Капсула из будущего
Шрифт:
– А… да нет, это я так, – попытался исправить свою ошибку школьник, но отец совсем притих, что бывало с ним частенько в последнее время, и Кирилл от нечего делать стал рассматривать прохожих на аллее, раскрывающиеся бутоны абрикос, сережки на ивах, котоыре тонкими бороздками свисали с веток, тянулись к земле, словно желая дотронуться до нее.
Так незаметно пролетел целый час. Лишь иногда отец что-то спрашивал, зачастую невпопад, и тут же замолкал, уходя в какие-то свои думы, Кирилл тихонько что-то бормотал в ответ, стараясь не вспугнуть удачное для себя настроение отца, не до конца веря счастью: в этот раз ему не влетит. Уж кто-кто, а он-то знал вспыльчивый, неуживчивый характер отца, в те минуты лучше не попадаться ему под руку. Тогда школьник забивался в дальний угол квартиры и сидел тихонько, если заранее не сбежал на улицу к друзьям. Главное переждать
– А идем со мной на работу, Кириллка, а? Чего время зря терять? Помнишь, в том году ты у меня там был?
– Да. Скучно у вас там.
– Когда это было! Теперь всё по-другому. Покажу тебе разных новых зверушек. Ты таких еще не видел. Пошли?
И Быстряков-старший, точно в подтверждение своей фамилии, мигом схватил за руку Быстрякова-младшего и потащил за собой. Ненавистный фасад театра остался далеко позади – одно это радовало, решил Кирилл. Всё лучше скучных уроков!
На работе у папы, старшего научного сотрудника НИИ антимикробной химиотерапии, по совместительству заведующего лабораторией бактериологических исследований, Кирилл бывал многие десятки раз в детстве, чуть ли не с первых классов школы. Мама частенько задерживалась на работе, и папа забегал, забирал сына из школы, и так же бегом мчался обратно в свой «мир науки», как он говорил. Вообще, он всегда был словоохотлив, и Кирилл только потому запомнил полностью его должность, что слышал это словосочетание чуть ли не чаще, чем «дети, давайте откроем учебник на странице номер…». Правда, последние года два-три отец стал то молчаливым, то вспыльчивым, особенно дома, с мамой. Что и приводило к тем кричащим сценам семейного скандала, где нет ни правых, ни виноватых. Да и на работу, в лабораторию, отец не звал Кирилла с прошлого года. Кирилл связал это с большой занятостью отца, и всё время проводил с местной шпаной, как называли озорных мальчишек школьные учителя. Кириллу же они нравились своей естественной непосредственностью, какой-то детской открытостью и простотой, которую он не находил у «приличных» мальчиков своего класса. Что же до их занятий, то хотя Кирилл и разделял их, но не придавал этому такого большого значения, как Наталья Олеговна и Настасья Игоревна.
С такими мыслями Кирилл и шел по улице, едва поспевая за отцом. Не успел и заметить, как они оказались на территории научно-исследовательского института, прошли проходную и направились в серый, неказистый с виду корпус. Штукатурка обсыпалась со стен, лестничные проходы с высоким потолком отдавали стариной. С этими ветхими ступеньками, скрипящими перилами Кирилл был знаком с детства, но также он прекрасно знал, что всё это лишь для отвода глаз заезжей инспекции, и стоило нырнуть в незаметную боковую дверь, миновать невысокий полутемный коридор, нащупать в стене нишу и повернуть заветные рычаги, как распахивалась дверь Сезама, что вела в мир чудес. Вот и сейчас всё повторилось в точности, как раньше, и Кирилл с отцом оказались в залитой искусственным белым светом прихожей, по размерам чуть больше двухкомнатной квартиры. Слева, у стены, расположилось множество вертикальных ящиков для сотрудников лаборатории. Отец и сын оставили там свою одежду, взяли специальные халаты и обувь в герметичных кулечках, и прошли в комнату направо, где приняли дезинфицирующий воздушный душ; затем еще один небольшой отсек, где пары каких-то газов со свистом зашипели с клапанов под сиденьями. Тут они переоделись в униформу, выбросили кульки в урну, и только тогда перед ними открылась дверь в основное, центральное помещение лаборатории. Светлое и просторное, оно окрыляло и вдохновляло, хотелось выдохнуть как тогда, когда при восхождении берется первая из высот – площадка, где можно расположиться базовым лагерем. Так и здесь: всё навевало на мысль, что начальная высота взята, лагерь разбит, а группа с полной отдачей трудится ради успеха всей экспедиции.
Кирилл огляделся – как же давно он здесь не был! Хотя всё вроде бы стояло на прежних местах: и рабочие места лаборантов с укрытыми стеклом столами (как они весело поблёскивали), и молочного цвета высокая холодильная камера, где хранились сыворотки, склянки с питательными средами и культурами различных бактерий, и круглый бочонок термостата, где под воздействием температуры росли те или иные бактерии и микроорганизмы. Стол,
на удивление, пустовал: не пылали спиртовые горелки, не звенели пробирки, когда их вынимают из штатива. Справа прозрачные двери открывали вид на виварий, где в разных клетках обитали его постояльцы: тихонько скулила лохматая собачка средних размеров с узкой, вытянутой мордой, спокойно лежали, наполовину зарывшись в сено, несколько кроликов, и беспокойно суетились морские свинки и мыши. Одним словом, кипела обычная будничная жизнь зверинца.Кирилл бы еще долго рассматривал их – это было его любимое занятие, – если бы с противоположной двери, где располагалась и моечная, и стерилизационная комнаты, не вышел дядя Витя. Или Виктор Львович (он приходился братом только по матери), как уважительно называли его коллеги на работе. По годам он был всего на одиннадцать лет старше самого Кирилла, но по опыту работы и таланту намного опередил свой возраст, благодаря чему (а может, благодаря родственным связям, как поговаривали недоброжелатели) руководил одной из групп.
– Ну и где же вы пропадали? – весело окликнул он пришедших. Дядя Витя на ходу вытер руки об одноразовое полотенце и бросил то в урну. Небольшие дядины усики весело ежились в разные стороны, точно разбегаясь для прыжка. А когда он шел, то казалось, что они и в самом деле вот-вот прыгнут. Кирилл заулыбался: с дядей Витей его связывали наилучшие воспоминая из детства; когда ему было всего лет шесть, а дядя Витя был еще совсем не дядей, а таким же озорным мальчишкой, как и сам Кирилл сейчас, то чего только они вдвоем не выдумывали и не вытворяли! Порой старший брат дяди Вити не выдерживал и звал того «на дело», с трудом отрывая от любимого племянника. Но детские годы пролетели быстро. Потом дядя Витя надолго пропал из поля зрения, уехал в Новосибирск учиться, потом где-то под Москвой пропадал в самых разных лабораториях и вот наконец осел вместе с братом, занявшись «делом всей жизни», как любил говорить Быстряков-старший.
– Да едва не позабыл о сегодняшнем дне, – бросил отец Кирилла, пока дядя обнимал племянника, – представь себе, что устроил вот этот сорванец, которого ты обнимаешь!
– Да ничего такого страшного, уверен! – и дядя потрепал племянника по волосам. Тот от такого внимания совсем обмяк. – Правда, Кириллушка?
На миг племянник задумался, глядя в глаза дяде. И уже собрался рассказать то мальчишеское, что его так беспокоило, как отец неделикатно сгреб обоих, как опаздывающих школьников:
– Ну ладно-ладно, после еще наболтаемся! Идемте. Давно началось? – последний вопрос был обращен к брату.
– Да где-то с час назад, наверное. Пока вступительная часть была, пока представления гостям персонала, пока представление гостей, и рассказы о том, какой огромный вклад они внесли в мир науки благодаря своим финансовым вложениям. В общем, ты же знаешь эти танцы с ужимками и поклонами?
– Да, да. Что дальше?
– Дальше твой зам, Андрей Никитич, выступал долго и нудно, хотя всё по делу, надо сказать; всё основательно и по плану. Всю предысторию поведал, рассказал о наших постепенных успехах, и шаг за шагом подошел к позапрошлогоднему прорыву, но кому-то из гостей стало дурно. Видно, важная шишка, раз решили сделать на пятнадцать минут перерыв. Вот я и вырвался, повозился тут над нашим детищем, покормил Бурика и Рыжчика. А сейчас шел обратно.
Пока дядя Витя рассказывал, они прошли в конец основной лаборатории, свернули за угол, прошли несколько отсеков с изолирующими «перепонками», как в шутку сослуживцы называли герметичные двери, и вышли в длинный коридор.
– Кирилл! Ты еще не был, кажется, в нашем дискуссионном зале? – спросил дядя Витя.
– Нет, не доводилось.
– Ну, сейчас побываешь. Конечно, ничего особенного. Он как раз относится к официальной, общедоступной части НИИ, но для презентаций лучше места не найти.
Когда через пару минут они втроем вошли в зал, то люди только рассаживались, а некоторые еще бродили по аудитории. Зал оказался просторным, светлым, с большим проекционным экраном, с кафедрой и несколькими столами, с рядом удобных кресел для приглашенных важных лиц, с уходящими полукругом вверх сиденьями, как в амфитеатре. Кого здесь только не было! Конечно, многие были сотрудниками лаборатории, порядка двадцати человек. Из приглашенных выделялись разные группы: одни в деловых костюмах, презентабельные и важные, другие, по-видимому, эксперт-консультанты, в более простых костюмах, с кейсами и планшетом под мышкой; а некоторые – с диктофонами и блокнотами. Словом, публика расположилась самая разная, но определенно с общим интересом.