Карат. Чёрное сердце

– Не думаю. Но лучше всегда быть наготове.

Машины было три. Все джипы.

Один заняли Мишка и Сапа, второй – Марс.

И тогда я поняла, что еду с Каратом.

Наедине.

Я забралась первой на переднее сиденье и пристегнулась, пристально наблюдая, как мужчины включали телефоны и о чем-то тихо переговаривались, в конце концов закивав друг другу, и занимая каждый свою машину.

Карат закинул сумки на заднее сиденье, куда отправился и слегка рваный пиджак, и когда он занял место на водительском месте, признаюсь, что дыхание пришлось сдерживать, чтобы дышать ровно, потому что в узкой облегающей рубашке и брюках он выглядел соблазнительнее дьявола-искусителя.

И то, насколько привычным движением он занял место и затем повел машину, заставило меня нахмуриться.

Для того, кто был истинным Кадьяком, в Карате было слишком много человеческого.

Он был слишком спокоен и уверен. А это вызывало тьму вопросов.

Попробуйте посадить за руль Малика или хотя бы Севера – да они не то, чтобы повести машину, даже не смогут ее завести!

Когда мы выехали на трассу и тут же попали в целый поток других машин, то молчание стало напряженным и кусающим.

– Спроси уже, детка. Не стоит так мучить себя.

Медвежьи боги! Я когда-нибудь смогу привыкнуть к этому голосу и не покрываться мурашками в желании сжать колени и тихо застонать каждый раз, когда слышу его?

Только бы он не понял, как стал действовать на меня!

– Вы умеете водить машину?
– буркнула я, злясь сама на себя за эту реакцию, замечая, как ресницы Карата дрогнули, и кончик чувственных губ чуть приподнялся с легкой усмешке, заставляя меня покраснеть.

Понял! Черт бы его побрал!

– Как видишь.

– Не думаю, что это так просто, как кажется на первый взгляд. Все эти знаки, правила. И у вас есть документы, как у всех людей.

Я видела, как все мужчины предоставляли какие-то пластиковые карты с фотографиями и множеством каких-то надписей, когда Мишка договаривалась на счет аренды машин.

Ладно. Даже если предположить, что документы сделал Нефрит, что было довольно просто для него, учитывая связи в мире людей, то вопросы в отношении опыта оставались.

– Мы снова на «вы»?
– вскинул брови мужчина. А я покраснела как рак, тут же вспомнив собственное поведение в туалете самолета.

– Не нужно стыдиться своих желаний, детка. Ты можешь спрашивать все, что тебя волнует. Я жил довольно долго среди людей сразу после войны.

Кажется Карат решил остаться верным своим словам о том, что я могу спрашивать его и узнать ближе.

– …но ведь вы ненавидите людей.

– По большей части. Однако я пытался понять их. Узнать. Найти то, что видел мой брат, позволяя нашему роду отойти от вековых правил, очерняя нашу кровь, данную Праотцом.

Я замерла, понимая, что в этот момент Карат говорит так откровенно, как еще никогда. Со мной.

Без своего лукавства, без усмешки, без попытки перевести все в шутку и забыть как можно скорее.

И это было настолько непривычно и удивительно, что сердце дрогнуло внутри, когда я отчего-то прошептала:

– И вы нашли?

– Нет. Но я научился жить среди них, даже если никогда не стремился стать как они. Сразу после войны мир был далек от идеала. Процветало мародерство. Люди не жалели друг друга – они воровали, убивали, грабили, насиловали, пользуясь тем, что привычный мир развалился на части, и нужно было время, чтобы все институты власти заработали в полную меру. Солдаты, возвращаясь домой, по большей части становились добровольческими отрядами вновь создаваемой полиции. А я смотрел на все это и искренне недоумевал, что Алмаз увидел в людях хорошего, чтобы доверять им.

Карат замолчал, чуть поджав губы, словно произнесенное имя его брата и отца Севера ужалило его, причинив боль.

Казалось, что такой, как Карат не может испытывать боли. И сожаления. И привязанности.

Что он живое воплощение Бога Войны.

Жестокий, прекрасный, сильный.

Рожденный убивать и сеять раздор.

Но глядя на него сейчас, я думала о том, что его черное сердце способно болеть.

– Мы так и не смогли найти единого решения по этому вопросу. И всё…усугубилось, - тихо продолжил мужчина, явно стараясь выглядеть при этом так, словно ничего страшного или болезненного для себя он и не говорил, но я ощущала всем существом, как ему тяжело это дается.

И потому это было еще более ценным и неожиданным для меня.

– …я думаю, что Алмаз понял бы вас, если бы пережил все то, что пришлось пережить вам в лаборатории, - проговорила я настолько тихо, чтобы не услышал даже он.

Карат услышал и быстро посмотрел на меня, словно был искренне удивлен моим словам, но промолчал, а я вдруг стала вспомнить все то, что когда-либо только могла услышать о нем, теряясь все сильнее, ведь в его власти было стать самому королем Кадьяков.

И, нужно признаться, что в этой роли я видела его очень ясно и четко, потому что он был тем, кого все боялись и уважали.

– Как долго вы жили среди людей?

– Пару лет. Этого было достаточно, чтобы понять, что они никогда не смогут стать нашими союзниками, - отозвался Карат, снова обратив свой взор на дорогу с активным движением, но выглядя при этом очень расслабленным и спокойным.

Он управлял машиной одной рукой, делая это грациозно и уверенно, свесив вторую руку через открытое окно и играя кончиками пальцев по черному боку машины.

– А потом вы вернулись домой?

– Да. Пытался уговорить брата последовать за мной, чтобы он увидел собственными глазами, что он ошибается в людях, но все пошло не так, как я планировал…

Эти слова были сказаны приглушенно и с каким-то внутренним надрывом.

Я интуитивно понимала, что дальше должен был последовать рассказ о смерти Алмаза. И не хотела слышать об этом. Не потому что было мерзко или противно. Я не хотела, чтобы Карат снова переживал эту боль…

Вместо этого я выдохнула, чуть выгибая брови:

– Вы действительно готовы рассказать мне все, что я только не спрошу?

– Действительно, - он кивнул с кривой улыбкой, словно сам был в легком шоке от этого.

– Почему мне?

– Разве ты не хочешь узнать меня лучше и покончить со своим внутренним дискомфортом в ожидании от меня чего-то плохого?

– Разве этого не хотели другие?
– я старалась сказать это язвительно, но к сожалению вышло с обидой и злостью.

Стоило только подумать о том, что Карат мог быть с кем-то еще, как хотелось спалить весь мир к чертям!

– Меня не волнует, что хотят другие.

– А я волную?..

– Да.

Я и не знала, что от такого простого, но искреннего ответа сердце сможет заколотиться, разгоняясь с шестидесяти до трехсот ударов в минуту за долю секунды!