Капкан для призрака

– Что именно, Викеша? Я не совсем понимаю.

Викентий немного помолчал, пощелкивая пальцами, потом хлопнул в ладоши:

– А вот что! Замятин дважды разыграл сцену страха. Первый раз ты, может даже, и не заметила: в первые дни, за завтраком. Но я обратил внимание, и Эрих с Труди, и он наверняка это уловил… Ну а второй раз – при массовом скоплении зрителей…

– Тогда, на веранде?

– Да, накануне исчезновения. Но если согласиться с тем, что страха не было, а все – чистое притворство, то сразу же возникает вопрос…

– Для чего все это было ему нужно?

– Умница, Люсенька! Совершенно правильно сформулировала. Вот я и думаю: этот лже-Замятин заранее к чему-то нас готовил. К своему собственному «убийству» – я почти не сомневаюсь в этом!

– Ты, Викентий, так странно произнес слово «убийство»…

– Заметила? Я, конечно же, имел в виду не настоящее убийство, такое же притворное, как и он сам.

Люся немного помолчала, потом осторожно спросила:

– Ты хочешь сказать, что этого человека никто не убивал? Что он жив? Но зачем ему это нужно было?

– Думаю, для того, чтобы скрыться. У меня сейчас почти нет сомнений, что они с Лапидаровым – одна шайка-лейка. А потом что-то не поделили… Возможно, Лапидаров стал его шантажировать. Это в его стиле!

– Да-да, я помню, – кивнула Люся, поняв, что Викентий намекает на шантаж Лютцев. – Но мне все-таки непонятно… Откуда же тогда в комнате Замятина оказалась кровь? Много крови… А Лапидаров скрылся, все свои вещи забрал… Его-то убили только на следующий день…

Викентий медленно убрал руку с плеча жены, медленно поднялся. На его лице отразились одновременно два чувства – удивление и догадка. Потом он наклонился и поцеловал жену в губы.

– Какая ты умница! Вот это мысль! Если не убит Замятин – значит, убит Лапидаров! Ты понимаешь, дорогая? Убит не на следующий день, а именно в ту самую ночь, и кровь в комнате Замятина – лапидаровская!

– Боже мой, Викентий! Это, конечно, многое объясняет, но ведь Лапидаров напал на Грету? Как это может быть?

– Разберемся! – Викентий быстро ходил по веранде, потирая руки. – Этот Замятин, по всей видимости, артистическая натура. Мог сыграть и эту роль… Но утверждать окончательно нельзя, нужны доказательства! И они у меня будут, Люсенька, обязательно. Или доказательство моей догадки, или ее опровержение.

– Что же ты сделаешь? Тело Лапидарова осматривал врач и, похоже, не засомневался во времени смерти.

– И я как раз об этом подумал… Знаешь, когда Катюша проснется, пойдем прогуляемся в город и навестим комиссара Эккеля. Я попрошу его связаться в Берлине с доктором Артуром Шульцем…

– Кто это? – спросила Люся. – Мне кажется, я слышала это имя…

– Слышала, слышала, – кивнул Викентий, – только давно. Помнишь, дело об убийстве в Берлине девятилетней девочки…

– Люси Берлин! Страшное преступление, не хочу даже говорить!

– Не надо… Так вот, доктор Шульц, судебный медик, который во многом помог раскрыть это преступление и изобличить убийцу. Думаю, именно такой опытный специалист должен вновь осмотреть тело Лапидарова.

…Телеграфное сообщение в столичный полицайпрезидиум на Александерплатце комиссар Эккель составил вместе с Петрусенко. И уже через день с утреннего поезда они встречали доктора судебной медицины Артура Шульца. Машина комиссара очень быстро довезла их до морга при полицейском управлении, за это время Викентий Павлович успел представиться и сказать доктору, что помнит его по расследованию давнего убийства девочки. Герр Шульц был приятно удивлен:

– Не знал, что в России тоже интересуются нашими успехами!

– Я профессионал, – улыбнулся Петрусенко. – А значит, не имею права упускать из виду ничего существенного, что касается моей профессии – в каком бы уголке земного шара это ни происходило.

– В таком случае подозреваю, что именно вы стали инициатором моего вызова сюда?

– Да, – кивнул Петрусенко. – У меня возникли подозрения… Верно ли определено время убийства? Местный патологоанатом мог ошибиться… возможно. Мнение такого опытного специалиста, как вы, герр Шульц, устранит все сомнения.

Вряд ли при морге Баден-Бадена когда-нибудь производились фундаментальные исследования. Тем не менее здесь была небольшая лаборатория, оснащенная с немецкой педантичностью всем самым необходимым. К тому же доктор Шульц привез в своем увесистом саквояже новейшие химические препараты, реактивы, инструмент из своей берлинской лаборатории. Пока доктор инструктировал местного врача и лаборанта, пока переодевался, комиссар распорядился привезти в секционный зал из холодильной камеры труп Лапидарова. Когда Артур Шульц, с маской на лице, в перчатках и в длинном прорезиненном переднике, вышел в хорошо освещенную, выложенную голубым кафелем операционную комнату, тело уже ждало его на столе. Петрусенко, в таком же длинном переднике, шел вместе с доктором. Он посмотрел на мертвого Лапидарова спокойно, без грусти, но с чувством сожаления. Когда этот человек был жив, он не нравился ему, но все же они разговаривали, общались, даже принимали лечебные ванны по соседству, в одно время… Викентий Павлович был верующим человеком, хотя, благодаря своей профессии, знал и о грешных перед законом священнослужителях. Но святость церкви как Божьего храма и святость ее «чиновников» – не одно и то же. Для него не было никакого сомнения в том, что жизнь человека не обрывается с окончанием его земного существования. Прекращается жизнь тела, но продолжается жизнь духа! Однако этот освобожденный от бренной оболочки дух все равно несет в себе весь груз своей земной жизни: или его возвышенную легкость, или неподъемную тяжесть… Вот перед ним тело того, кто звался Лапидаровым, Мироном Яковлевичем. Доктор Шульц уже делает первые надрезы, обнажая внутренности… Викентий Павлович очень надеется, что опытный патологоанатом подтвердит его догадки, а значит, снимет с Лапидарова хотя бы небольшую часть приписываемой ему вины. А это значит, что тело Лапидарова поможет его духу хотя бы немного реабилитироваться в глазах людей, в той памяти, которая о нем сохранится. Пусть слегка, чуть-чуть, но земные люди станут думать о покойном лучше. И это зачтется его духу там, в горних сферах… Если так и случится, то тело Лапидарова поможет еще одному – сделать первые шаги в изобличении преступника. И это тоже немного облегчит груз грехов покойного, который, судя по всему, велик…

Потому Викентий Павлович спокойно и с интересом смотрел за работой доктора Шульца. Тот ловко доставал, один за другим, внутренние органы, вслух называл их и сразу же, уже на глаз, давал некоторые комментарии об их состоянии. Местный врач, ассистировавший ему, все быстро записывал в тетрадь. Вот доктор вырезал желудок, часть кишечника и какие-то кровеносные сосуды около сердца. Сказал Петрусенко:

– Сейчас я займусь этим в лаборатории.

Потом дал распоряжение врачу и лаборанту:

– Вскройте череп, мне понадобится мозг.

Сам же направился в лабораторию, Викентий Павлович пошел вместе с ним. Он присел в стороне, у окна, смотрел, как доктор Шульц и второй лаборант работают с реактивами, ванночками, растирают ткани, греют, рассматривают в микроскоп и через какую-то многогранную призму выпавшие кристаллы… Невысокий, слегка располневший Артур Шульц, с приятным лицом в обрамлении аккуратных усов и бородки, был еще молод. Когда, лет семь назад, он работал над раскрытием жестокого преступления, он был самым молодым по сравнению со своими опытными и именитыми коллегами – судебным химиком Паулем Езерихом и профессором Штрассманом. Их исследования тогда сыграли большую роль в изобличении и осуждении преступника. Петрусенко же хорошо помнил дело Люси Берлин не только потому, что оно и в самом деле было громким и знаменитым. Еще и потому, что сам Викентий Павлович занимался тогда розысками человека и в какое-то время предполагал, что тот был утоплен в озере. В жаркий летний день по озеру плавали лодки, и люди баграми прощупывали дно – искали утопленника. А молодой следователь Викентий Петрусенко как раз и думал по аналогии о прочитанном накануне в газете сообщении: ранним утром на реке Шпрее, под Берлином, один из лодочников выудил бумажный сверток, а в нем – тело девочки лет десяти, без головы, рук и ног…

Преступление это было раскрыто, что называется, по горячим следам. Немецкие коллеги, вызывая восхищение Петрусенко, очень быстро и толково провели огромную работу, опросив множество людей, профильтровав самые разные свидетельства, слухи, версии. И в конце концов вышли на насильника и убийцу. Самое жестокое и печальное то, что им оказался человек, живущий в том же доме, в том же подъезде. По сути дела, сначала над самой девочкой, а потом и над ее телом надругались чуть ли не рядом с ее квартирой, где в это время находились ее родители. Да, все указывало на убийцу, но улики были лишь косвенные. Однако доказать его вину можно было сравнительным анализом крови, исследованием тела погибшей и некоторых обнаруженных вещей. Это и сделали, причем безупречно, врачи и химики, среди которых был доктор Артур Шульц…