Каракал

Так, Остапа понесло – это нервное. Наверняка. На чем я остановился? Точно, я никого не знаю, меня тоже. Под открытым небом пока тепло. А там будем посмотреть. Главное сейчас – первых аборигенов этого мира встретить».

–Держись, Абидалия, – распрямляясь пружиной и подлетая над зеленым ковром травы на пару-тройку метров, воскликнул Матвей. – О, я уже знаю название этого мира и его самого большого материка. Держись, Абидалия, северный немытый варвар, в прямом смысле этого слова. Злобный русский медведь вырвался из клетки. Это вам не какой-то там приам. Это будет посильнее, чем Фауст Гете, мак-каламак [1] .

1

То же самое, что и «ек-макарек».

Пружинисто приземлившись на ноги, парень взглянул на верхушки деревьев, прислушался к шуму ветра в их кронах, принюхался к лёгкому ветерку и, долго не раздумывая, легкой, немного дезориентированной, дерганой походкой (не привык еще полностью к своему телу и его возможностям в новом мире), направился в сторону, где увидел стайку птиц, кружащих над одним и тем же местом.

–Ну, а что, – словно радуясь, что может не только мыслить, но и говорить, бормотал он себе под нос. – Если я считаю себя русским, а не каким-то там приамом – что в этом такого? Тот же грузинский князь Багратион, будучи при смерти, говорил своему племяннику: «Я оставляю тебе в наследство самое дорогое, что есть у меня – быть русским». За точность цитаты отвечать не берусь, возможно даже, что вся эта история была выдумана идеологами того времени. Но вот верить в это хочется. И это не пафос и не квасной патриотизм, как сейчас бы сказал какой-нибудь дерьмократ или либераст. Социум в любом случае накладывает свой отпечаток на человека, который в нем воспитывался. Вырос бы я в Северной Корее – махал бы портретами Ким Чен Ына, Ким Ир Сена и других Кимов на очередной демонстрации и свято верил бы в чучхе. Будь моей родиной Европа, возможно, гордо бы поднимал над головой радужный флаг. Не потому, что сам такой, а потому что толерантный, мать ее ети. Тьфу, – смачно сплюнул Матвей. – Как их земля-то носит до сих пор. Ни взять, ни отнять – содомиты, и этим все сказано. А американцы? Да с них пример надо брать: у каждого сарая флагшток с воздетым звездно-полосатым. Правильно Кинчев пел:

Здесь слово «русский» не политкорректно.Вот «россиянин» – это «чисто» и «корректно»…

—И опять вас не туда понесло батенька, – улыбнулся парень. – Ну и каша у меня в голове. Или это мне просто язык свой чувствовать радостно? А если серьезно, то со своими мыслями нужно быть осторожным. В том плане, что вслух их стараться не произносить. Мировую революцию я устраивать в новом мире не собираюсь, искусственно насаждать прогресс – тоже. В общем, свой устав оставляю только для себя и в чужой монастырь с ним не лезу. Вначале нужно просто осмотреться. А потом учиться жить заново в соответствии с местными реалиями.

Долго выбираться на обжитые территории не пришлось. Три часа неспешной ходьбы, и он оказался на укатанной до твердости камня дороге. Даже по виду было ясно, что пользовались этим путем часто. Стая птиц, которую он увидел с той поляны, где вновь осознал себя и обрел свое тело, как и подозревал Матвей, оказалась падальщиками, очень похожими на земных грифов. Они кружили над тушей мертвого животного. Возможно и лошади: по истерзанной шкуре и остову скелета, что остался от него, определить это было трудно. Оставалось дождаться местных жителей, что и решил сделать Матвей, плюхнувшись прямо в пыль на обочине.

Первыми аборигенами оказались воины, обвешанные острыми железками, как кедр шишками в урожайный год. Скорее всего, это были наемники: ни единой формы одежды, ни табельного, так сказать, оружия. Как говорил ротный: «Форма одежды номер восемь, что украли, то и носим». Загорелые лица, кучерявые бороды, в том мире носы с горбинкой – больше всего они были похожи на тех же персов, ну если они действительно были такими, как их принято показывать в фильмах и на картинах.

«Где эльфы, гномы и прочая нелюдь?» – подумал Матвей, старательно изображая дебила и раскачиваясь телом из стороны в сторону.

Встретившийся отряд, к слову сказать, был очень организованным и дисциплинированным. А их командир знал толк в военном деле. По крайней мере, расстановка была грамотной: передовой и тыловой дозоры, фланговое прикрытие. А в центре всего этого построения карета на самых обычных рессорах и с колесами, обутыми во что-то типа литой резины.

«Вот тебе и отсталый мир, – подумал парень. – Не удивлюсь, если здесь есть СМИ, многопартийность и огнестрел. Хотя последнее вряд ли. На бойцах ничего похожего хотя бы на кремниевый пистоль нет. А жаль, мне бы какой-нибудь карамультук пригодился».

Знал бы он, как будет близок к своим суждениям, во всяком случае, в отношении СМИ.

Из кареты выбрался тип, одного взгляда на которого было достаточно, чтобы без разговоров залепить ему в рыло двоечку. В первую секунду Матвей даже пожалел, что просто не ушел по той «путеводной нити», которую теперь отчетливо чувствовал. То самое направление. Закоулками, буреломами, оврагами, но чтобы вот с такими личностями не видеться сто лет.

Вот есть такие люди. Ты даже не видел его еще ни разу, не знаешь, чем живет, чем дышит, а он уже вызывает у тебя чувство глубокой антипатии. Часто бывает, что первые впечатления ошибочны и под «омерзительной маской» скрывается вполне себе адекватный, добрый, честный человек. Но только не в этот раз.

Мужик смотрел на него, как на скаковую лошадь, прикидывая в уме, ставить на нее деньги или лучше пристрелить сразу. А еще лучше пристрелить и продать на мясокомбинат, на колбасу.

–Гыр-гыр-гыр, – что-то протявкал тип наемнику, наверняка командиру, после чего парня подняли, укутали в старенький, но еще добротный плащ и усадили в карету.

«Ладно, хоть на лошадь не посадили, – подумал он тогда. – Вот шоу было бы для местных. Сидеть я, конечно, сидел на этих животинах, даже катался шагом, но вот наездником ни разу не являюсь. И кстати, я ни хрена не понимаю местную речь. Эй, Соратник, ты слышишь меня? Давай уже помогай. А то тебя Глас расхвалил, а подвижек в своем совершенствовании я пока не вижу. Возможности тела пока отставим, мне сейчас стрелы зубами ловить не надо. Нужна информация, а без знания местного языка много ее не насобираешь».

«Делаю все, что могу», – именно так понял он отзвуки своих же мыслей и про себя улыбнулся: «Я прям как двуликий Янус, ну а с точки зрения какого-нибудь дохтура с Земли – просто шизофреник. Ты, главное, не расслабляйся, Матюх, и не улыбнись в открытую, а то не так могут понять, – тут же одернул он себя. – Хотя идиотская улыбка будет в моем случае как раз к месту».

Вместе с Матвеем и тем типом, что вызвал у него просто какое-то нереальное отторжение, в карете находился еще один человек: он сидел напротив и был старше парня, но младше его соседа по сиденью. Они обменялись несколькими фразами, после чего замолчали, погрузившись в свои мысли. Вернее старший мужик действительно о чем-то думал, подперев подбородок ладонью с холеными, ухоженными ногтями. А вот тот, что помоложе, внешне очень похожий на главного в этом курятнике (а кто как не главный может раздавать направо и налево приказы?), с глупой улыбкой уставился в окно. Вот у него она уж точно была не наигранная. Это Матвею постоянно приходилось следить и за своей мимикой, и за моторикой тела, и за своим поведением – вдруг подумают, что он нормальный? Тот же вел себя настолько естественно, что никаких мыслей об игре просто не возникало. Да и зачем ему разыгрывать спектакль? Перед кем?

Решив не отставать от компании, парень тоже решил немного поразмыслить.

Ставить себе какие-то цели, ну там по завоеванию мира, он не собирался. Ни сейчас, ни потом. Он уже решил, что будет просто жить. Жить, как судьба положит. А там видно будет.

Делать выводы о местных аборигенах тоже рано. Это как судить об игре той же сборной России по футболу по одному отдельно взятому игроку. По отдельности они, может, и хорошие футболисты, даже в иностранные клубы их покупают. Иногда. Но вот как соберутся в команду, то стадо стадом. Впрочем, он никогда не любил футбол.

А вот подумать о том, какой «начальный капитал» он имеет на старте в новом мире, – это действительно важно. И первым плюсом, а может даже единственным, в копилку идут его физические возможности. Не те гипотетические, о которых вещал Глас, а те, которые он уже имеет. Матвей реально смотрел на вещи, единственное, что он умеет очень хорошо – это воевать. И пусть реалии здесь совсем не те, что на Земле – это ничего не меняет.

Правда, сразу вставал в полный рост другой вопрос. «Калашей», «абаканов», «винторезов», да даже сраного ПМа здесь нет и, скорее всего, не предвидится еще не одну сотню лет. Зато есть очень много острых железок, пользоваться которыми нужно уметь. Только вот для Матвея в настоящее время разницы между тем, что будет в его руке – меч или дубина, нет никакой.