Карасёнки-Поросёнки

– Борис Борисович! – заволновалась мама. – Что случилось?

– Душат… – прохрипел мамин начальник и начал оседать на пол.

– Коля! Отпусти сейчас же! – закричал папа. – Это же Борис Борисович – крупный учёный и друг нашей семьи!

– Сам вижу, что крупный, – озадаченно проговорил Витькин Колька, разжимая хватку. – Только кто ж знал, что он учёный. Как сперва посмотреть – так от бандита не отличишь… И размер ноги подходящий…

– Нечего было сапогами народ дразнить, – примирительно сказал папа. – Ты бы ещё чемодан на площадке оставил.

– Они мимо меня пробежали, – прохрипел Барбарисович, потирая шею. – Я ещё подумал: зачем люди сапоги в руках несут?… Собственно, я к Ирине Георгиевне шёл, поздравить с повышением. Она у нас с понедельника – заведующая лабораторией. Приказ уже подписан… А тут этот – и душить…

– Борис Борисович, он к нам из деревни приехал. Просто ещё не совсем освоился, – быстро заговорила мама.

– Это ничего, – через силу улыбнулся мамин начальник. – А то, когда освоится, всех соседей вам передушит.

– И запросто! – согласился Витькин Колька. – Вы только покажите кого.

Взрослые тревожно переглянулись, а Капа подумала, что Витькиному Кольке надо показать зловредную бабушку Бабарыкину. Не чтоб душить, а так – на всякий пожарный случай.

* * *

Когда Барбарисович ушёл, мама о чём-то пошепталась с папой и тот бодро сказал:

– Чем дома сидеть, лучше пошли на улицу: хоть город тебе покажу.

– Лады, – согласился папин друг. – Посмотрим, чем тут люди маются.

Он быстро размотал верёвку и вытащил из чемодана ещё одни сапоги. Они тоже были в глине. Витькин Колька деловито сколупнул глину ногтем, но, заметив суровый взгляд бабушки Тони, собрал кусочки с пола и сунул в карман.

– А можно, я с вами? – спросила Капа.

– Можно! – обрадовался папа, который, похоже, побаивался оставаться с другом детства один на один.

– Только вы там аккуратно, без эксцессов, – сказала мама.

По маминому тону Капа поняла, что эксцессы – это когда поджигают сараи, отрывают воротники и душат Барбарисовичей.

– Никаких эксцессов! – пообещал папа. – Правда, Коля?

– Да не переживай! Я сам этих эксцэсовцев не перевариваю…

* * *

Для начала Капа с папой повели гостя в летнее кафе-мороженое. Они сели за свободный столик возле искусственного озера, дно которого было усеяно монетками.

– Это кто ж тут деньгами швыряется? – спросил Витькин Колька и шагнул сапогами в воду.

Засучив рукава куртки, он начал деловито сгребать монеты в ладонь, похожую на экскаваторный ковш.

– Коля, прекрати! Люди специально бросают монетки в фонтан, чтобы снова сюда вернуться. Примета такая, понимаешь?

– А-а-а, тогда другое дело, – разочарованно протянул Витькин Колька, высыпая добычу в воду. – Только я в эти приметы не верю. А то у нас полдеревни чёрных кошек, прямо плюнуть некуда, так что ж мне теперь и на улицу не выйти?

– Что будем заказывать? – спросила подошедшая официантка.

– Чашечку кофе, – сказал папа.

– Пломбир с вареньем, – сказала Капа.

– Полтора борща и котлету!

Заметив, что официантка нахмурилась, Витькин Колька оглядел соседние столики и сказал:

– Понятно: котлетов не держим. Тогда тащи сосисков.

– У нас кафе-мороженое, – ледяным голосом ответила официантка.

– Ладно, пускай мороженое, только с хлебом. Без хлеба оно ж никак…

Официантка вздёрнула брови и ушла. Её худая спина напряглась, как струна, а накрахмаленный чепчик презрительно растопырился. Витькиному Кольке это очень не понравилось. Он насупился и пробурчал:

– Вот ещё муха в тюбетейке! Может, у меня от мороженого гланды болят? Мороженое-корёженное… Тьфу!

Он ещё долго рифмовал мороженное с разными словами, а папа его успокаивал. А Капа смотрела под стол и тихонько хихикала.

Самое смешное, что пломбир с вареньем Витькиному Кольке понравился. И хотя вместо хлеба ему дали бумажную салфетку, он съел три порции и попросил четвёртую.

– Хватит! – сказал папа, заглянув в кошелёк. – У тебя же гланды болят.

– Не болят, – успокоил папу Витькин Колька. – Ты чё забыл, что мне их ещё в школе вырезали на пару с аппендицитом. А нет денег, так и скажи. Мы ж друзья, что я не понимаю…

* * *

После мороженого Капа повела гостя в детский парк с каруселями и лебединым озером. Лебеди Витькиному Кольке не приглянулись.

– Вот головы еловые! Лучше б они гусей в пруд запустили. Гусь – птица промышленная! А лебеди только воду каламутят.

Зато карусель он одобрил и даже прокатился вместе с Капой. Капа села на красного верблюда, а Витькин Колька – на синий трактор, чтобы потренироваться перед курсами. Хотя и без курсов он был отменным трактористом. Не успела карусель тронуться, как Витькин Колька зарычал «дыр-дыр-дыр», замолотил сапогами в дощатый пол и раскатисто засмеялся. На третьем круге он заразил смехом всех малышей, а на четвёртом – их родителей. На смех сбежались люди, которые проходили мимо парка, и возле кассы сразу образовалась длинная очередь. Когда карусель остановилась, к Витькиному Кольке подошёл начальник в военной фуражке и больших увеличительных очках.

– Уважаемый, не хотите ли ещё? – тихо спросил он. – Бесплатно, разумеется…

– Бесплатно хочу, но без неё не буду, – сказал Витькин Колька и ткнул пальцем в красного верблюда.

Начальник карусели заговорщицки подмигнул увеличенным глазом и помчался успокаивать толпу.

– Граждане, только без паники! Сейчас закрутим быстрее – и все успеют!

* * *

После карусели они решили сходить в зверинец. Шли медленно, потому что Витькиного Кольку всё время шатало из стороны в сторону. Один раз его даже занесло на клумбу с гладиолусами.

– Во дела! – удивлялся он. – Карусель детская, а качает по-взрослому!

В зоопарке друг папиного детства неожиданно загрустил.

– Ёлы-палы! Ты смотри, какая у великана морда грустная.

– У пеликана, – поправил папа.

– Да хоть у барабана! Это ж птаха Божья, ей на верхотуре чирикать надо, а не на полу сидеть и клювом щёлкать… Как ты думаешь, он солёного карася будет? Я к пиву прихватил на всякий случай.

– Кормить животных строго запрещается! – ответил вместо папы строгий женский голос.