Кара небес, или Правда о Тунгусской катастрофе

Этот ненормальный разряд никак не шел у меня из головы. Допустим, что разряды, достигающие ионосферных высот, возможны. Но его интенсивность. Где мне взять недостающие один-два порядка величины? А может, они в расчетах проврались? Считали-то для точечного источника.

Выпьем с горя… кружку спрайта?

В подобных раздумьях я как-то вечером металась по комнате. И вдруг хохлатый желтопуз произнес:

— Спрайт.

— Что? — переспросила я.

— Спрайт, спрайт, спрайт, — истерично вопил он.

— Ты хочешь эту пучащую жидкость в ядовито-зеленых бутылочках? Зачем она тебе? — недоумевала я.

Птах презрительно отвернулся и начал что-то бормотать себе под нос, а до меня доносились только отдельные слова: «жрица», «любовь» и «дура». Открутить что ли ему голову?

Чуть позже я села за стол и стала механически перебирать свои и Володины бумажки, надеясь, что умная мысль либо сама забредет в голову, либо что-то ее подтолкнет. И вдруг среди последних бумаг, принесенных Андреем, я наткнулась на страничку, вырванную из какого-то журнала. Я даже подпрыгнула от удивления. На ней был изображен молниевый разряд. Молнии змеились вверх. Они поднимались над лохматыми тучами и, расширяясь, тянулись прямо к ионосфере.

А ведь несколько лет назад было много шума по поводу некоего странноватого открытия. Я вспомнила, как пыталась тогда разобраться в феномене, который креативщики от науки вытащили на общественное обозрение. Попавшаяся мне в руки страничка как раз иллюстрировала соответствующую теорию. Мистика какая-то: вроде бы я ее не помнила в своих документах, а вот ведь, взялась же невесть откуда — да еще и попалась в нужный момент под руку! Не мудрствуя лукаво, я решила, что ее притащил мне вместе с Володиными бумагами и выписками Данилов. Просто, наверное, я не увидела ее сначала, потому что акцентировала внимание на рукописных страничках и распечатках Володиных файлов, а тут была, как я уже сказала, журнальная страничка. Однако именно сейчас это было то, что нужно. Вернее сказать так: я очень надеялась на то, что это именно то, что мне нужно. Но я все никак не могла вспомнить название представленного учеными явления.

— Спрайт, — сварливо каркнул попугай.

Я посмотрела на него расширившимися от ужаса глазами. Действительно, в науке окрестили эти разряды «elves» — эльфами и «sprites» — спрайтами (эльфами и феями). Эти ассоциации возникли из-за кратковременности разрядов, которые длятся всего лишь тысячные доли секунды. Но как попугай, Ладно, позже разъясним.

Я набрала номер Андрея:

— Мне необходима информация по спрайтам и эльфам. Я имею в виду разряды над грозовыми облаками.

— Да я понял, понял… Ну ты и задачи ставишь, радость моя. Это не так просто. Ты же знаешь нынешнее состояние российской науки? Научная библиотека Санкт-Петербурга с 1995 году не имеет денег на то, чтобы выписывать ведущие мировые журналы по геофизическим наукам. Выписать один экземпляр журналов на многомиллионный город — стране не по карману. Так что мы без литературы сидим. А американцы бесплатно скачивать статьи с Интернета не позволяют. Так что… В Финляндии, которая общей численностью населения с один Петербург, эти журналы в свободном доступе в каждом университете, чуть ли не в каждой лаборатории. А у нас… Мы работаем в уникальных условиях информационного голода. И как-то еще работаем. Надо ехать в Хельсинки. На какие шиши?

— А что не в Москву?

— Денег не хватит. У фиников ксерокс бесплатный, да и люди поприятнее… Только вот ехать не хочется… Разве что ребят потрясти… Ну тех, кто там сидит. Но, ты понимаешь, на это требуется время…

О боги, боги! Почему мы черт знает сколько денег пресловутого Стабилизационного фонда держим про запас, на случай как бы чего не вышло?

Почему фактически ничего оттуда не перепадает детям и пенсионерам, больницам и учебным учреждениям, ничего не идет на науку? Конечно, по телевизору расскажут всякие красивые истории про то, как жить стало лучше, жить стало веселее… И покажут счастливых рожениц и счастливые семьи с приемными детьми, и счастливых стариков, у которых наконец-то все есть, и новое прекрасное оборудование в чьих-то лабораториях. Только все это потемкинские деревни, младенцу ясно.

И все-таки не удержусь от злословия: намедни мне звонил один мой старый знакомый из новосибирского Академгородка. Как водится, потрындели о том о сем. Спросила его, куда он деньги девает после того, как выделили Академии наук какое-то невозможное финансирование. Андрюха Табарев (кстати, везет мне на Андреев по жизни, куда ни сунься, везде какой-нибудь Андрей попадется) похихикал: народ ожидал прибавки к зарплате в районе 8 штук, что, согласитесь, не очень много, но и не мало. А на практике получил… от силы полторашку. Потому что им там перестали платить северные, академические какие-то, еще что-то… Так накрутилось вычетов, что добавка к жалованью в очередной раз вызвала у осчастливленных нервный смех.

Впрочем, научным работникам повезло больше, чем пенсионерам, которым пару лет назад от щедрот своих непомерных государство подкинуло по тридцатке к пенсии. Правда, они тогда не растерялись, отослали эти денежки обратно: пусть, мол, их использует по назначению тот, кто знает, по какому назначению они могут быть использованы.

Но, впрочем, не о том сейчас речь. Обидно просто за державу до чертиков. Обидно, что вечно наши русские левши придумывают сумасшедшие комбинации не только для того, чтобы выжить, но даже и для того, чтобы хорошо и оперативно делать то дело, которому они служат. Ведь заниматься сбором научных данных — обязанность ученого. А как ему с нею справляться, если объективно нет никаких условий для этого?

Иногда волны возвращаются…

Однако продолжаем раскладывать наш околотунгусский пасьянс. Что мы имеем?

Из документов В. Скребы

Сейсмограмма Иркутской обсерватории зафиксировала землетрясение, вызванное взрывом метеорита, а также прохождение волн, распространявшихся по воздуху и, вместе с тем, вызвавших колебания поверхностных слоев Земли. На сейсмограмме это три волны в конце записи. В Иркутске (970 км от эпицентра) колебания давления звуковой волны продолжались 6,9 минут.

Попробую немного прокомментировать ситуацию со звуковыми волнами. Если вы стоите в полдень у Эрмитажа, то можете увидеть, как на бастионе Петропавловской крепости стреляет пушка. Именно видеть, потому что сначала вы увидите вспышку, а звук дойдет до вас чуть позже. Однако если полдень застанет вас на Невском, то звука вы можете и вовсе не услышать. Все объясняется элементарно: звуковая волна затухает по мере удаления от источника. Впрочем, крайне редко, но все-таки случаются взрывы, которые рождают практически незатухающие волны. И таким волнам удается обойти весь земной шар! Видимо, в случае с Тунгусским метеоритом имела место как раз данная парадигма.

Из письма В. Скребы жене Наталье Корчевииковой

…Знаешь, я очень часто думаю о том, насколько мала и хрупка наша планета. Вот так мы живем-живем, вроде бы мир вокруг бесконечен, нет конца-края пространствам и расстояниям, а сами мы представляемся себе чуть ли не бессмертными. А на самом-то деле — мы просто крохотные муравьи, ползающие по небольшому, очень нарядному, но очень непрочному елочному шарику. Одно неосторожное движение, сквозняк — и шарик упадет, разобьется на мелкие осколки — и на этом окончится наша великая и могучая цивилизация.

Как мы легкомысленны и бездумны! Словно заигравшиеся дети, щеголяющие своей безответственностью!

Как мало мы думаем о нашей планете, о ее обитателях, о самих себе даже, когда разрабатываем новые виды вооружений, потрясаем кулаками перед своими соседями, а еще — когда перекрываем естественный ток рек плотинами, когда вырубаем леса, создаем терриконы из пустой породы и засыпаем все в округе мусором. Ведь тем самым мы раскачиваем и раскачиваем свой шарик над бездной. Но почему мы никогда не думаем вперед, а бесконечно умны только задним умом?