Капкан на спонсора

— Шофер наш. Он на посылках. Обед возит, почту… в общем, разъездной. Вот ему я конверты и отдала, так Ярослав Сергеевич велел. Еще сказал, срочно.

— Когда это было, не припомните?

— В понедельник… Точно. После обеда. И Андрей сразу их увез, как шеф велел.

— А куда увез, не знаете?

— Нет. Шеф сам написал адрес, и я его не запомнила, обратила внимание, что нашего, то есть обратного, адреса нет. А ведь положено, правда? Ярослав Сергеевич мне всегда говорил, у нас даже штампик специальный сделан.

— А можно увидеть этого Андрея? — нахмурилась я.

— Конечно, если он здесь. В среду похороны, забот много, могли куда-нибудь услать…

Наташа вместе с нами покинула кабинет и вышла на крыльцо. Неподалеку стояла красная «пятерка», но в кабине никого не было.

— Где Андрей? — крикнула девушка курившим по соседству мужчинам.

— Сейчас придет, — ответил один из них.

— Подождете? — вздохнула Наташа. Мы дружно кивнули, а она добавила: — Ну, я пойду, ладно?

Андрей появился минут через пятнадцать. Молодой симпатичный парень в спортивном костюме, заметив нас возле машины, посмотрел с недоумением и сказал:

— Здрасьте.

— Здрасьте, — ответили мы. — Газета вами интересуется, молодой человек, — засмеялась Женька. — «Комсомольская правда».

— А мне что, интересуйтесь… — в тон ей ответил парень.

— Вопросик у нас простенький. В понедельник вы отвозили два больших конверта. Не помните куда?

— А вам зачем? — усмехнулся он.

— Затем, что газетчики — народ любопытный. Ну что, на память жалуетесь?

— На память я не жалуюсь. Гороховая, тридцать. Ящик для корреспонденции на заборе. Там и оставил.

— А что у нас на Гороховой, тридцать? — разулыбалась Женька.

— А вы сгоняйте и узнайте, — хохотнул Андрей и сел в машину, а мы переглянулись.

— А что там может быть? — озадачилась Женька.

— Я даже не знаю, где эта Гороховая… Эй, — ухватилась я за дверцу, боясь, что парень смоется. — А второй адрес?

— Ворошилова, бывший райком. — Парень не спеша тронулся с места, а мы вновь переглянулись.

— Слушай, мы забыли спросить, когда приходит уборщица, и про туалет надо знать точно, — озарило меня.

— Ладно, вызывай такси, а я пойду узнаю… — смилостивилась Женька. Мы вместе вошли в офис, но сразу же разделились. Я отправилась к Наташе звонить, а Женька завернула в бухгалтерию.

Встретились на улице.

— Так, Мария Ивановна убирается по утрам, адрес есть. Навестим?

— Далеко это?

— В трех шагах.

— Зачем нам тогда такси?

— А ты знаешь, где улица Гороховая?. — поинтересовалась Женька.

— Нет.

— Вот и я нет. Разговор с уборщицей много времени не займет, а деньги у тебя есть… — Я только собралась ответить, как Женька ухмыльнулась: — Есть, есть. И нечего экономить на следствии, здесь такой сюжетец разворачивается, какая там Агата Кристи.

— Вот именно, — кивнула я, совершенно не разделял восторга подруги: может, она успела забыть, как едва не выпила стакан эссенции, а вот я еще прекрасно помню огромный черный джип, несущийся на меня…

Мария Ивановна жила в пяти кварталах от офиса Аверина в небольшом трехэтажном доме. Мы позвонили в дверь, потоптались, ничего не дождались и уже собрались покинуть подъезд, как появилась женщина с большой сумкой в руках и направилась к нужной нам квартире. Женщине было лет шестьдесят, высокая, крепкая, с абсолютно седыми волосами и нежным румянцем. На нас она взглянула без одобрения, а я с опозданием сообразила, что Женькин оживленный наряд в данном случае неуместен.

Я почти уверилась, что нас отфутболят, но карточки собкоров «Комсомолки» произвели магическое действие.

— Я вашу газету с горбачевских времен читаю, хоть и не комсомолка. — Она засмеялась и провела нас в кухню. — До той поры я вообще никаких газет, кроме «Труда», не читала, да и то, если честно, последнюю колонку, а у вас газета интересная.

Стало ясно, Мария Ивановна спутала нас с московскими коллегами, не углядев приписки на карточке. Разочаровывать ее мы не стали. От чая сначала отказались, а потом с благодарностью приняли приглашение, потому что женщина была словоохотливой, а уборщицы, как правило, примечают то, на что прочие люди никакого внимания не обращают. Я выскочила на улицу и отпустила такси, а вернувшись, застала Женьку и Марию Ивановну за столом, присоединилась и минут пятнадцать пила чай, прислушиваясь к их беседе.

Беседа в основном касалась статей в «Комсомолке» десятилетней давности, Женька по большей части кивала, а я так и вовсе не могла ничего вспомнить, должно быть, по причине тогдашнего юного возраста.

— Хорошая газета, — закончила Мария Ивановна к некоторому нашему облегчению: Женька никогда избытком патриотизма не страдала, относясь к своей работе как к трагической неизбежности, причем с безусловно положительными сторонами, например, можно по звонку соваться в неизвестном направлении, а я так просто никогда не читала газет.

— Спасибо, — пылая липовым энтузиазмом, сказала подружка. — Если у вас такое доброе отношение к нашей газете, вы, возможно, не откажетесь помочь нам в журналистском расследовании. Дело касается вашего шефа, точнее, его гибели.

— Вот тут, девчонки, вряд ли чем помочь сумею, — вроде бы расстроилась Мария Ивановна. — Ярослава я всего раз пять видела и ничегошеньки о нем не знаю…

— А в какое время вы убираетесь? — порадовалась я, что разговор наконец коснулся интересующей нас темы.

— Прихожу к пяти утра. Зимой попозже. Вечером убираться никакой возможности, кто-нибудь допоздна сидит, молодые все, а на работе просто помешались. В наше время такого не было. Раньше 17.15 — и в конторе ни одной живой души, убирайся на здоровье…

— А как вы в офис попадаете, там что, сторож?

— Нет. Сигнализация. Я прихожу, сама дверь открываю и убираюсь. Наташка, секретарша, к половине девятого приходит, тогда я ухожу. Народ в основном к девяти является, и Ярослав тоже. Иногда пораньше приезжал, но редко.

— И что, офис никогда не обворовывали?

— Так ведь решетки на окнах, дверь железная, опять же в самом центре, считай, милиция то и дело ездит. Мальчишки не влезут, а шпана посерьезней нам не страшна. — Мария Ивановна понизила голос и, подмигнув, добавила: — Свои у своих не воруют…

— Вы имеете в виду, что у Аверина был серьезный покровитель?

— Я чего думаю, то и говорю. Парню двадцать семь лет, а он миллионами ворочает. Откуда такие деньги? И на машине разбился, чего это вдруг? Сами знаете, кругом одна мафия. Сначала дружили, а потом, видать, раздружились.