Капкан для призрака

Толстые щеки Лапидарова, подбородок и пористый нос лоснились, как казалось Келецкому, от самодовольства, маленькие, тусклого цвета глаза словно насмехались. Лапидаров и правда заулыбался, приглаживая пухлой ладонью редкую длинную прядь на темени. Он видел, что Викто^р молчит и кажется растерянным, и уже мысленно торжествовал: «Куда ты денешься! Дашь все, что попрошу, – и сейчас, и потом!» Именно в этот момент Лапидаров до конца поверил, что поймал настоящую удачу. Всю жизнь охотился за ней, и вот наконец-то!.. От чувства полной уверенности и безнаказанности он сел на стул, закинул ногу на ногу…

Именно в этот момент Келецкий перестал сдерживать себя. Ярость вырвалась из-под контроля, от невыносимой злости и унижения в голове вспыхнула боль, лицо Лапидарова расплылось в его глазах… В тот самый момент, когда непрошеный гость уселся в вольной позе, Келецкий схватил с подвесной полки, оказавшейся прямо у него под рукой, статуэтку рыцаря и опустил ее на затылок Лапидарова. Ударил со всего размаху – один, второй, третий раз! Он просто не мог остановиться и продолжал бы, наверное, бить, но тяжелое тело Лапидарова кулем свалилось на пол. Келецкий смотрел на него несколько минут, почти ничего не осознавая, тяжело дыша. Потом закрыл глаза, сжал зубы, заставляя себя успокоиться. И наконец внимательно огляделся вокруг.

Лапидаров был мертв – сомнений в этом не оставалось. На полу – много крови, брызги есть на скатерти, покрывале. Келецкий увидел, что все еще держит в руках окровавленную статуэтку. Ее вид что-то напомнил ему… Да, да, Лапидаров рассказывал историю про убийство в тюрьме – тоже статуэткой. Роковое совпадение: там Лапидаров за этим наблюдал, а теперь сам подставил голову под статуэтку. Именно подставил! Келецкий, уже совершенно успокоившись, усмехнулся: шантаж – дело опасное, можно нарваться!

Он не стал упрекать себя за то, что не сдержался, нарушил свои планы. Какой толк в бесполезных сожалениях? Дело сделано, нужно быстро придумывать другой план. Ведь крови так много, что ее следов не скроешь. Есть убитый, и это будет для всех очевидно. Исходить надо из этого… И сразу же его осенила мысль: теперь ему в любом случае придется исчезнуть, так пусть же он исчезнет не как убийца, а как жертва!

Келецкий быстро привел себя в порядок: умылся, вымыл руки, переоделся, поскольку на брюки попала кровь. Заперев двери комнаты на ключ, он отыскал Савелия. Тот помогал после ужина убирать в столовой. Не показываясь никому на глаза, Викто^р дождался, когда Савелий вышел на веранду вынести мусор, отозвал его к кустам. Быстро рассказал о том, что произошло, дал ключ от комнаты.

– Ты еще минут десять покрутись тут, потом уйди. Запрись, откроешь только на мой условный стук. Пока там ничего не трогай, вместе решим, что делать.

Сам он потихоньку пошел по аллее сада в сторону коттеджа. На первом этапе для выполнения нового плана ему нужны были зрители. И он услышал голоса на веранде, где жил с женой и дочкой аптекарь из Малороссии. «Приятный, но примитивный человек, – мимоходом подумал Келецкий. – Облапошить его легко, все принимает на веру».

Незаметно, со стороны, он посмотрел на веранду и обрадовался: там было полно народу. Столько свидетелей – это настоящая удача! Теперь нужно как следует разыграть страх, может бать, даже ужас. Картинка должна выглядеть так: беззащитный слабоумный молодой человек боится «страшного Лапидарова». Он узнал в нем кого-то – скорее всего, преступника: аптекарь, и Эрих, и этот, из Южной Африки, должны вспомнить и его прежние испуганные взгляды, и подобные слова. Но теперь все должно быть гораздо сильнее: настоящий животный страх, паника. Ведь завтра, когда обнаружится исчезновение и Замятина, и Лапидарова, эта сцена разыгранного страха должна для всех стать как бы ключом к единственному выводу: Лапидаров пришел в комнату узнавшего его Замятина, убил молодого человека и, спасаясь, скрылся…

Келецкий, несмотря на всю серьезность положения, улыбнулся: какой же он молодец, что подготовил себе возможность вот такого исчезновения – новое жилье, новое обличье! Сейчас он гениально сыграет свою роль – это он умеет! И он вышел на аллею, медленно пошел в сторону веранды: лицо его бледнело, глаза расширялись, наполнялись страхом. Вот он стал на ступеньку, и мальчишка с девчонкой, сидевшие там, встали, пропуская его. Сидевшие на веранде люди замолчали, все повернулись к нему, к Замятину. И он, медленно обводя всех взглядом затравленных глаз, сказал тихо, почти прошептал:

– Я боюсь его!

Да, впечатление, конечно, он произвел незабываемое! Когда Викто^р бежал «в панике» через сад, он мысленно аплодировал себе. Проскользнул, никем не замеченный, в левое крыло здания, быстро постучал в дверь своей комнаты условным стуком. Савелий тотчас же открыл ему. Этот здоровый мужик, уже замаранный в убийстве, заметно нервничал, но тут же успокоился, увидев Келецкого: его вера в «хозяина» была безграничной. Викто^р не стал объяснять ему, что произошло, да тот и не спрашивал.

– Упакуй его во что-нибудь, – приказал Келецкий. – Вон хоть с постели возьми – одеяло, покрывало… Но сначала поищи у него в карманах ключ!

Савелий быстро отыскал в кармане брюк Лапидарова ключ от комнаты. Потом, стащив на пол все, что было на кровати, сноровисто закатал тело, словно тюк. Келецкий не помогал ему: стоял у двери, прислушиваясь. Он понимал, что после его «сценического выхода» на веранде соседи станут волноваться, могут пойти искать Замятина. Так и случилось: вскоре в коридоре раздались шаги, голоса. «Эрих и Труди» – узнал он и дал знак Савелию замереть. Парень и девушка несколько раз постучали в дверь, потом ушли. Переждав немного, Келецкий сказал:

– Ты давай тут заканчивай, а я еще одно дело сделаю. Откроешь только мне!

Он выскользнул в пустой коридор, быстро отпер ключом комнату Лапидарова. По его плану Лапидаров, убив Замятина, быстро и незаметно покидает пансионат. Конечно, логичнее было бы оставить «тело убитого Замятина» на месте. У полиции обязательно возникнет вопрос: зачем убийца рисковал, куда-то тащил и прятал тело? Но тут ничего не поделаешь: придется дать местной полиции возможность над этим призадуматься. Но вот то, что Лапидаров не мог сбежать, не прихватив своих вещей, – это как раз очень логично. Любой из живущих в пансионе подтвердит: Лапидаров жаден, корыстен. Рисковать, но все же забрать свои вещи – это в его характере!

Келецкий быстро заполнил вещами чемодан Лапидарова, а напоследок сунул туда и банное полотенце, принадлежащее хозяевам. Усмехнулся: маленький штришок, а убедительный, совершенно в духе Мирона!

Теперь оставалось ждать, когда все обитатели пансионата разойдутся по своим комнатам и крепко уснут. Келецкий прикинул, что вместе с Савелием вытащат крепко спеленатое тело в окно, незаметно вынесут с территории пансионата – благо вход никем не охраняется. А куда же потом – так, чтоб долго не могли найти? Викто^р задумался… Нет, тащить труп вдвоем, на руках – это не годится! Опасно! Непременно на кого-нибудь наткнешься, а подобная ноша приметна и сразу вызовет подозрения. Скорее всего, труп придется спрятать в близком сосновом бору, в кустарнике. Рано утром Савелий возьмет на конюшнях Гехта лошадь с телегой, подъедет и, улучив момент, взвалит мертвого Лапидарова на телегу, накроет чем-нибудь и только потом уже, не вызывая никаких подозрений, спокойно вывезет за город… Тоже, конечно, рискованно, но другого выхода нет.

Часов в одиннадцать Викто^ру показалось, что в саду полная тишина. Он приказал Савелию:

– Жди! Я выйду на разведку, и если все спокойно, стукну в окно. Откроешь, и будем выносить Лапидарова.

– Ногами вперед! – мрачно пошутил Савелий.

Келецкий усмехнулся, выглянул в коридор. Пусто! Осторожно прошел к столовой – тоже пусто. Через веранду спустился в сад, глянул в сторону коттеджа. Окон аптекаря ему не было видно, а окна фон Касселя были темны. Скорее всего, у Петрусенко тоже все спят – люди семейные, с маленьким ребенком… Викто^р крадучись пошел вокруг дома, в сторону своих окон, но вдруг резко отпрянул, прижавшись к стене. Совсем недалеко, на траве, под большим яблоневым деревом сидели мальчишка и девчонка! Эрих обнимал свою подружку за плечи, и они тихонько переговаривались, смеялись. Потом стали целоваться.