Карантин

– А, альтернативные истории, параллельные вселенные...

– Именно. В теории множественных миров волновая функция не стягивается. Вся вселенная расщепляется на отдельные версии, по одной на каждое возможное измерение. В одной вселенной кошка жива, и экспериментатор видит живую кошку. В другой вселенной кошка мертва, и экспериментатор видит мертвую кошку. Беда в том, что теория умалчивает о том, почему все это произошло именно так, и даже о том, в какой именно момент расщепляется вселенная. Что к этому приводит – детектор, бутылка, кошка, человек? Ответа нет.

– А если ответа вообще не может быть? Что, если все это метафизические софизмы?

– Эта метафизика стала экспериментальной наукой еще в восьмидесятых годах двадцатого века. Хотя лично я считаю, что всерьез о ней можно говорить только с сегодняшнего дня, – глянув на часы, она поправляется. – То есть со вчерашнего. Со вторника, двадцать четвертого июля две тысячи шестьдесят восьмого года.

Она терпеливо ждет, улыбаясь с легким оттенком самодовольства, и тут до меня вдруг доходит:

– Мозг? Вам что, удалось установить, что стягивание волновой функции происходит в мозгу?

– Да.

– Но... как? И какое отношение это имеет к воздействию на ионы, чтобы заставить их все поворачивать в одну сторону? Вы что, используете какой-то электромагнитный эффект...

– О нет! Биологические поля безнадежно слабы для этого...

– Я так и думал. Но тогда – что?

– Мод делает две вещи. Во-первых, он не дает мне стягивать волновую функцию – он отключает ту часть мозга, которая этим занимается. Но этого мало, иначе ионы так и летели бы с равной вероятностью то вверх, то вниз – просто вы, Люнь, Лу, Цзе, кто угодно схлопывал бы систему вместо меня.

Так вот, во-вторых, мод позволяет мне манипулировать чистыми состояниями. Теперь я не разрушаю, наугад и неуклюже, их все, кроме случайно выбранного одного. Мод дает возможность менять их относительную силу, а значит, менять вероятность того или иного исхода эксперимента.

Теоретически я могла бы изменить вероятности, а после этого сама стягивать волновую функцию, но эксперимент стал бы куда менее изящным. Поэтому волновую функцию системы стягивают люди, находящиеся в комнате управления, – я имею в виду систему, которая включает атом серебра, экран и меня. Но они делают это уже после того, как я подправила вероятности.

– Так... Значит, все, кто находится в комнате управления, тем самым участвуют в эксперименте? Вот почему гистограммы не меняются, пока вы не объявите результат – если бы мы знали результат до того, как вы успеете поменять вероятности, мы бы охлопывали ионы в обычном случайном порядке?

– Правильно.

Некоторое время я обдумываю это:

– Вы говорите, что мы схлопываем всю систему в целом. Значит, и вы существуете в виде смеси состояний, пока, мы не услышим ваш голос?

– Да.

– И что же вы... при этом испытываете?

Она смеется:

– Представьте себе – не знаю! Это меня ужасно злит. Я просто ничего не помню. Когда я схлопываюсь, у меня остается одна-единственная память, я могу вспомнить, как видела только одну вспышку на экране. Я даже не помню, как я работаю с той частью мода, которая меняет вероятности чистых состояний. Вот из-за чего потребовалось так много времени! Я не знаю, «вижу» ли я когда-нибудь вообще две вспышки одновременно, хоть на миг. Подозреваю, что нет, из-за того, что мои два состояния живут слишком независимо друг от друга. Это напоминает модель множественных миров, только в очень небольшом масштабе. Пока я не схлопнула волновую функцию, могут существовать две совершенно различные «версии меня», пусть даже в течение лишь какой-то доли секунды. Но, что бы ни происходило в других областях моего мозга, два состояния мода обязательно взаимодействуют между собой, их волновые функции накладываются друг на друга, усиливая одно чистое состояние и ослабляя другое. Если бы этого не было, эксперимент действительно превратился бы в метафизическую болтовню.

Я ошеломлен. Некоторое время я молчу, стараясь мысленно проследить, с какого места разговор приобрел оттенок ирреальности. Наконец я спрашиваю:

– Вы говорите все это серьезно? Или просто морочите мне голову, шутки ради, за то, что я вломился к вам в комнату? Если так, то я признаю свое поражение – я не могу понять, где в вашем рассказе кончается наука и начинается выдумка.

Она почти оскорблена:

– За кого вы меня принимаете? Я говорю вам правду.

– Просто... это напоминает бред, который с важным видом несут все эти квантовые мистики...

Она яростно мотает головой:

– Ничего подобного! У них все построено на том, что существует некая нефизическая компонента сознания, какое-то «духовное» нечто, которое и стягивает волновую функцию. Вчерашний эксперимент как раз и доказывает, что ничего такого нет. Те участки мозга, которые отключает наш мод, не делают ничего мистического – их функции весьма сложны, но вполне постижимы и физически полностью объяснимы. Понимаете, то, о чем я говорю, похоже на экзотику только на первый взгляд. На самом деле это самая обыденная вещь на свете. Каждый из нас всю жизнь занимается тем, что схлопывает системы, с которыми взаимодействует. Сама идея не нова – еще пионеры квантовой механики считали ключевой роль наблюдателя, а не прибора, в акте стягивания волновой функции. Но для того, чтобы точно выяснить, где именно это происходит, потребовалось более ста лет.

Я все еще не понял, надо ли верить хоть одному ее слову, но она говорит так убежденно, что есть смысл разобраться, в чем же именно она так убеждена:

– Хорошо, значит, измерительного устройства недостаточно, нужен еще наблюдатель. Но что такое наблюдатель? Компьютер может быть наблюдателем? Кошка может быть наблюдателем?

– А-а... Те компьютеры, которыми мы сегодня пользуемся, определенно не могут. Стягивание волновой функции – это особый физический процесс, который не связан с достижением достаточно высокой степени интеллекта или самосознания. Компьютеры просто устроены не так, чтобы вызывать этот процесс, хотя в будущем наверняка появятся и такие, которые смогут это делать.

Что касается кошек... можно предположить, что они это делают, но я не специалист по сравнительной нейрофизиологии, так что ничего утверждать не берусь. Могут потребоваться годы, чтобы окончательно разобраться, какие виды делают это, а какие – нет. Еще один большой вопрос – эволюционное развитие этого свойства, и что вообще означала такая эволюция во Вселенной, где волновые функции первоначально не стягивались... Чтобы разобраться во всех следствиях нашего открытия, понадобятся десятки лет работы многих людей.

Я тупо киваю в надежде, что она умолкнет хоть на минуту, чтобы я мог сам разобраться хотя бы в некоторых следствиях. Если все это правда, то какой свет это проливает на дело Лауры? Могла ли «манипуляция чистыми состояниями» помочь ей открывать замки и избегать видеокамер? Наверное, могла. Но возможно ли, чтобы случайная мутация или случайный порок развития привели к появлению таких нетривиальных умений? Можно еще представить, что какое-то повреждение разрушило у нее аппарат стягивания волновой функции. Но как могло это повреждение породить новый сложный механизм, который реализован в моде По Квай? А между тем эти умения у Лауры есть – иначе как она могла бы сбежать из Института Хильгеманна? Да и откуда иначе МБР могла бы получить сам мод – невозможно представить, что они разработали его с нуля, за шесть месяцев, просто изучая нормальный человеческий мозг.