Каприз для двоих

— В общем, не узнав хотя бы мать, мне сложно определить отца. Не бегать же по всем пограничным территориям с требованием пройти проверку на родство?

Мелли задумчиво пожала плечами, отрезала себе кусочек запеченного гриба — очень вкусный — и потом все же спросила:

— А тебе… ну, не интересно?

И тут же смутилась. Глупый вопрос, он же уже практически на него ответил. Но Алан заговорил до того, как она успела извиниться.

— Интересно их увидеть? Уже нет. Если они внезапно обнаружатся, я, конечно, с удовольствием спрошу у них, какого демона они устроили… но это скорее так, уже без огонька. Я давно смирился с тем, что сирота, что своим родителям я не нужен. И я даже доволен этим положением. Если бы я не был шибко ушлым беспризорником, я бы не познакомился с Берти. И мы бы не были вместе. У меня нет родни, которая требует финансовой поддержки, должностей повыше и хорошего жениха для моей семиюродной кузины… В настоящий момент времени родители мне уже скорее помешают. Родители нужны детям, мне в моем возрасте лучше без них, поэтому я точно не буду искать свою мать специально.

Мелли кивнула и вернулась к еде. Она вот выросла с родителями, но не сказать что так уж сильно им благодарна. Кормили, поили… иногда перепадало немного похвальбы. Бабушка — мамина мама — всегда говорила, что они втроем, с Роззи и Олли, сироты при живых родителях. Мелли огорчали эти слова, а сейчас понимала, что бабуля была права. Откровенно говоря, раньше ей и в голову не могло прийти, что ее родители смогут ее продать. Выдать замуж по расчету — да. Но продать… это казалось слишком невероятным.

После ужина шли к карете через городской парк. Уже начало темнеть, зажигали фонари — они магические, но каждый нужно зажечь специальным ключом. Мелли даже засмотрелась на двух мужчин, которые неспешно шли от одного фонаря к другому и прикладывали к ним специальные плашки. Несмотря на то, что магические светильники в целом стоили не так уж дорого, освещение городского парка казалось чем-то невероятным. Сам светильник — небольшой шарик, который работает примерно в течение трех-четырех месяцев. Он не слишком дорогой — в их доме люстры с одним таким шариком были в каждой комнате. Но, на самом деле, как раз артефакты и стоили дороже всего: кроме верхнего света, простые не-маги редко могли позволить себе дополнительное освещение. Роззи как-то в школе наградили призом за отличную учебу — настольный светильник, чтобы можно было заниматься даже вечером. Мама отобрала его и отдала Лавру, хотя тот им даже не пользовался…

— Ты когда-нибудь ела в уличных кафе? — спросил Алан, заставляя ее отвлечься от грустных мыслей.

Мелли обернулась к нему. Уличное кафе — столики прямо на брусчатке, под ветками цветущих яблонь, и несколько ларьков с едой, которую издалека сложно разглядеть.

— Нет, не бывала, — ответила Мелли.

И ее потянули к кафе. Тут, в целом, повторилось уже знакомое Мелли поведение: при их приближении многие забегали, продавцы каждого отдельного ларька подобрались и нацепили самые радушные улыбки. Продавали здесь свежие лимонады, десерт из взбитых сливок в небольших вазочках, мороженое, кофе и булочки. Для каждого блюда отдельный ларек.

Мелли подвели к ларьку со взбитыми сливками, она наугад выбрала тот, что со свежей клубникой — даже зная, что ее тут выращивают в теплицах и уже подают к столу в Алом Замке, все равно столь ранние ягоды удивляли. Алан взял себе взбитые сливки с шоколадом и ягодным сиропом, а Берти — просто кофе.

На стулья накинули специальные подушки, на стол поставили пару свечей и крохотный артефакт — мини-печь, Мелли знала их, потому что иногда такие ставили в школе, если весной и осенью выдавался слишком холодный день — это дешевле, чем включать отопление большого здания на пару дней.

— Тебе не холодно? — уточнил Берти. — Все же еще не лето…

Мелли покачала головой. У нее было ощущение, будто она попала… не в сказку, конечно, а в какую-то волшебную книжку. Где есть красивые магазины, город как с картинки и где можно есть десерты в парке прямо под цветущими яблонями.

Ее десерт в высокой креманке это тонкие слои воздушного бисквита, свежих ягод и взбитых сливок. К нему полагалась длинная ложечка. Мелли сняла перчатки и больше всего переживала, что заляпает верхнюю накидку. Перед Аланом поставили почти точную копию десерта Мелли, только верхняя шапка сливок была увенчана шоколадной крошкой и моченой вишенкой, причем прямо с ножкой.

Алан, хитро стрельнув глазами в сторону Берти, сказал:

— Интересно, у меня до сих пор получается?

И под недоумевающим взглядом Мелли отправил вишню в рот вместе с ножкой, около минуты просидел с очень странным выражением на лице, а после достал «ножку»… завязанную в узелок.

— Развратник, — прокомментировал Берти нейтральным тоном. — Вечно только о еде и сексе думаешь.

— Почему же? Еще я деньги люблю.

Столики вокруг них стремительно заполнялись. Мелли даже начинало казаться, что все люди так внезапно захотели отведать десерта только из-за них. У нее было странное ощущение уюта, которое раньше она ловила лишь в гостях у бабушки. Ее хозяева… любовники… казались сегодня другими. Ближе, понятнее… безопаснее. Поэтому она осторожно призналась:

— Я так и не поняла, что развратного в завязывании вишни узлом.

Во взглядах и Берти, и Алана промелькнуло явное удивление:

— А ты что, тоже так умеешь? — спросил Берти, отодвинув от себя кружку кофе.

Мелли смущенно улыбнулась и пожала плечами:

— Ну… в журнале было написано, что так умеют девушки… ну, легкого поведения. А мы как раз вишню от косточек чистили. И Олли подбил нас научиться…

Алана громко хохотнул, а потом довольно громко крикнул:

— Можно нам вазочку с моченой вишней? Очень нужно!

Мелли мигом покраснела, а Берти громко расхохотался.

Свое умение продемонстрировать все же пришлось. Потом Алан подбил Берти тоже научиться… У Мелли просто в голове не укладывалось, что они сидят в парке, под деревьями, на виду у огромного количества людей, и учат магистра смерти завязывать узел языком. А когда Мелли снова спросила, почему это считается развратным действием и как это связанно с сексом, даже люди за соседними столиками с трудом сдерживали смех, а уж Берти с Аланом хохотали в голос.

***

Роззи беспокоилась за сестру и брата, поэтому часто корила себя за свои же мысли… мысли о том, что жить стало лучше. В отличие от Мелли и Олли, ее не успели купить, самое страшное, что с ней случилось, это порка от хозяина рабского дома, потому что она пыталась уйти… глупая была идея.

Но сейчас… Роззи нередко ловила себя на том, что она чувствует себя счастливой. Не постоянно, конечно. Она часто беспокоилась о Мелиссе, которая выглядела такой расстроенной и несчастной в их прошлую встречу, что даже богатый наряд и цветущий внешний вид не смогли сгладить впечатление. И об Оливере, который ничего не рассказывал о том, что с ним произошло. Он говорил, что все в порядке, но когда коллега приобняла его, Олли внезапно наорал на девушку и убежал в туалет.

Вот только беспокойство появлялось временами, а ощущение, что она живет хорошо, было с ней почти постоянно. Их дом — пустой, но уже уютный, Роззи оглядывала его, мечтая о том, что постепенно обставит его какими-то мелочами, заполнит пустые пространства, разобьет цветник у входной двери. Может, даже заведут кота. Не тех ушастых крысоловок, что жили в ангаре, а нормального кота — пушистого, мурлыкающего и с чистыми лапами.

Ее с Оливером официально оформили на работу. С зарплатой. Так появились личные деньги, которых у Роззи сроду не было и о которых она всегда мечтала. И работа. Настоящая работа, а не необходимость ухаживать за огородом за кров и еду. Работа, на которой можно проявить себя, несмотря на то, что ты фермерская девчонка из крошечного городка. Рабыня.