Каратель
Шрифт:
И вот - настало утро нового дня. Оно началось с запаха пороха и оружейной смазки… нормальное утро… нового дня.
Светлана проснулась от яркого солнца, бьющего в глаза. Это было здорово. Это было здорово и очень приятно. Она не открывала глаз, но ощущала солнце сквозь веки… И вдруг она вспомнила! Она вспомнила все, что произошло вчера. Она не хотела верить своей памяти, но уже точно знала, что память не лжет. И слабенькая надежда, что она еще не проснулась и видит сон - обман… А потом она почувствовала, что рядом нет Ваньки. Вчера он уснул первый, уснул сразу, мгновенно. А она смотрела в темноте на его родное, но такое непривычное
Светлана резко вскинулась, обернулась… и увидела лилии. А потом Таранова, который сидел у маленького костерка. И что-то варил в смятом котелке… Светлана выбралась из машины, Таранов обернулся на звук, улыбнулся белозубо.
– Ванька!
– сказала она беспомощно.
– Доброе утро, миледи… вы очень вовремя. Чай готов.
– Чай? Где ты взял чай?
– Ну, не совсем чай, но пить можно. И даже полезно.
Она подошла и присела рядом на поваленное бревно.
– Коньяку хочешь?
– спросил Иван.
– Бр-р-р… не хочу.
– Ну и правильно. Тебе сегодня еще машину вести.
Светлана посмотрела на него пристально, Таранов улыбнулся.
– Чему ты улыбаешься, Ванька?
– Утру, солнцу, тебе… разве этого мало?
– Иван, нам нужно серьезно поговорить… - начала она, но Таранов сказал: - Т-с-сс. Давай после завтрака. Иначе это будет похоже на сцену между двумя изрядно надоевшими друг другу супругами… лады?
– Лады, - сказала она после паузы.
– Спасибо за лилии.
– Тебе они понравились?
– Очень… откуда котелок?
– Нашел на берегу.
– Ванька! Он же весь в бактериях.
– Обижаешь, графиня. Во-первых, я отдраил его песком. Во-вторых, я его уже один раз прокипятил и, наконец, в-третьих, я продезинфицировал его коньяком. Стерильная посуда.
– М-да… а чашки? Из чего мы будем пить?
– Вот, - жестом фокусника Таранов положил на бревно два конусообразных стаканчика из бересты.
– Гарантирую, что течь не будут. Предупреждая ваш, синьора, вопрос, добавлю, что они продезинфицированы в ближайшем муравейнике.
– А чай?
– Чай, сударыня, гренландский.
– Какой-какой?
Таранов налил в берестяной стаканчик коньяку, выпил и сказал:
– Ну не индийский же, пани. Индийский чай здесь не растет. А вот гренландский багульник я нашел… очень даже ничего. И, говорят, полезно, фрау.
Светлана понюхала "чай" и сказала: б-р-р-р… Позавтракали бутербродами и "чаем". После этого Таранов лег на траву и закурил.
– Дай и мне сигарету, - попросила Светлана, косясь на пистолет. Таранов подал сигарету. Светлана затянулась и, слегка прищурив глаза, сказала:
– Иван! Я обязана спросить у тебя… спросить… у тебя…
– Давай сделаем по-другому, - произнес Таранов.
– Я сам тебе все расскажу, а потом ты будешь задавать вопросы. Лады?
Она не ответила. Она просто кивнула. Шелестел ветерок, потрескивали угольки в костре и тянуло странным ароматом гренландского багульника… горькая залегла морщинка между Светлани-ных бровей.
– Ну вот, я все, почти все… тебе рассказал. Подвожу итог: я беглый уголовник. В случае ареста мне светит пожизненное. Меньше - никак. Тебяятоже поставил в непростое положение, Света. По крайней мере несколько месяцев тебе нельзя появляться дома и в университете. Лучше всего было бы уехать
за границу. Деньги есть - миллион долларов… с этими деньгами ты можешь устроиться в любой стране…– Ванька!
– Подожди, - сказал Иван сурово.
– Подожди, не перебивай. Положение действительно очень серьезно. Меня ищут и, поверь, искать будут долго и упорно. Находиться рядом со мной элементарно опасно. Я думаю, что сумею переломить ситуацию, но для начала нужно отсидеться по-тихому и добыть приличные документы… Это можно сделать, но необходимо время. А пока… пока, богиня-филологиня, рядом со мной - опасно. Очень опасно. Тебе лучше пожить за бугром…
– Ванька, - сказала Светлана.
– Какой же ты дурак, Ванька.
Она отшвырнула сигарету и легла рядом с Тарановым, прижалась грудью и поцеловала в губы…
Потом они купались в Волхове - обнаженные, счастливые. И была иллюзия, что все последние события - сон.
В путь они тронулись в девять часов, когда транспорта стало заметно больше. За рулем сидела Светлана, и это было правильно - в Малой Више-ре их тормознул гаишник, но к Ивану интереса не проявил. И так все ясно: мужик явно поддатый, потому и посадил за руль женщину… А вот если бы он проверил "права" у Ивана, то был бы конфуз. Даже в паспорте Таранов не очень-то походил на Грибачева, а в "правах" это несходство явно бросалось в глаза.
– Знал бы ты, Ваня, как я перепугалась, - сказала Светлана, когда "жигуленок" ГИБДД остался сзади. Иван улыбнулся.
– Чего ты дыбишься, Ванька? А? Как мы вообще дальше жить будем?
– Хороший вопрос, - сказал Таранов.
– Я очень надеюсь, что жить мы будем счастливо и долго.
– Я тоже. Но… наше положение…
– Оно не так уж безнадежно, Светланка. Да, всю оставшуюся жизнь мне придется прожить с чужими документами. Это совсем не греет душу, но это свершившийся факт, и его придется признать, как данность… Но там (Иван ткнул пальцем за спину, на заднее сиденье) лежит миллион долларов. С этими деньгами мы сможем обосноваться в любом месте. Мы купим дом, ты родишь мне ребенка, и мы заживем счастливо.
– Но ведь тебя ищут, Иван.
– Менты? Это несерьезно, Светлана. Это формальность… в розыске числятся тысячи человек. Ни один мент не может держать в голове столько ориентировок. На нелегальном положении можно прожить всю жизнь. При наличии надежных документов.
– Где же мы возьмем эти документы?
– Через два дня Айболит вернется из командировки. Я позвоню, и Валька поможет. Но какое-то время придется посидеть в глуши… ты ведь еще ни разу не была со мной на Городно. Там хорошо, тебе понравится.
– Ты, - сказала Светлана, - ты действительно… Она умолкла, и Таранов спросил:
– Что я "действительно"?
– Ты действительно хочешь ребенка? Иван посмотрел на нее сбоку и произнес:
– Да, я очень хочу девочку, похожую на тебя.
Дорога ныряла вверх-вниз, вверх-вниз, петляла, гудели упруго колеса на асфальте, и каждый оборот колес уносил их все дальше от Петербурга…
Ситуация складывалась так, что "пострадавшими" оказались почти все участники цепочки, по которой героин должен был уйти на Запад. Но в наихудшем положении оказались вор Козырь и милицейский генерал Гаврюшенко. Невольно и совершенно неожиданно для себя они оказались крайними.