилось.

– Что-то слышал, – произнес грузин уклончиво. И тут же нашелся: – Говорят, очень уважаемым и авторитетным человеком был.

– Вот мы и хотим наказать его убийцу, киллера этого, – ухмыльнулся Свеча. – Кровник он мой, понимаешь?

– Понимаю.

– Получается, что он и ваш кровник, – прищурился гость из Москвы. – Пахана вашего завалил, неужели простите ему? Ведь тем самым он вроде бы всех вас оскорбил, а за такие вещи надо отомстить.

Кавказец дипломатично промолчал. Вопрос, заданный московским бандитом, прозвучал слишком откровенно.

– А Резо ваш, земля ему пухом, вроде бы как пробил, где Македонский живет? – давил на грузина Свеча. – Как раз перед смертью? Было такое?

Гела говорил медленно и, понимая, что в таких случаях принято фильтровать базар, тщательно подбирал каждое слово.

Рассказал, что с Резо они знакомы были года три, вместе сюда приехали. Резо не раз похвалялся, будто бы он настоящий вор в законе. Так ли это или нет, Гела не знает. Но дела он заворачивал хорошо, с умом и был знаком со многими авторитетными людьми, с уважаемым законником Вахо, например.

– Знаем о Вахо, в Москве нам рассказывали, – перебил гостя Свечников.

После этого кавказец немного осмелел, и рассказ о поездке в ночной клуб «Морской» прозвучал уже более обстоятельно. Гела как раз сидел за рулем «БМВ» Резо и слышал разговор слово в слово.

– А потом Мамука, земля ему пухом, ту гогонэ, шени дэда, Оксану, значит, отследил, побил маленько, чтобы поняла, кто такая, и к Резо повез. Она ему все и сказала: где тот парень живет, кто у него дома бывает.

– А потом? – Свечников нетерпеливо заерзал на стуле.

– Ну, мы его пасти начали. Ездили несколько раз, смотрели, прикидывали.

– Ты сам его после того разговора в «Морском» видел?

Резо наморщил лоб.

– Один раз. Только издали.

– И как он выглядел? – вступил в разговор Мустафа.

– Ну, невысокий такой, спортивного вида, светловолосый.

На столик легла пачка фотографий.

– Гела, братишка, взгляни. Он это? Тот, который с Резо тер?

Грузин рассматривал снимки предельно внимательно, вглядываясь в каждый, и спустя несколько минут утвердительно кивнул.

– Он, не он – не знаю. Сами понимаете: фотография – это тебе не то, что живой человек. Но очень похож.

– Слушай, а твой Резо перед смертью что делать собирался? – спросил повеселевший Свеча, окончательно уверовав в то, что незадолго до своей смерти «апельсин» действительно обнаружил неуловимого Македонского.

– Нас с покойным Мамукой послал, чтобы его дом отыскать. Мы съездили, потом обо всем Резо рассказали. А уж что он делать хотел, не знаю, не говорил он нам.

– А где дом Македонского, ты запомнил? – поинтересовался Мустафа.

– Да. Он в Лагонисе живет.

– Где это?

– На машине минут двадцать-тридцать отсюда. Недалеко.

В глазах Свечи загорелись недобрые огоньки. Поднявшись, он подошел к Геле поближе и спросил свистящим шепотом, от которого у кавказца по коже побежали мурашки:

– Показать сможешь?

– Смогу, конечно же, – с готовностью кивнул Гела.

Свечников облегченно вздохнул. Человек, который так много значил в его жизни, находился совсем близко.

– Слушай, Гела, – произнес бригадир, не скрывая охватившего его нетерпения, – ты сколько в день в своем магазине имеешь?

Тот наморщил лоб.

– Ну, баксов сто, сто десять, а если повезет, сто пятьдесят чистыми. Но теперь какая торговля. Праздники, не сезон.

– Если завтра утречком покажешь его дом, дам тебе штуку, – пообещал Свеча и, кивнув Мустафе, добавил: – Отвези братишку куда-нибудь в кабак или клуб какой, оттяни по полной программе. А завтра с утрянки делами займемся...

В восемь утра юркий «Фольксваген-Гольф», взятый Мустафой напрокат, остановился неподалеку от просторной белоснежной виллы.

За рулем сидел Мустафа, рядом с ним Гела. Свечников на заднем сиденье буквально пожирал глазами трехэтажный дом.

– Тут? – спросил он.

– Да, тут, – подтвердил грузин и поморщился – вчера он выпил лишнего, и теперь у него страшно болела голова.

– Пробивали хоть, на кого хата записана? – поинтересовался у него Мустафа.

– Выясняли – съемная.