Капкан для оборотня

— Знаете, Игорь Викторович, — возразил Севидов, — у меня есть ощущение, что записка не готовилась заранее…

— Вы хотите сказать, что и убийство не планировалось заранее?

— Мне кажется, что вы и сами так считаете.

— Считаю, — раздумчиво произнес Барсентьев. — Более того, полагаю, что оно каким-то образом связано с массовым убийством заезжих рэкетиров. Вы же крутили версию, что инспектор мог попытаться остановить братков, и за это поплатился?

— Да. Но никаких доказательств этому добыто не было. Инспектор был жаден и нечист на руку. Но останавливать в одиночку четыре машины с бандитами? Нет. Он был трусоват для этого. К тому же братки не возились бы с инсценировкой на теле погибшего….

— Согласен, — кивнул Барсентьев. — А что вы скажете на то, что инспектор стал случайным свидетелем чего-то, не предназначенного для чужих глаз?

— Это вполне, возможно. Он любил глухие лесные дороги и заброшенные места.

— Инспектор, например, мог увидеть тех, кто назначил стрелку браткам в заброшенном карьере, а затем и расстрелял их там. И затем загадочные «те» убирают нежелательного свидетеля….

— Тогда «тем», — возразил Севидов, — проще было бы подбросить труп инспектора к остальным, убитым в карьере. Гадай, кто в кого стрелял.

— Что за головоломка? — вздохнул Барсентьев. — Между тем, убийца (или убийцы) ставили своей целью именно показать, что инспектор убит не случайно, не спроста. Что этому есть определенная подоплека. И подобная казнь ждет каждого, кто совершит… Что совершит?

— Что совершит? — эхом отозвался Севидов, — вот и гадай, хоть на кофейной гуще…

— Вы знаете, Михаил Матвеевич, — неожиданно произнес Барсентьев, — проедусь-ка я на место происшествия. Посмотрю обстановку своими глазами… Машину дадите?

— Конечно. Вы куда хотите? На место, где обнаружили инспектора?

— Нет, не туда…. Его же привезли, убив где-то в другом месте. В карьер хочу подъехать.

— Хотите, чтобы я съездил с вами?

— Нет. Занимайтесь своими делами — у вас их и так хватает. К тому же я неофициально… Без протокола посмотрю…

* * *

Был тихий ясный день. Заброшенный песчаный карьер, поросший вверху по бокам кустарником, освещался неярким, затученным перистыми облаками, солнцем. Легкий ветерок шевелил листья кустарника и густую высокую траву.

Барсентьев медленно прохаживался по дну карьера, внимательно осматривая окружающую местность.

В карьере уже ничто не напоминало о разыгравшейся здесь драме, унесшей жизни около двух десятков человек. У почти отвесной песчаной стены картера валялись остатки фанерных щитов, обрывки листов черно-белых мишеней…

— Здесь, что, стрельбище было? — крикнул Барсентьев водителю, покуривающему у машины.

— И было, и есть, — с готовностью отозвался водитель. — Милиция здесь тренируется. Ну и мы иногда, за компанию. Прокурор наш неплохо садит из Макарова. Всегда 46–48 очков выбивает.

Барсентьев поднял взгляд на верхние кромки карьера, местами густо заросшие кустарником.

«Судя по направлению раневых каналов в телах убитых, — подумал он, — скорее всего в них стреляли сверху вниз и наискосок».

Барсентьев вернулся к въезду в карьер, поднялся по его краю наверх и медленно пошел по кромке, всматриваясь в кустарник, обрамляющий полумесяцем вершину карьера.

Посмотрим, откуда удобнее всего поразить цель, находящуюся внизу, чтобы тебя не заметили, во всяком случае, до начала стрельбы.

Он приостановился через несколько шагов и прикинул: — «Пожалуй, отсюда неплохой обзор».

Барсентьев глянул вниз.

Густой кустарник и высокая трава росли здесь по самой кромке карьерной стены. Сам карьер был виден, как на ладони, в мертвую зону не попадал ни один уголок.

Следователь аккуратно опустился на колени:

— «Да, обзор отличный, ты был прав, а самого стрелка сверху совершенно не заметно».

Вдруг справа в траве что-то тускло блеснуло. А вот и подтверждение.

На ладонь легла стреляная гильза.

«Калибр 7,62 мм, — на вид сразу определил Барсентьев. — Тот самый, что принадлежит оружию, сразившему семнадцать человек».

Еще обучаясь на юридическом факультете МГУ, одну из своих курсовых работ Барсентьев посвятил криминалистике. А, именно, судебной баллистике как методу расследования преступлений, совершенных с применением огнестрельного оружия. Поэтому он знал, что калибр 7,62 был наиболее распространен в Советском Союзе, как, собственно, и в нынешней России, и на всем постсоветском пространстве.

Этот калибр имели, например, карабины и винтовки Драгунова, Симонова, Мосина, снайперская винтовка М-40А1, находящаяся на вооружении антитеррористических подразделений. В этот перечень следует добавить пистолеты Стечкина, Макарова, Коровина, Ракова, Воеводина и других, пистолеты-пулеметы Дегтярева, Симонова, Шпагина. И, конечно, самое распространенное в мире оружие — различные модификации автомата Калашникова. Были и зарубежные образцы оружия данного калибра. К примеру, винтовки Паркер-Хейл и Спрингфилд, револьвер Наган, множество пистолетов.

Так что найденный патрон такого калибра сам по себе еще ничего не давал…

Барсентьев сунул патрон в карман.

Он обошел поверху весь карьер, но больше ничего обнаружить не удалось — ни окурков, ни оброненных предметов, ни клочков ткани или бумаги. Он определил лишь три или четыре, приемлемых для внезапной и точной стрельбы, места сверху по бокам карьера. Ему уже было ясно — стреляли именно с этих точек. Дело было за малым — определить, кто стрелял.

* * *

Уголовные дела на столе лежали тощей скорбной стопкой, напоминая и гибели людей и пока неразрешенной дилемме. Барсентьев снова, уединившись в своем гостиничном номере, предался серьезным размышлениям. Его мучила одна и та же мысль: «Что мог обнаружить, заметить покойный Логинов, и пока не смог увидеть я?»

Он стал в очередной раз внимательно перечитывать протоколы осмотров мест происшествия по обоим делам и заключения экспертиз. Нет, ничего нового.

Однако Логинов ведь что-то обнаружил, и его исчезновение связано именно с этим. Его убрали, как нашедшего какой-то важный след. Теперь в этом у Барсентьева не оставалось никакого сомнения. Вдруг отчетливо пришло понимание взаимосвязанности этих разновременных событий: дерзкого массового расстрела братков в карьере, хладнокровного демонстративного убийства милицейского дорожного инспектора и загадочного, бесследного исчезновения следователя Генеральной прокуратуры, принявшего эти дела к производству.