Капкан для Лиса, или Игра без правил

К дверям иду чуть ли не выталкивая Лиса взашей.

– Проголодаешься – заходи, – недобро шиплю ему на лестничной клетке и тут же отвлекаюсь на открывшийся лифт. – Гоша! Привет, родной. Быстро добрался.

– С днём рожденья, Поль, – в его ответной улыбке почему-то ни грана радости.

Пока я принимаю охапку алых роз, немногим больше дюжины навскидку, парни меряются напряжёнными взглядами.

– Чудо, это кто такой? – тихий голос Кира косит ноги похлеще любого рыка.

Мне чужого не нужно

– А ты кто такой? – хмурит брови Гоша.

Первоначальный наивный восторг сходит, сменяясь осознанием, что ситуация накаляется. Выходит за рамки понимания, откровенно говоря.

– Её парень.

Сказано вызывающе, с не озвученной, но осязаемой практически угрозой. И я между ними растерянная с открытым ртом должно быть выгляжу последней идиоткой. Ощущение такое, будто меня делят как псы последнюю кость. Нет, даже не делят, потому что Гоша – мой верный партнёр по капоэйре, с которым связано столько побед и поражений, просто делает шаг назад.

Да что с ним?! Ведь он бы мог свалить подобравшегося Кира с удара ноги! В отличие от меня точно смог бы. Но не стал. Струсил, уступил – не знаю. Всё чего в итоге удостаивается наше многолетнее общение – нерешительный и какой-то обиженный взгляд в мою сторону.

– Шустрая ты девчонка Поля... Никогда бы не подумал. Ну, не буду вам мешать. Хорошо отпраздновать. Я пойду.

– Гош, погоди... Что происходит?..

– Вали уже, недоразумение, – перебивает меня Лис, бросая колющий, как стекловата взгляд на Гошу. – Если ты мямлишь и таскаешь раз в год банальные веники, не удивляйся, что твоя девочка достанется кому-то пошустрее. Так... имей в виду на будущее.

Бессознательно ёжусь от его тона, режущего слух собственническими нотками. Жду, когда Гоша рассмеётся и пояснит, что мы просто хорошо общаемся. Хочу удостовериться, что едкая обида – игра воображения, но слышу лишь разочарованное: "Ну и вкусы у тебя, Морозова..."

Да что с ними такое? Один – другом прикидывался, чтобы поближе подобраться, второй распоряжается как бесправной собственностью. Почему обязательно нужно вести себя как скоты? А меня спросить? Ау!

– Ещё не женщина, а уже роковая, – Кир задумчиво смотрит куда-то сквозь закрывшиеся двери лифта. – И она должна мне целых пятьдесят заданий. Ка-а-айф...

– Это не значит, что ты можешь лезть в мою жизнь!

– Было бы из-за чего истерить, – отзывается он не оборачиваясь. Слишком спокойно и слишком тихо – Твой Гоша рохля.

– Гоша хотя бы воспитанный!

Наверное, эти слова каким-то образом жалят его сильнее привычного "скотина", потому что Кир достаёт руки из карманов и принимается нервно хрустеть пальцами.

– Ну ты и выдумщица, Морозова. Он спит и видит, как залезет к тебе в трусы.

– А то ты нет!

– А для меня ты сама их снимешь. Чувствуешь разницу?

– Исчезни, – рычу я тихо, вцепившись в длинные стебли роз. – Просто исчезни.

– Да брось. Ты знаешь, что я прав, – возражает он, поворачивая голову. Злой. Застывший каждой мышцей, будто отлитый из воска. – Учти, пока не расплатишься, никаких левых кренделей рядом. А ты так просто не расплатишься. Обещаю.

– Отстань от меня, исчадье!

Розы хлещут по каменному лицу. Шипы – крупные острые – вонзаются в ладони. Кровь тёплыми мазками увлажняет пальцы, но мне не больно. Мне тошно.

Лепестки осыпают бетонный пол, соскальзывают с широких плеч, забиваются за воротник его рубашки, застревают на сгибах закатанных рукавов. Везде – алые клочья. И я рассыпающийся уголёк: тронь – не соберёшь. Ещё хоть слово и совсем сорвусь.

Киру плевать. Ему на всё плевать, кроме своих желаний.

– Чего ты боишься? Я же сказал, насильно не трону, – рывок и стебли оставляют мелкие борозды на моих ладонях. Кир отшвыривает поломанные цветы в сторону. Бесцеремонно хватает меня за подбородок и заставляет запрокинуть лицо вверх. – В отличие от тебя я слово держу. Так почему ты меня так отчаянно гонишь? Боишься втянуться?

Ах вот как... Смотрю, на складку между его бровями, пролёгшую в напряжённом ожидании ответа, и понимаю, что выполню эти чёртовы задания. Каждое. От первого и до последнего. Но сделаю это так, что Кир первым взвоет. Не нужно бросать мне вызов, не устою ведь.

– Почему именно пятьдесят?

В глазах практически чёрных, муторных – отражение всех моих бед, прошлых и будущих, начиная с самого первого дня нашей встречи.

– Ты швырнула в меня мелочью и сказала, что сдачи не надо. Мне чужого тоже не нужно. Я тогда сунул тебе в вырез полтинник. Остальное – твоё. Отдаю, чудо.

– Не надорвись, отдавая, – кривлю губы в подобие улыбки.

– Не тресни, забирая, – скалится Кирилл, вдруг прислоняясь лбом к моему лбу. В этом жесте проскальзывает едва уловимая нежность и мы как под разрядом тока практически одновременно шарахаемся в стороны. Так же не сговариваясь, отводим глаза. Кир порывисто просовывает руку в карман моего передника, достаёт оттуда телефон и быстро вбивает номер. Пара секунд и теперь уже его девайс вибрирует входящим вызовом. – Утром созвонимся. Сегодня, так и быть, празднуй.

Утро после бессонной ночи хмурится, как и моё настроение. Серый рассвет заполнил город, расчищая осени законное место. Уже полностью одетая лежу на кровати в своей комнате и бесцельно пялюсь в потолок.

Не сомневаюсь, Кир нарочно заставляет меня ждать, как и в том, что чёртовы задания будут непростыми. Было бы слишком щедро просто заставить меня носить за ним рюкзак.

Неизвестность пробирает до костей, стоит вспомнить яркий блеск его почерневших глаз, совсем близко. Они то манят, то пугают, но чаще всего подавляют волю. Иногда мне кажется, что это взаимно, но с уверенностью сказать, где заканчиваются уловки и начинается он настоящий невозможно.

Услышав телефонный звонок, не глядя принимаю вызов и прижимаю смартфон к уху.

Непринуждённый тон Кирилла, с хриплыми сонными нотками заставляет сердце бессовестно всполошиться, вопреки вчерашней стычке и наперекор здравому смыслу.

– Это я, герой твоих кошмаров, узнала?

– Давай сразу к делу, – произношу как можно тверже и от волнения задерживаю дыхание.

– Ты уже успела одеться? – на том конце слышен скрип кровати и моё воображение срывается во все тяжкие, рисуя сползшее вниз одеяло, розу на правом боку, дорожку жёстких волос, сбегающую под резинку трусов...