Каппа

Коричневая отглаженная рубашка. Ремни портупеи. Распахнутый в иступленном крике рот. Женщина на трибуне, перед которой сотня застывших бойцов.

– Мы помним это? Да! Повторяйте за мной! Один народ! Один фюрер! Один Рейх!!!

Стоявший в углу Ганс вскинул руку в нацистском приветствии вслед за остальными, отмечая про себя и счастливый вид любимой тетушки, и фанатичный рев бойцов, собравшихся на импровизированный митинг. Ну, импровизация довольно условная, все же госпожа штурмбаннфюрер четко отслеживала настроения на базе и знала, когда стоит приотпустить вожжи, а когда необходимо устроить накачку для боевиков. А то, откуда тетя получила свое звание и как именно она была связана с разветвленной сетью бывших истинных бойцов сдохшего Рейха – эти глупые вопросы пусть кто другой задает. У Ганса и без того проблем хватает, чтобы цеплять себе на загривок еще недобитых нацистов. Использовать их для решения своей личной сверхзадачи – это да. А злить лишний раз или давать повод для сомнений – себе дороже. Золото для возрождения партии и фатерлянда? Само собой, ради этого и горбатимся. Портрет бесноватого в центральной зале? Почему бы и нет? Ручкой махнуть ему – чай, не отвалится. Зато народ жрет баланду и не морщится, мечтая о скором возвращении с победой. Осталось только на финишную прямую выйти и взять желанный и долгожданный приз.

Потевший рядом Пабло фыркнул под нос и влажно зашептал, шлепая жирными губами:

– Я вижу, половина механиков здесь, глотку дерут. А лодка до сих пор не готова к выходу!

– Шторм на всех нужных точках и рядом с нами. Если сейчас выходить, нас запросто о камни снова побьет. Так что имейте терпение, мой друг. Через неделю мы заканчиваем основной ремонт, затем еще неделя на поверку всех систем и можно готовиться к походу.

– Вам виднее, но я бы...

– Давно проблем не было, Пабло? Давно драки среди экипажа не разнимали? Ребятам надо дать спустить пар. Пусть отдохнут, местного самогона попьют, расслабятся. Не волнуйтесь, еще к Новому году вы будете выбирать, где стоит купить новый особняк: в Бразилии, Аргентине или даже в Европе... Хотя в Европе лучше брать замок. Для солидности... Через полгода вы примчитесь ко мне с вопросом, как побороть скуку. Потому что денег для воплощения любой сумасбродной идеи у вас будет в достатке. И даже еще пара золотых пирамид останется.

Повернувшись, Ганс двинулся вглубь базы, заметив краем глаза, что задумчивый компаньон семенит следом. Чуть придержав шаг, комендант тайной базы уточнил:

– Кстати, что сказали наши инвесторы? Посылку они получили?

– О, да. Профессор перебросил несколько ящиков со слитками домой. Оттуда уже прислали весточку, что наши кредиторы очень счастливы и готовят банкет по случаю блестяще завершенной экспедиции.

– Пусть готовят. Только не забудьте, что контракт у нас без изменений и я ни процента сверху из добычи не отдам. Вам десять, сорок инвесторам и остальное командованию. Все, как было зафиксировано в бумагах.

– Разумеется... Правда, я не совсем понимаю, сколько это получится в итоге...

– Замок, Пабло. Замок, шлюхи, золотые унитазы по всем комнатам и шейхи, которые удавятся от зависти к твоему состоянию. Главное, сейчас не облажаться. Дать команде отдых, завершить работы на лодке и через две недели выйти в очередной поход...

Отделавшись от прилипчивого толстяка, Ганс двинулся в святая святых – лабораторию. Там безумный профессор хотел поделиться последними сплетнями, похвастать успехами и обсудить пару вопросов о ближайшем будущем. Потому как белокурый командир команды вместе с яйцеголовым умником собирался весь куш поделить чуть-чуть в иной пропорции. И ни госпожа штурмбаннфюрер, ни боевики, ни тем более латиноамериканские мафиози в этот расклад не вписывались от слова совсем. Ну и распилить будущую гору золота и драгоценностей пополам с профессором было куда как более приятно, чем получить паршивую медальку сдохшего Рейха на грудь и абстрактное спасибо от недобитков, до сих пор мечтающих оживить давно подохший труп, оравший с трибуны про единый народ и любимого фюрера.

Пятьдесят процентов добычи – это куда как интереснее. Ведь от профессора пока не получится отделаться. Ну а дальше – будем посмотреть. Ведь будущее – оно еще не наступило. Может случиться и так, что в финале останется действительно один победитель. Один белокурый господин со стальным взглядом серых глаз. И целая гора высоколиквидного счастья, ради которого стоит рискнуть.

Погасив кривую ухмылку Ганс шагнул в ярко освещенный зал, прикрыл за собой тяжелую дверь и задал любимый вопрос, выделив ключевое “нас”:

– Как у нас дела, профессор?

***

Корабль стоял на якоре, лениво покачиваясь на невысоких пологих волнах. Внизу сквозь кристально чистую воду лениво шевелился ковер из водорослей, обступая цепочку маленьких серых невзрачных куполов.

– Это стоянка их охотников. Место безопасное. Для настоящих зубаток тут мелковато, они предпочитают более глубокие места. А вот их молодняк часто на мелководье мелькает. В заросли не лезут, там других паразитов хватает, кто готов в бок вцепиться. А вот у поверхности стаями ходят, чтобы быстро атаковать любого, кто на глаза попадется и не успеет куда-нибудь спрятаться.

– То есть мне придется от кучи агрессивных рыб отбиваться?

– Нет, это вряд ли. Во-первых, молодь зубаток все же ночная рыба, днем они редко где попадаются. Во-вторых, эти гады терпеть не могут запах жмыха, который остается после перегонки самогона. Если кровь где почуяли, то не отгонишь. Но если просто в воду эту гадость высыпать, то уже через пять минут ни одной рыбины в пределах мили не найдешь. А мы уже целую бочку вывалили. Так что, про зубаток я бы не беспокоился, – Ностро довольно почесал брюхо и поправил любимую старую латанную майку. Инструктаж водяного – дело не хитрое. Главное, это ведь ему туда лезть, не капитану. Так что причин для волнения не видать.

Каппа еще раз заглянул за борт и ткнул пальцем в непонятное шевеление рядом с дальним куполом:

– А это еще кто?

– Угри. Тупая башка, маленький рот, жирный хвост. Вкусные... Тритоны их как деликатесы разводят. Сидят обычно в водорослях, просто так не достанешь. Наверное, на остатки жмыха вылезли. Им это – как угощение.

– Ага. Большие, толстые, съедобные. И кто на них любит охотиться?

Капитан посмотрел на трубку, которую баюкал в руках, и с толикой сомнения ответил:

– Любая рыба, кто жрет других.

– То есть мы выманили толпу угрей на пустое место, чтобы на бесплатный обед приплыла толпа тех же зубаток. Я правильно понимаю?

– Так ведь день. И запах...

Вздохнув, Виталий нацепил на ноги короткие жесткие ласты, затем натянул на глаза лупоглазые очки и проверил, крепко ли сидит на носу прищепка. Все же снаряжение у местных водяных для походов под воду – как в каменном веке. Но где наша не пропадала. Подцепив коробку с дыхательными пластинами, Каппа затянул широкие ремни, проверил трубку с грубым загубником и прогундосил:

– Знаешь, кэп, ты меня раньше не обманывал. Надеюсь, что и в этот раз все будет как сказано. Потому что если меня сожрут вместе с угрями, буду остаток твоей жизни приходить каждую ночь в кошмарах и ругать страшными словами.

Итак, можно отправляться. На поясе ножны с двумя широкими ножами. На запястьях хитрые наручи с выдвигающимися лезвиями. Вместо глубиномера с борта вниз спущена веревка с узлами. На пяти и десяти метрах прицеплены люминисцентные фонари, чтобы хотя бы примерно представлять, на какой глубине находишься. Но Каппа ниже десятки лезть и не собирался. Странный чужой аппарат для подводных работ стабильно фильтровал воздух из воды как раз где-то до тридцати метров, потом начинались сложности из-за маленького размера пластин. Да и рассчитать декомпрессионную таблицу для неизвестной газовой смеси и непонятных глубин – та еще задачка. Поэтому – просто спускаемся максимум на десяточку, осматриваемся и пытаемся познакомиться с аборигенами. Как говорили знающие люди, в таких крохотных охотничьих деревнях обычно один-два хвостатых бойца должны болтаться. Им надо крупных хищников отваживать от тех же угрей, по мелочи водоросли пропалывать и подсаживать на поврежденные штормами места. Ну и добычу потихоньку складировать и забирать домой с очередной сменой. Поэтому крохотные невысокие купола – это как раз домики на одного, максимум двух тритонов. А так же склады, хранилища для корма и разной хозяйственной мелочевки.

Настоящий город – он намного дальше и глубже. Хвостатые обычно стараются держаться где-то на границе освещенной зоны и сумрака. Метров до двадцати тянутся поля водорослей, на тридцати попадаются садки с разной живностью, а уже ближе к сорока начинаются коралловые постройки, которые собираются в многомерные сложные структуры, уходящие на глубину. Ходят слухи, что настоящий дикий жемчуг тритоны выращивают уже за сотней, в специально оборудованных трубах, где сияют люминисцентные лампы и постоянно гонится моторами свежая вода с пищевыми добавками. Но – никто из людей в живую подобное не видел, все контакты с чужаками проходят или в отдельно вынесенных крохотных деревнях или вообще в человеческих городах.